100 великих судебных процессов - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 23

Накануне убийства Равальяк два дня отслеживал выезды Генриха IV из Лувра. Наконец 14 мая 1610 г. ему повезло: королевский экипаж застрял на тесной улочке, и охранники стали расчищать путь. Злоумышленник подбежал к карете, вскочил на ступицу заднего колеса и в открытое окно трижды пронзил грудь Генриха кинжалом.

После покушения Жан Франсуа не стал убегать, хотя и оказал бешеное сопротивление задержавшим его. Равальяк почему-то был искренне уверен, что его немедля увенчают лаврами героя. На самом деле, если бы гвардейцы спешно не доставили убийцу в отель Гонди, его неминуемо растерзала бы разъяренная толпа. Для начала преступника избили до полусмерти и подвергли жесточайшему допросу, пытаясь с ходу выявить сеть заговорщиков, но узнали только его собственное имя. Тогда же убийцу посетил иезуит отец Коттон. Очевидцы слышали, как он уговаривал Равальяка: «Сын мой! Не обвиняй добрых людей!» (Под «добрыми», надо полагать, святой отец имел в виду заговорщиков).

Дело передали в парижский парламент. Председателем суда стал глава парламента Гарле, «преданный патриот Франции». Процесс длился всего 2 недели. Регентша Мария Медичи не горела желанием проводить всестороннее расследование; естественно, ее настроение было доведено и до судейской коллегии. Судьи, однако, проявили некоторую строптивость и постарались докопаться до истины. Увы, у них ничего не получилось. Равальяк оказался крепким орешком.

На многочисленных допросах, проводившихся по очереди судьями, председателем суда, консультантами, представителями католической митрополии, монахами, врачами Сорбонны Жан Франсуа повторял, что убив короля, он лишь исполнил волю французского народа и своих «видений»; что сделал он это сознательно, без какого-либо внешнего подстрекательства; что вынашивал идею убить Генриха давно, еще со времени Нантского эдикта (1598), давшего гугенотам свободу вероисповедания и прекратившего во Франции религиозные войны; что ждал только, когда будет коронована Мария Медичи, дабы не оставить страну без монарха.

«Три дня убийцу допрашивали с пристрастием, но не получили от него сведений о сообщниках даже тогда, когда пригрозили привезти из Ангулема его отца и мать и казнить их» (Ж. Бенцони).

«Нехотя назвал Равальяк имя своего исповедника – иезуита Д'Обиньи», который, представ перед судом, «не колеблясь, решительно отрицал свое знакомство с Равальяком».

Судьи не смогли сломить сопротивление подсудимого ни уговорами, ни страшными пытками. Равальяк ни слова не сказал о соучастниках его преступления. Обвиняемый повторял одно и то же, что он посланник Божий и повинуется только Божьему персту. «Когда его спросили, кто он по профессии, он ответил, что “призван усовершенствовать процессы, происходящие при дворе”» (А. Кастело).

Поскольку никаких свидетельств о заговорщиках судьи не получили, они вынуждены были признать, что Равальяк – фанатик-одиночка, искушаемый дьяволом. Об этой подробности им поведал свидетель Дюбуа, некогда сидевший в тюремной камере с Равальяком. По его словам, он «ночевал в одной комнате с Равальяком и… видел однажды сатану, приходившего к его соседу в виде “огромного и страшного пса”». За цареубийство полагалась казнь четвертованием (преступника привязывали за руки и ноги к четырем лошадям, и те разрывали его на части). А за связь с дьяволом следовал еще и целый арсенал пыток с применением серной кислоты, горящей серы, кипящего масла, расплавленного свинца, каленых щипцов и пр.

По приговору парламента Равальяк был подвергнут страшной пытке и казнен 27 мая 1610 г. в центре Парижа на Гревской площади, при огромном стечении разъяренной толпы («был весь Париж»).

На эшафоте, под угрозой отказа в отпущении грехов, Равальяк «снова и снова повторял, что действовал в одиночку. Он был искренне убежден, что от этих слов, сказанных им за минуту до начала варварской казни, зависело спасение его души».

Очевидцы зафиксировали, что убийца был явно растерян, т. к. вместо поклонения толпы, благодарной ему за освобождение от «недостойного» короля, он получил от нее лишь хулу и проклятия. Находясь во власти внушенных ему идей, – отмечали они, – Равальяк был уверен, что на его стороне все королевство. «Когда он осмелился попросить успокоительные капли, чтобы иметь мужество вынести предстоявшие ему смертные муки, ответом убийце был яростный вопль собравшихся здесь людей. Мучительная казнь длилась целый час» (А. Лаврин). Еще до пытки на эшафоте цепочки солдат и лучников с трудом защитили преступника от самосуда толпы.

«По окончании четвертования парижане стали глумиться над останками. Окровавленные части тела таскали по улицам, и это не только не было запрещено, но даже поощрялось властями.

Затем, когда народ натешился в своем кровавом остервенении, то, что удалось собрать, бросили в костер, а прах развеяли по ветру» (Э. Фисэль).

По приговору суда, из Франции были изгнаны родители убийцы (их дом был снесен); им запрещено было под страхом смертной казни возвращаться во Францию. А всем прочим его родственникам (братьям, сестрам, тетям и потомкам) запретили на веки вечные носить фамилию Равальяк.

Парламентский метод борьбы с инакомыслием

О судебном процессе знаменитого в начале XVII в. итальянского мыслителя Джулио Чезаре Ванини (1585–1619) известно немного. Все материалы суда постигла участь самого Ванини – их сожгли. Сохранился лишь приговор парламента города Тулузы – центра провинции Лангедок. Тулузский парламент, славившийся своими суровыми приговорами в делах веры, рассматривал судебные тяжбы жителей всего юга Франции, а также вершил дела, находившиеся под вниманием Святой инквизиции.

Приняв в юности постриг в ордене кармелитов, Джулио не пошел монашеским путем. Он окончил университет в Неаполе и в Падуе, стал доктором юриспруденции и доктором философии и теологии, после чего читал лекции в Германии, Чехии, Швейцарии, Франции, Нидерландах, часто высказывая небесспорные для уха правоверного католика трактовки Священного Писания.

Джулио Ванини. Медальон работы Этторе Феррари. 1889 г.

В жарких спорах по вопросам веры теолог снискал себе массу поклонников среди молодежи, но и немало противников, строчивших доносы о вольнодумце великому магистру ордена кармелитов. В 1612 г., спасаясь от гнева великого магистра, Ванини с английским послом в Венеции Д. Карлтоном (и на его счет) уехал в Англию, где, снискав покровительство архиепископа Кентерберийского Дж. Эббота, публично отказался от католицизма.

Когда Ванини через год решил вернуться на родину, архиепископ упек его в Тауэр, где изменник веры 49 дней ожидал казни. От застенков и смерти Джулио спас очередной английский посол в Венеции – А. Фоскарини.

Вернувшись на континент, философ учительствовал в Генуе, служил в Париже капелланом при маршале де Бассомпьере.

Во Франции инквизиция перехватила богослова и вынудила его покаяться. Обратившись к папе римскому с просьбой снять с него монашеский чин и рукоположить в священники, строптивец получил согласие понтифика. Пишут также, что Ванини требовал от папы доходную церковную должность, угрожая, в случае отказа, «в три месяца опрокинуть всю христианскую религию», но вряд ли такое было.

Из 14 изданных сочинений философа четыре попали в «Индекс запрещенных книг». Сохранились лишь два: «Амфитеатр вечного провидения» (1615) и «Об удивительных тайнах природы, царицы и богини смертных» (1616) – 60 диалогов о физических явлениях. В этих изданиях Ванини полемизировал с древними атеистами, хотя фактически популяризировал их взгляды, а также сформулировал свои воззрения, почерпнутые из трудов итальянских философов П. Помпонацци, А. Чезальпино, Дж. Кардано, Дж. Бруно.

Яркий полемист, Ванини отрицал творение мира из ничего, бессмертие души, отвергал непорочное зачатие Девы Марии, божественность Иисуса Христа и явленные им чудеса. Бога теолог трактовал, как бесконечное бытие, которое, сливаясь с природой, действует в ней как божественная сила, а людей держит в страхе и рабстве.