Книга таинств Деливеренс Дейн - Хоу Кэтрин - Страница 32

32

— Я предпочитаю никак не называть свою профессию, — сказала Мерси, сдерживая приступ тошноты.

Под многочисленными слоями одежды и белья на коже у нее выступил липкий пот, а в легких перестало хватать воздуха.

— Не лучше ли недомогающему воспользоваться услугами медика? То есть человека, надлежащим образом обученного и знающего движение телесных жидкостей? — спросил адвокат, обратившись к присяжным.

Один из них сидел с самодовольной ухмылкой, опершись одной ногой о полированные перила. Конечно, доктор, — подумала Мерси. Учился где-нибудь в Кембридже. Как будто все нужные знания можно взять из книг!

— Некоторые действительно предпочтут его, — уступила Мерси.

— Предпочтут?! — взревел адвокат, и судья улыбнулся. — Ты шарлатанка, женщина!

Задние ряды взорвались криками, а Солтонстолл длинным пальцем указывал на Мерси, и ленты на его рукаве подрагивали. Терпение Мерси лопнуло.

— Шарлатанка я или нет, вас это не должно здесь касаться! — воскликнула она. Голос уже набирал силу. — Я прошу суд восстановить доброе имя Деливеренс Дейн, ради ее памяти, ради меня и ради моей малолетней дочери, как уже восстановили доброе имя всех остальных несчастных, приговоренных к смерти в 1692 году Гласным Окончательным судом, который использовал в качестве доказательств непроверенные свидетельства и непристойную ложь, что уже признано самим судьей Сьюэлом!

Мерси стукнула кулаком по перилам. Вся ее энергия, сосредоточившаяся внутри тела, устремилась в руку, глаза посветлели, и от удара барьер треснул, чуть не развалившись надвое. Толпа ахнула.

Ричард Солтонстолл невозмутимо подошел к Мерси. Костяшки ее пальцев побелели от гнева, ноздри подрагивали.

— Верно то, что суд города, в желании поскорее освободить нашу общину от дьявольского воздействия, поспешил придать значение показаниям обезумевших маленьких девочек, — печально сказал он. — И так же верно, что доброе имя тех несчастных, чьи души сейчас во власти всемогущего и милостивого Господа, восстановлено этим судом на благо и процветание их живущего потомства. — Он медленно подошел к скамье присяжных. Двенадцать пар глаз не отрываясь смотрели на дрожащую Мерси. — И так же верно, что обстоятельства, в которых вы оказались после казни вашей матушки, могут быть рассмотрены как невыносимые и неизбежные. И все же… — Солтонстолл умолк и повернулся к залу. Толпа, затаив дыхание, ждала. — И все же, миссис Лэмсон, — повторил он, и Мерси взглянула на портрет молодого человека с теплыми розовыми щеками и пышными кудрями — всего лишь плоское изображение, написанное бесчувственной краской. — И все же, — сказал Солтонстолл в третий раз, уже повернувшись к ней и глядя ей прямо в глаза. — Те несчастные были невиновны.

Глава одиннадцатая

Бостон, Массачусетс

3 июля 1991 года

Читальный зал отдела особых коллекций бостонской библиотеки был пуст. Конни взглянула на часы уже в пятый раз за последние сорок минут, размышляя, не является ли эта задержка недвусмысленным намеком. Библиотекарь даже не пытался скрыть раздражение, когда она попросила книгу.

— Ну хорошо, — прошептал он. — Но мы сегодня закрываемся рано. Подождите здесь.

Он указал на стул, стоявший прямо под солнечными лучами, падающими из окна. Это было самое дальнее от вентилятора место, и Конни почувствовала, что ее как будто накрыли теплым одеялом. Капелька пота скатилась с брови на нос, и она сердито смахнула ее. Еще пятнадцать минут, — сказала она себе. — Я могу подождать еще пятнадцать минут. Она принялась заштриховывать карандашом листья одуванчика, который набросала на полях в блокноте. Вскоре Конни уже не замечала реальности. Перед ней, словно на прозрачном экране, возникло видение: в лунном свете Сэм откидывает со лба мокрые волосы. Она позволила себе полностью погрузиться в фантазию. Ее губы затрепетали.

— Это вы ждете дневник Бартлетт? — спросил молодой библиотекарь с суровым лицом.

Конни вздрогнула, осознав, что сидит на стуле с блокнотом, солнце светит в спину, а рядом стоит человек с тележкой, нагруженной архивными коробками.

— Да, — выпрямляясь на стуле, сказала она и потянулась к тележке.

— Минуточку, — сказал молодой человек, отстраняя ее руку. — Надеюсь, вы знакомы с правилами. Ручкой ничего не подчеркивать. Не ксерокопировать. Открывать одну коробку за раз. Чтобы не сломать корешки, используйте пеноблоки в качестве распорки для листов. Прикасаться к рукописям только в перчатках. — Он положил на стол пару новых белых хлопковых перчаток. — И будьте так любезны, не сидите на солнце, — закончил он, бросив на нее мрачный взгляд.

— Я с удовольствием пересяду, — сказала Конни.

От усталости она даже не стала спорить.

Удобно устроившись в благословенной тени на другом конце длинного стола, Конни руками в перчатках взяла первую коробку. Едва дотрагиваясь, открыла ее и развязала тонкую веревочку, которой была перехвачена книга. Положив первый том дневника на два пеноблока, осторожно открыла его и стала читать титульный лист. Надпись уже выцвела от времени:

Дневник Пруденс Бартлетт, 1 января 1741 года — 31 декабря 1746 года.

У Конни захватило дух, и от предвкушения закружилась голова. Пруденс упоминалась в обрывочной стенографии судебного заседания 1715 года и была записана единственной наследницей в завещании Мерси Лэмсон. Хотя жители Новой Англии и слыли образованными людьми, очень немногие колонисты-мужчины оставили после себя что-нибудь столь монументальное, как дневник, не говоря уже о женщинах. Конни была ошарашена, когда, позвонив в Бостонскую библиотеку, узнала, что Пруденс Лэмсон Бартлетт вела дневник, который теперь хранился в отделе особых коллекций. До сих пор Конни знала, что книга записей перешла к Пруденс после смерти Мерси или даже до нее. Ей еще не удалось отыскать завещание самой Пруденс. Документы такой давности часто были повреждены или в обрывках, но исчезновение завещания совершенно уничтожило Конни. В один из пасмурных дней на прошлой неделе она даже звонила Лиз и почти рыдала в трубку, что ей, видимо, не суждено найти книгу Деливеренс Дейн.

И теперь она сидела за столом, готовясь насладиться очень редким первоисточником. Дневник Пруденс растянулся на несколько томов, с 1741-го — через год после замужества, когда ей было около двадцати шести, — до 1798-го — незадолго до ее смерти, спустя более чем сто лет после Салемских процессов.

Конни открыла книгу. Ее светлые глаза блестели от волнения. Она начала читать, держа наготове карандаш с блокнотом.

1 янв. 1741 г. Правда очень холодно. Осталась дома.

2 янв. 1741 г. Еще холодно. Осталась дома.

3 янв. 1741 г. Шаль почти готова. Снег.

4 янв. 1741 г. Снег.

5 янв. 1741 г. Морозит меньше. Собака осталась в кровати.

Конни со стоном опустила голову на руки. Конечно, глупо было бы ожидать от женщины восемнадцатого века длинных философских рассуждений о природе слабого пола, но все-таки! Предстояло долго и изнурительно пробираться сквозь заросли житейских мелочей, описанных Пруденс. Весь энтузиазм Конни как будто ушел в пол. Она перевернула несколько толстых страниц.

25 мар. 1747 г. Была у Ханны Гловер. Разрешилась девочкой. Получ. 3 ф. кофе.

Конни наклонилась поближе, пытаясь сосредоточиться.

30 мар. 1747 г. Работала в саду.

31 мар. 1747 г. Собирала травы. Развесила их сушить над очагом.

1 апр. 1747 г. Чувствую себя нехорошо. Осталась дома.

2 апр. 1747 г. Дождь. Джозайя уехал в город. Осталась дома.

3 апр. 1747 г. Дождь все идет. Позвали к Лизабет Коффин — роды.

4 апр. 1747 г. У Коффинов. Лизабет разрешилась мертвым мальчиком.

5 апр. 1747 г. У Коффинов. Из-за Лизабет. Ей плохо.

6 апр. 1747 г. У Коффинов. Лизабет лучше. Получ. 2 ф. гороха.

7 апр. 1747 г. Дома. Джозайя вернулся.