Заповедное дело Россиию Теория, практика, история - Штильмарк Феликс - Страница 41

Большинство вопросов касалось планов организации будущего заповедника, размещения его центральной усадьбы. В самом деле, если заповедник – научно-исследовательское учреждение, то где будет расположено его управление, где будут жить научные работники, как разместится охрана? Мы отвечали, что устройство Таймырского заповедника будет во многом отличаться от всех других. Нет необходимости «обживать» его территорию, ставить там кордоны, поселять егерей для охраны. Достаточно будет – особенно в летнее время, – регулярно патрулируя с воздуха над территорией заповедника, проводить учеты и наблюдения. Управление же заповедником целесообразно разместить непосредственно в Хатанге. В отдельных участках можно организовать временные опорные пункты на манер рыболовецких «точек», где будут проводиться и научные наблюдения. Программу научных работ мы рассчитывали согласовать с норильским НИИСХ и другими научными учреждениями, работающими на Крайнем Севере. Особое внимание заповедник должен уделить охране леса в Ары-Mace и Лукунской. Таким образом, осуществление этого плана, особенно с учетом создания республиканского заказника в бассейне Пясины, привело бы к организации на Таймыре целой сети охраняемых природных участков. Ведь заповедник мог бы взять под свою опеку и заказники.

В целом нашу работу одобрили и вынесли положительное решение. Нас просили только учесть, что хатангцы не заинтересованы в строительстве временных помещений. Если уж строить усадьбу заповедника, то капитально, чтобы не переделывать. Сейчас поселку, замкнутому между рекой и аэродромом, уже тесновато, а ведь предстоит еще расширяться и расти.

Утро нашего отлета из Хатанги (двадцать второе августа) было ясным и холодным, на землю лег первый иней, короткое северное лето было уже на исходе. Опять кольнуло сердце, видно, какой-то его кусочек привык к этим местам и не хотел с ними расставаться…

В Норильске я узнал, что большинство научных сотрудников НИИСХ уже вернулись с полевых работ, но Якушкин еще находится на Верхней Таймыре, как раз в устье Логаты. Завтра за ним должен лететь самолет, и я решил воспользоваться этим, чтобы увидеть Верхнюю Таймыру и низовья Логаты. Мне говорили в институте, что именно от мнения Якушкина во многом зависит отношение НИИСХ к нашим предложениям. Но намеченный вылет в тот день не состоялся, хотя погода была прекрасная.

В Норильск пришло запоздалое лето – стояла почти тридцатиградусная жара. Полет за Якушкиным вновь сорвался, пришлось опять брести в институт, где собралось много научных сотрудников из Москвы и Ленинграда, принимавших участие в летних таймырских экспедициях. Здесь были и зоологи, и ботаники, и почвоведы – от профессоров до студентов. При встрече с ними сразу же разгорались дебаты о выборе места для заповедника. У меня уже голова шла кругом от этих споров, и мы договорились, что по приезде Якушкина проведем общее собеседование, прежде чем выносить вопрос в официальные органы.

Дни мои начинались и кончались на аэродромах – я упорно не хотел упустить полета за Якушкиным. Но что-то, как говорится, «заколодило». Жара внезапно сменилась туманом и дождем, к тому же наступило воскресенье, и опять я просидел целый день в Вальке. Только в понедельник долгожданный полет наконец состоялся. До Логаты, сказал штурман, пятьсот пятьдесят километров…

Шли вдоль правого берега Пясины, постепенно отклоняясь к востоку. Устье Дудыпты пролетели в сплошном тумане, я с трудом различал какие-то кустарники и отдельные деревца, буреющую осеннюю тундру. За Дудыптой стали появляться в поле зрения единичные олени, а потом и небольшие стада. Виднелись озера со стаями гусей, но шли мы высоко, и различать птиц не удавалось.

Около двенадцати часов миновали речку Янгоду, впадающую в Пясину справа, и здесь ландшафт стал таким же, как и в Хатангском районе. Мы «обрезали» верховья реки Лухтах, пересекли Горбиту – второй после Логаты приток Верхней Таймыры. Начиная с верховий Лухтаха олени ни на минуту не исчезали из поля зрения. Я видел множество самок-важенок с телятами, единичных хоров и скопления животных разного пола и возраста. Впрочем, единых обширных стад не попадалось – большинство оленей были рассредоточены, как бы разбросаны по всему этому необъятному пространству. Я считал, записывал, ставил в своем дневнике то палочки, то цифры, «точковал», хотя летели мы высоко и учет не мог быть правильным. Постепенно фон расстилавшихся внизу ерников и зарослей ивняка стал желтеть, в нем появились яркие красные тона, потом осенние цвета стали преобладать над зеленоватыми и бурыми – ведь мы летели к северу, навстречу полярной зиме. За Горбитой олени встречались реже и только у самой Логаты вновь начали попадаться. Вокруг расстилалась привычная пятнистая тундра, словно на макете, виднелось место впадения Логаты в Верхнюю Таймыру – соединялись две серые ленты среди желтой равнины.

Так часто бывает – стремишься увидеть какое-то место, ждешь, рвешься, надеешься, а свершится, глядь – ничего особенного, вроде бы и стараться не стоило. И только спустя долгий срок нет-нет, да и екнет сердечко, вспомнится и ожидание, и дорога, и встречи…

Самолет развернулся и сел посередине Верхней Таймыры прямо против стоянки рыбаков, где виднелся небольшой балок и просторная палатка из толстого белого брезента. Рядом висело несколько оленьих туш, рога, шкуры. Очумелые псы на привязи заливались лаем. Я увидел Григория Дмитриевича Якушкина. Среднего роста, сухощавый, он оставался таким же, каким помнился по Красноярску, и нисколько не удивился моему появлению. Нас позвали в балок выпить чаю. Там же были двое рыбаков – рослые красивые ребята, приветливые.

…Долго распивать чаи не пришлось – летчики нас торопили. Мы стаскали в самолет заранее приготовленные вещи, погрузили лодку «Прогресс», с трудом протолкнув ее боком через дверцу.

Самолет разбежался по воде, шлепая поплавками и, вздымая брызги, набрал высоту, и снова поплыла внизу разноцветная осенняя тундра. Мы с Якушкиным сидели рядышком на лежавшей вверх дном лодке.

– Ну что, Феликс, выбрали место для заповедника? – спросил Якушкин.

Я решил быть откровенным до конца. Мы же с ним свои люди, как-никак однокашники, коллеги, оба пушмеховцы…[50]

– Гриша, пойми правильно, вопрос сложный, возиться с ним придется нам еще очень долго. Но сейчас все зависит от тебя. Поддержишь наш вариант – пробьемся и сделаем, начнешь возражать – никакого заповедника не будет.

– Почему это не будет? Он будет там, где ему надо быть – на Пясине. На Логату я не соглашусь никогда.

– Чем же плоха тебе Логата? Ты всю реку видел?

– Видел до устья Малой Логаты, до больших яров. Казарка там есть, но дело не в этом. Все-таки я видел много других рек и других мест, работаю здесь уже давно, могу судить и сравнивать.

Да, с таким утверждением спорить не приходилось. Разумеется, Якушкин и его коллеги из Норильска несравнимо лучше знают Таймыр, чем мы; они буквально избороздили эти края. Григорий Дмитриевич недавно защитил диссертацию о песце Таймырского полуострова, он автор многих статей о северном олене, готовит вместе с другими сотрудниками научную монографию, им все карты в руки… Мало ли, что никто из них не бывал в верховьях Логаты, – все равно мнение местных ученых окажется решающим, и без их согласия ничего нам тут не сделать.

– Гриша, да поверь же ты, что я хочу пользы общему делу. Вы, конечно, знаете Таймыр лучше меня, но плохо представляете себе хитрую механику устройства и создания заповедников. Одних доводов ученых здесь мало, надо учитывать и другие факторы кроме биологических. Заповедник будет создавать то самое ведомство, которое сейчас ведет там промысел оленей. Раз на Пясине устроен госпромхоз – а ты ведь сам добивался этого вместе со всеми норильчанами – значит, заповеднику там уже не место. Вопрос сейчас стоит так – или Логата, или ничего. Я бы не взялся проталкивать логатский вариант против вашей воли, но ведь вы не правы, когда ставите на первое место задачу охраны оленьих пастбищ. Заповедник на Таймыре следует создать как настоящий эталон девственной, первозданной тундровой природы во всей ее красе, какой мы видели ее в верховьях Логаты. Скажи, разве она недостойна заповедания? Поддержи, и ты получишь эту прекрасную синицу прямо в руки! Ведь какие места! И олень там, и казарка, и гуси!