За секунду до выстрела - Чергинец Николай Иванович - Страница 50

— Степаныч, как только появится шофер, ты его направь в управление. — Он протянул рисунок, на котором был изображен Жора, старшине. — Там есть дежурный эксперт, пусть он быстро сфотографирует этот рисунок, и фотографии надо сегодня же развезти по всем отделениям. В пояснении надо писать, что этот преступник напал в лесу на гражданку Лазаркевич.

— Слушай, Славин, — возмутился старшина, — ты что, думаешь, мне больше делать нечего и я буду целый день только твои вопросы решать: то девчат привези и отвези их обратно, то теперь в управление машину гони...

— Подожди, Степаныч, — перебил его лейтенант, — привезти девушек — это была моя просьба, а вот что касается рисунка, то это — приказ. И не морщись, сам знаешь, что с такими вещами тянуть нельзя. Он сегодня может попасть в милицию за что-нибудь, и его спокойно отпустят. Ищи тогда ветра в поле. Ясно? — Славин в душе чертыхнулся: «Опять это горчаковское слово». Старшина уже не спорил. Взял рисунок, внимательно посмотрел на него, стараясь запомнить, и ответил:

— Ясно, сделаем...

41

РИТА

Славин, растерянный и счастливый, стоял на перроне и глядел на толпу прибывших и встречающих. Он боялся пропустить Риту. Рядом с букетом цветов стояла Женя. Она тоже напряженно всматривалась в лица девушек, пытаясь по тем чертам, которые она запомнила на фотографии, узнать гостью.

Владимир увидел Риту. В руках у нее было два больших чемодана. Рита смотрела по сторонам и искала его. Владимир бросился к ней. Обнимая Риту, он прошептал ей на ухо:

— Наконец-то. Я так тебя ждал, так ждал!

Подбежала Женя, и девушки обнялись и поцеловались. Чемоданы отдали Володе, а сами шли весь путь впереди. Владимир шел следом и удивлялся, как могла Рита нести такие тяжелые чемоданы, которые ему даже за короткое время руки оторвали. Они сели в трамвай и вскоре были дома.

Анастасия Георгиевна, вытирая счастливые слезы, говорила:

— Как бы мне хотелось, чтобы сейчас здесь был отец!

Когда все сидели за столом, Владимир спросил:

— Рита, а как удалось уговорить начальство отпустить тебя?

— Ой, и не спрашивай! Целую баталию выдержала, но добилась своего. Правда, наш начальник медотдела оказался молодцом. Уговаривал меня остаться, грозил, что не отпустит, а сам писал вышестоящему начальству рапорты с просьбой перевести меня на работу в Минск. Когда я об этом узнала перед отъездом, очень удивилась и растрогалась. Меня перевели сюда, сказали, что место в общежитии дадут.

Владимир поднялся со своего места:

— Вы продолжайте чаевничать, а я — на работу.

— На какую работу? — возмутилась Женя. — Человек только приехал, а ты уже бросаешь его на произвол судьбы.

— Ну, во-первых, не на произвол судьбы, а на попечение родных матери и сестры, а во-вторых, служба есть служба. Тем более, — он, как бы оправдываясь, взглянул на Риту, — у меня действительно неотложное дело, и медлить нельзя.

Рита улыбнулась:

— Ничего мы с ним, товарищи, не сделаем, пусть идет.

Владимир вышел из дому и чуть не бегом направился в отделение, а Сваткова была уже там. Славин извинился за опоздание, и они сразу же направились к тому дому, в подъезд которого входил однажды Жора со своим знакомым.

Девушка уверенно показала на подъезд:

— Вот сюда они вошли.

— Не ошибаетесь?

— Нет, зрительная память у меня хорошая, не знаю почему, но мне хорошо запомнился этот подъезд.

— Хорошо. Спасибо вам, Лера. Вы можете идти, а я побуду немного здесь.

Славин прошел вдоль дома, вошел во двор. Чувствовалось, что жильцы здесь любят порядок. Ровными рядами были высажены деревца, зеленел кустарник, на аккуратных клумбах росли цветы. Как и предполагал Владимир, подъезд, на который указывала ему девушка, был проходным. Значит, Жора вместе с дружком мог войти в него с улицы и выйти во двор. Славин решил посмотреть, нельзя ли через двор пройти в другой. К его огорчению, оказалось, что можно. Двор хотя и был обнесен высоким забором, но в нем было несколько больших дыр, и Жора, если хорошо знает город, мог воспользоваться этим путем.

«Предположим худшее, — думал старший оперуполномоченный, — Жора воспользовался подъездом, чтобы сократить путь. Из этого следует, что он входит в какой-то дом поблизости. Двор граничит с дворами двух домов, расположенных по улице Красной, а там — выход к Пугачевской улице. Но сейчас нужно обследовать этот дом, а точнее квартиры, находящиеся в подъезде. В доме шесть этажей. Надо посмотреть, сколько в подъезде квартир».

Он вернулся к дому и вошел в подъезд. На первом этаже было четыре квартиры. Владимир поднялся на второй этаж — тоже четыре. Получалось, что в подъезде двадцать четыре квартиры.

Славин направился в отделение. Выяснил, кто из участковых уполномоченных обслуживает этот дом, и зашел к Горчакову.

Горчаков был человеком дела. Он выслушал Владимира и сразу же приказал дежурному разыскать лейтенанта Квашу. Кваша в это время оказался в отделении и через несколько минут уже был в кабинете Горчакова.

Участковый был низкого роста, с кривыми ногами, а брюки-галифе и сапоги подчеркивали эти недостатки. Но Квашу это нисколько не огорчало. Он доказывал, что рожден для кавалерии, и требовал от начальства, чтобы за ним обязательно закрепили лошадь. Работал Кваша хорошо.

Горчаков, топорща усы, обошел участкового и, глядя на него сверху, подмигивая Славину, ворчал:

— Распустил ты, Кваша, бандюг у себя на участке, распустил... Да и людей не знаешь... это ясно, что не знаешь...

— Как так, товарищ майор, людей не знаю? — попытался спорить Кваша, но начальник перебил его:

— А ты не спорь, а то в аттестации напишу, что споришь с начальством.

Кваша видел, что начальник в хорошем расположении духа, и, тоже подмигнув Славину, весело возразил:

— Товарищ майор, а я помню, как неделю назад вы, распекая капитана Мальчукова, обещали ему в аттестации написать, что он до такой степени обленился, что даже перестал пререкаться с начальством. Подскажите, Семен Антонович, как мне быть, пререкаться с вами или не пререкаться?

— Я тебе подскажу, я тебе подскажу... — продолжал кружить вокруг подчиненного майор. — Хороши у меня сотруднички: один пытается вспомнить, что когда, где начальник, — он поднял указательный палец, — кому-то сказал, другой дошел до того, что начальника с царем сравнивает.

Славин хмыкнул: «Уже передали!»

— Так это же только внешне, товарищ майор, — оправдывался он.

— А почему внешне? Я не возражал бы на такого человека быть похожим и внутренне.

Он подошел к двухстворчатому шкафу, открыл дверку, на которой было прикреплено зеркало, и, глядя на свое отражение, покручивая ус, самодовольно сказал:

— А что? Действительно похож! Вот если бы вы у меня, черти, так же ловко ловили бандюг, как подмечаете, на кого начальник похож, так я, ей-богу, рад был бы.

— Мы же стараемся, Семен Антонович, — возразил Славин.

Горчаков отошел от шкафа, посмотрел на Славина, на Квашу, сел на стул, который жалобно заскрипел под его многопудовым телом, и потеплевшим голосом сказал:

— Что правда, то правда, вы у меня, ребята, молодцы, стараетесь — это ясно. Ну, а теперь к делу. Тебе, Василий Алексеевич, необходимо оказать помощь Славину. Что делать, он скажет. И я тебя попрошу, не отвлекаясь ни на какие дела, выполнять его указания. Чует мое сердце, что Владимир Михайлович на верном пути стоит, — и, улыбаясь, взглянул на Славина. — В отношении Петра Первого ты здорово подметил. Оказывается, я действительно на него похож. Фигура, глаза, вот только не помню, какого цвета усы у него были.

— Я тоже не помню. Но разгружусь немного и обязательно выясню.

Лицо Горчакова сделалось задумчивым и строгим.

— Нет, браток, до разгрузки еще далеко. Наша с тобой служба такая, что постоянно не будет времени хватать. Всегда нужно будет куда-то спешить, и не всегда спать придется. Но что поделаешь — такая судьба нам досталась! Не иметь покоя ради покоя других. Ну, ладно, братцы, за работу! Идите к себе и думайте, как с тем подъездом разобраться, а у меня через пять минут начнется прием граждан.