Заложница теней (СИ) - Васина Екатерина - Страница 47

— Зачем? — поинтересовался Доран, чуть приподнимая бровь.

— Затем, что по горячим следам мне легче думается. Завтра отосплюсь. А, Хэдин, для опытов надо будет приготовить несколько этих ваших… гомункулов. Их точно можно использовать?

— Недолговечная копия фейри, но без разума.

— Рори будет проверять все на мне, — вдруг подала голос Аерона, до этих пор хмурившаяся и смотревшая на всех по очереди. Я даже не сразу поняла, что она сказала. Потом осторожно проговорила, глядя на сжавшую кулаки брюнетку-красавицу.

— Аерона, с гормонами шутки плохи, если что.

Но принцесса и не думала пугаться.

— Не считай меня дурой, смертная, я прекрасно понимаю, что это такое. Но так будет шанс, что ты быстрее отыщешь средство. Гомункулы еще могут и не отреагировать. Хэдин врет, они не настолько безукоризненны. А вот чистокровная высшая фейри — самое то.

— Не вру! — возмутился лекарь. — Рори, гомункулы — идеальны для опытов.

— Я хочу участвовать в поиске лекарства! — подпрыгнула Аерона. — И даже ты, брат, не можешь запретить мне это делать! А знаешь почему? Ты знаешь!

Я перевела ошалевший взгляд на Дорана. Тот кивнул и проговорил:

— Тоска Аероны почти подошла к критической отметке. Дай ей шанс проявить себя.

— Или я уйду за грань Хаоса, — прошептала принцесса. Она вдруг словно осунулась и поникла.

— Ты не знаешь, Рори, что такое жить и понимать, что не можешь подарить новую жизнь. Которая снится тебе. А потом ты готова переспать с любым, кто в теории может помочь забеременеть. Дай мне шанс помочь тебе.

— Хорошо, — пробормотала я, мысленно решая, что ничего непроверенного вкалывать Аероне не стану. Чья-то мания не должна потом выйти мне боком.

И все же что-то не давало покоя.

Аерона ушла, одарив напоследок тоскливым взглядом, Хэдин тоже удрал. Доран ушел последним, жадно меня поцеловав и на мгновение прижавшись лбом ко лбу. И вот как его понимать? То холодные приказы, а то вдруг внезапная нежность. Его поведение в последнее время казалось немного странным.

Немного…

Ночь прошла в каком-то угаре. Я снова и снова, до рези в глазах, всматривалась в результаты, лазила по всем доступным книгам. Бормотала себе под нос и сама же отвечала. То садилась прямо на каменный пол, обложившись литературой, то ходила взад-вперед. И понимала, что пока на ум ничего не приходит. Все мысли упирались в невидимый барьер. Я не могла пока понять одного: какого черта блокируется именно окситоцин. И главное — почему? Если он вначале вырабатывался, а тут его банально заблокировали.

Я остановилась посреди лаборатории и крепко сжала руками голову. Так крепко, что даже стало немного больно.

Я делала что-то неправильно. Что-то упускала из виду, но пока не понимала, что именно.

И все не давало мне покоя Дерево.

В конце концов, ранним утром, я не выдержала. И просто отрубилась, лежа на полу и подложив под голову самую мягкую книгу. Спала, кстати, неплохо. И даже видела какой-то сон, пока меня не потрясли осторожно за плечо.

— Так и думал, что ты заснешь здесь. — Надо мной склонился свежий и выспавшийся Хэдин, который добавил: — У меня хорошие новости. Пока ты дрыхла, хогманы забрали анализаторы и пообещали через пару дней вернуть исправленными.

Я села и потерла гудевшие виски. Голова отказывалась соображать, а сознание просило поспать еще часов пять.

— Где Доран? — голос получился сонным и невнятным. Представляю, в каком я сейчас виде. Наверное, и на щеке отпечаток от книги.

— Улаживает проблемы, — усмехнулся Хэдин. — Королева Благих прислала официального посла с требованием вернуть Джиоллейдха. Иначе, мол, она обидится и покажет всем гнев обиженной женщины.

— Это явно ужасная угроза, — пробормотала я, — ну отлично, тогда подремлю и снова за работу.

— Доран дал разрешение на поездку к Комине. Заодно и повод убрать тебя временно из дворца. Кажется, Король в чем-то подозревает Благих.

— О… — Я все еще не могла собрать сонные мысли в кучу. — Прямо сейчас?

— Нет, ну ты можешь умыться и причесаться, а завтрак я принес.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Завтрак прошел в каком-то легком тумане. Если честно, меня потряхивало. Нет, я по-прежнему верила, что во мне нет ничего от фейри, но мозг постоянно подкидывал ситуации, произошедшие в Руадхе. И от этого немного тряслись руки, а в душе поселилось чувство, которое пробуждается, когда сидишь у кабинета стоматолога. Даже живот начало немного крутить.

Хэдин же сохранял полнейшее спокойствие, лишь предупредил:

— Тени будут с нами, но ты их, конечно, не увидишь.

— Я их и сейчас не вижу, — проговорила чистую правду. Теней не было видно.

— Сейчас их и нет. Я же с тобой.

— Доран тебе настолько доверяет?

— В стенах лаборатории — да. Ты доела? Тогда поехали.

Я, невольно оттягивая момент отъезда, допила последние капли сока. И спросила:

— А раньше ты у этой Комины был?

— Один раз. Нам удалось найти общий язык, как двум целителям. Она, правда, свой дар давно не использует. Говорит, что устала и пусть другие работают. Но я знаю, что некоторые к ней ходят. Больше за предсказаниями.

Я передернулась: не хотела бы знать свою судьбу. Скажут, что в пятницу ты перевернешься на машине — и все, жизнь кончена. Только и будешь об этом думать.

Перед отъездом Хэдин придирчиво меня оглядел и покачал головой:

— Тебе надо больше спать, Рори. Синяки под глазами и сильная бледность.

— Это проходящее. Посплю восемь часов, и все пройдет.

Из дворца мы сначала, через Туманную Арку, прошли к Арене. Едва попав в город, я тут же начала оглядываться. Дома здесь стояли довольно далеко. Вокруг Арены раскинулась идеально круглая площадь, выложенная дымчато-черным камнем. Он словно прилипал к ногам, не давая скользить. Над головой распростерлось уже ставшее привычным бледно-серое небо, где кружок солнца казался тусклой серебряной монетой.

— Рори, садись.

Пока я крутила головой, Хэдин где-то достал огромного коня. Угольно-черного, но с серебряной гривой и хвостом. Белые глаза животного слабо светились и производили, мягко говоря, жуткое впечатление.

— Откуда такой… красивый?

— Возле Арены есть стойло. Это мой килли, зовут Эриокс.

— Не лошадь?

Хэдин подхватил меня под мышки и легко усадил на килли. Тот рыкнул, как лев, и с шумом втянул воздух.

— Килли жили здесь до нашего прихода. Мы сумели их приручить. Но они выбирают лишь одного хозяина. И преданы лишь ему. Тебя на спине он терпит только потому, что я рядом. Иначе тут же сбросил бы и съел.

— Ясно. Питаются они явно не травой.

Хэдин хмыкнул и легко запрыгнул на Эриокса, оказавшись за моей спиной. А я вдруг заметила неподалеку Дымка. Он прошелся по площади и исчез, словно всосался в камни.

Бледные фонари в виде каменных столбов торчали тут и там, все дома излучали едва заметное мерцание. Я прищурилась: кажется, та статуя у входа на Арену в прошлый раз была не с тремя руками. Хотя… какая разница?

— Готова?

— Ну да, а что?

— Мы поедем медленно, чтобы тебя не размазало. Но ты все же держись покрепче и прижмись ко мне.

Хэдин взялся за поводья, а я невольно вцепилась в выступающую часть необычного седла. И послушно прижалась к груди лекаря.

И это — медленно? Животное понеслось так, что мне пришлось опустить голову, чтобы дышать. Все вокруг стало размазанным, а сердце заколотилось в ужасе. Да меня же снесет отсюда! Я вылечу из седла, и меня размажет по мостовой тонким слоем!

Примерный ужас я испытывала, когда в шестнадцать лет решила с друзьями прокатиться на «американских горках». Настоящих. Больших. Вот тогда тоже цеплялась за ручку перед собой и орала не переставая. Здесь я, правда, не могла и пискнуть: ветер забивал все звуки обратно в горло.

Я не знаю, сколько мы так мчались-летели. Думала лишь о том, чтобы взмокшие от страза ладони не соскользнули с седла. И чтобы килли не споткнулся на ровном месте.