Адреса любви. Записки дамы из среднего сословия - Бело Адольф - Страница 17

Милая моя Сесилия, мое письмо затянулось. Я мог бы продолжить его, но, думаю, с тебя хватит знания о том, что эта поездка стала одним из лучших воспоминаний в моей жизни. Дора просила передавать самые нежные приветы тебе и Терезе. Что будет, когда вы встретитесь? Понравитесь ли друг другу? Надеюсь на это.

С любовью,

Лео.

ПИСЬМО ПЯТНАДЦАТОЕ

Калькутта, 25 февраля 18… г.

Дорогая Сесилия, вчера я в последний раз виделся с моими милыми подругами перед отъездом в Дарджилинг. Я ужинал у сэра Дункана Симпсона, который уверил меня в своем искреннем расположении. Наверное, он не сильно удивился бы, если б узнал, что я являюсь любовником его дочери — настолько она была самостоятельна. Но сам бы я никогда не рассказал ему о шалостях Доры.

Мы договорились, что девушки приедут ко мне в семь часов, чтобы проводить в дом Симпсонов, но на самом деле неразлучное трио приехало ко мне в половину шестого. Наше свидание было приправлено грустью: Флора открыто рыдала, Дора была бледна и печальна, а Мод вертелась, не зная, чем себя занять. Флора первая решилась поднять тяжелую для всех тему, и именно ее я успокаивал, гладя по волосам. Я хотел приехать в Симлу еще раз — встретиться с ними; к тому же Флора навестила бы меня в Париже через три месяца и познакомилась там с Сесилией, Терезой и с Линой. С Мод было немного сложнее — она не должна была ехать во Францию, но тоже была весьма опечалена расставанием. Вместе с тем она горела желанием познакомить меня с тетей Кейт.

Флора с Дорой сидели у меня на коленях, а Мод устроилась между ног, играя в любимую игрушку. Она теребила клиторы у подруг и одновременно сосала моего конька. Мы наслаждались все вчетвером…

А после был званый вечер, на котором мы все сидели усталые и разбитые. Девушки объяснили свое состояние сложным маршрутом.

На следующий день я проспал до одиннадцати дня, а потом занимался последними приготовлениями к отъезду. Я уже предчувствую момент нашей встречи! Какие партии мы сможем закатить вчетвером! До скорого свидания, любимая моя.

Навеки твой,

Лео.

Тереза — господину Лео Фонтенею

ПИСЬМО ШЕСТНАДЦАТОЕ

Паси-сюр-Изер, 27 февраля 18… г.

Сударь!

Я бы никогда не решилась написать Вам, если бы не разрешение и не обещание, данное мадам Фонтеней сделать это. Моя дерзость целиком и полностью происходит из этого обещания и, если она вам оскорбительна, не ругайте бедную девушку за поступок, на который сама бы она никогда не решилась.

Конечно же, по рассказам Сесили, и мне хорошо известна ваша доброта и природная снисходительность, поэтому я должна попросить прощения за предыдущие строки. Сесилия зачитывала вслух из Ваших писем все, что касалось меня и даже немного больше. Она свободно доверяет мне ваши секреты, благодаря чему я чувствую себя соучастницей. Конечно же, я никогда их не выдам!

Моя дорогая госпожа рассказывала мне о недоверии, которое вы проявили в отношении меня поначалу, — и мне приятно это недоверие, ведь оно говорит о внимании к жене, находящейся столь далеко. Я надеялась, вскоре это недоверие исчезнет окончательно — и Вы действительно одобрили нашу связь и приняли в дар мое любящее вас обоих сердце. Позвольте же мне поделиться с вами своими чувствами!

Дорогой Лео, я с нетерпением ожидаю Вашего возвращения — для того, чтобы узнать Вас вживую и для того, чтобы одарить ласками и доказать свою любовь. Более всего я боюсь оказаться недостойной Вас, не оправдать Ваши мечты и ожидания относительно своей персоны.

Как я могу соперничать в шарме, нежности и страсти с теми восхитительными англичанками, с которыми Вы познакомились в Индии! Хотя я и знаю, что красива и превосходно сложена; во мне также много страсти, как и в Доре; я умею проявлять нежность, как Флора; шаловливость, как Мод, но боюсь, что мой собственный ум, характер и манеры могут Вам не понравиться. Я чувствую себя способной измениться в угоду Вашему вкусу — лишь бы провести всю жизнь подле Вас и Сесилии и состариться рядом с вами… Но лучше будет, если я останусь сама собой, и Вы полюбите меня такой, какая я есть.

И хотя часть своей жизни я была в рабстве — я никогда не была рабой, поэтому чувствую в себе силы быть настоящей госпожой и подругой. Я никогда не предавалась распутству, и ни один из моих любовников не сможет меня в нем обвинить. Что касается Сесилии… Вы ведь хорошо знаете ее? Не мимолетное увлечение соединило нас, и не простой каприз, исполнив который я рисковала быть выгнанной на улицу. Я люблю ее так, что готова посвятить ей всю свою жизнь, и уважаю так, как старшая сестра любит младшую, нуждающуюся в защите и наставлении.

Мне кажется, Вы проявили неосторожность, позволив ей в свое отсутствие совершать любые поступки. Вы знаете, что ее родители уже не являются для нее примером и авторитетом, так что Сесилия с ее любовью к наслаждениям, живым умом и добрым сердцем осталась одна среди мира, полного искушений, и могла скомпрометировать Вас по неосторожности! В наивности своей она могла и не понять, что кто-либо из тех, с кем она безумствовала, окажется достаточно гнусен, что станет хвалиться этим направо и налево.

Сесилия никогда еще до этого не расставалась с Вами. Еще до замужества Вы подготовили ее и сделали из нее совершенный любовный инструмент, а она думала, что каждый мужчина умеет делать то, что делали с ней Вы. Ей не хватало опыта, который мог быть приобретен только в свободной жизни; без него она наивно верит, что каждый мужчина в этом мире похож на Вас по благородству характера.

Я старалась оградить ее ото всех опасностей и предупредить советами, которым она следовала почти всегда. Ослушанием было приключение с Адрианом, которое она подробно описала Вам в письме. Их связь закончилась успешно, но мне бы не хотелось, чтобы подобные сцены повторились впредь, хотя месье Адриан был, бесспорно, достоин такой женщины, как Сесилия. Она пообещала мне больше никогда с ним не видеться, но это касается лишь господина де Сернея…

Я надеюсь, дорогой сударь, что Вы не будете отказывать Сесилии и впредь в небольших развлечениях и даже способствовать им, но контролировать и предохранять ее от опрометчивых связей. Такая свобода способна подарить ей наслаждение юностью и радость жизни. Я же полностью разделяю ее любовь к приключениям и радостно присоединяюсь к ним, когда она мне это позволяет.

Вы видите, что я действительно испытываю к Сесилии любовь, которую никогда доселе ни к кому не испытывала — ни к своему первому любовнику, ни к одной любовнице, с которыми вступала в связь. Ваша жена стала смыслом моей жизни, и, если нам придется расстаться, мне кажется, я умру. Мне кажется, мы родились вместе, и я все в ней люблю: и красоту, и ум, и характер, и милые особенности. Когда я держу ее в своих объятиях, я без ума от нее так же, как и в те моменты, когда мы расстаемся.

Вы ведь никогда не разрушите наше счастье? Если б Вы знали, как я люблю Вас, благодаря восторженным рассказам Сесилии! Если б вы знали, как я вас желаю! Несмотря на склонность к женщинам, я стану для вас лучшей любовницей.

Я никогда не смогу разделить Вас и Сесилию в своем сердце, Вы — ее вторая половника, о которой она говорит постоянно, целыми днями. Она рассматривает Ваши портреты, читает Ваши письма, и я вижу все это — и проникаюсь такими же чувствами к Вам. Сесилия поощряет мою влюбленность и обещает, что Вы полюбите меня так же, как и я Вас, и что мы станем триедины, словно Господь. Возможно, у меня будут дети от Вас — и эти узы свяжут нас надолго.

Простите, Лео, что написала Вам все это. Мне было сложно держать мысли в себе, да и деревенская обстановка располагала к размышлениям о семейном счастье.

Сесилия писала Вам, как она разочаровалась в Жераре. Тот американец, что прожил с нами неделю и разделил постель, не был тем Жераром, которого она когда-то любила почти так же, как мужа, и думала, что знает так же хорошо. К сожалению для нее, Морис Жерар всегда был тем, кем он предстал перед нами в эту неделю; но Вы-то любили его с самого детства именно таким и делили с ним горести и радости, привыкли относиться к нему как к брату, не замечая глубоких различий, существовавших между вами.