Капитан Райли (ЛП) - Гонсалес Фернандо Гамбоа - Страница 12

Большинство пешеходов окидывали их любопытными взглядами, ведь они не только составляли весьма разномастный квартет, но и за километр было видно, что они не из этих мест. В те дни барселонцы страдали от последствий войны, и эти последствия оказались не легче самих сражений. Продукты выдавались по карточкам, а мыло и растительное масло мало кто мог достать. В результате выглядели местные жители неважно — плохо выбритые мужчины в потрепанной одежде, беретах и самодельной пеньковой обуви, а женщины в траурных платьях и грязных фартуках тащили за руку чумазых детей.

Многие столетние здания покосились, будто вот-вот рухнут в обморок на тротуар, а стены во многих местах были замазаны заплатками белой краски. «Видимо, там были республиканские лозунги, пока город еще сопротивлялся войскам фашистов», — подумал Алекс.

Запах конского навоза, мочи и жареных сардин, струясь из окон, пропитал все вокруг, а кучи мусора громоздились по всем углам. Нередко можно было наблюдать картину, как кто-нибудь пытается отнять у бродячей собаки кость или еще какую добычу, лишь бы сунуть в рот или в карман.

«И все же люди здесь, судя по блеску глаз, ещё не разучились радоваться жизни, — подумал Райли. — А некоторые из них даже кажутся почти...»

— Мерзкий город, — высказался Джек, прервав его размышления.

— Мы уже в курсе, что для тебя самый красивый город в Испании — это Виго, — ответил Алекс. — Ты все уши нам о нем прожужжал.

— Но ведь это правда. К тому же Виго намного чище, — продолжал он, пиная кучу мусора. — Когда-нибудь мы туда поедем, и вы сами увидите.

— Для меня здесь еще и слишком шумно, — заметил Сесар, осматриваясь. — Я предпочитаю местечки поменьше и поспокойнее.

— Ну да, ты же вырос в рыбачьей деревушке, любовь моя, — улыбнулась его жена. — Если вокруг тебя соберётся с десяток человек, ты уже нервничаешь. Хотя, если хочешь знать мое мнение, то самый красивый город в Европе — это, конечно, Ницца.

Капитан на ходу повернулся к ней.

— А мне здесь нравится, — признался он, обводя пальцем вокруг. — Мне кажется, есть в Барселоне нечто особенное, и думаю, когда она выберется из этой ямы послевоенной разрухи, то станет очень даже приятным местом.

— Да ладно тебе! — фыркнул в ответ галисиец. — Ты же сам в это не веришь.

Через несколько метров они наткнулись на пару жандармов в треуголках, с винтовками за плечами и с большущими усами, они с подозрением и грубо потребовали предъявить документы. Потом четверка завернула за угол и добралась до «Кораблекрушения» — забегаловку, в которую они посещали каждый раз, оказавшись в городе, это стало чем-то вроде религиозного ритуала.

На самом деле это было убогое, грязное и захламленное местечко, как и остальные поблизости, с засыпанным опилками и окурками полом, громоздящимися у стен дубовыми бочками с вином и кучей пьяных завсегдатаев. Правда, здесь подавали щедрые порции закусок, а вино разбавляли меньше обычного, но самое главное — владел баром бывший боец-республиканец Антонио Роман, несколько лет назад сражавшийся вместе с Райли и Джеком у Бельчите.

— Вот же елки-моталки! — воскликнул он, едва они вошли. — Да это же гринго и галисиец! — повесив тряпку на плечо, он бросился им навстречу и заключил обоих в объятия. — Как же я рад снова вас видеть! — и, отступив на шаг назад, с упреком добавил: — Тысячу лет не заглядывали!

— Я тоже очень рад тебя видеть, Антонио, — ответил Алекс, горячо обнимая старого товарища по оружию. — Но ты же сам знаешь, дела не всегда приводят туда, куда бы хотелось.

Бармен, усатый мужчина среднего роста, в белой рубашке в разводах пота и фартуке, вероятно, когда-то тоже белом, серьезно оглядел объемистый живот Джека и с упреком хлопнул по нему ладонью.

— Черт, Хоакин, а ты ведь ещё больше растолстел. Вот уж не думал, что такое возможно.

— Да пошел ты! — ответил Джек, толкая его кулаком в плечо и по-прежнему улыбаясь.

— Ну что ж, — произнёс хозяин, глядя повару в спину. — Я вижу, на этот раз вы все же удосужились сойти на берег. Как всегда, рад вас видеть, сеньорита Дома, — с этими словами он галантно поцеловал ей руку.

— Сеньора де Мурейра — вот уже полгода, — поправила она, с гордой улыбкой показав кольцо на левой руке.

Антонио повернулся к Сесару и застыл в изумлении.

— Ты? — воскликнул он, вытаращив глаза. — Не может быть! Как тебе это удалось?

— Воспользовался моим тайным оружием, — доверительно шепнул тот.

— Донимал ее своим занудством?

— День и ночь, — ответил португалец. — Пока она не сказала «Да».

Спустя несколько минут они сидели за столиком в углу, а перед ними стояли две бутылки настоящего пенедского вина, каравай свежеиспеченного хлеба и нарезанный на куски сочный омлет с картошкой и луком.

— Ну, расскажи, как ты жил все это время? — спросил Райли. — Я гляжу, у тебя полон бар народу. Это хороший знак, верно?

— Кручусь помаленьку, — ответил Антонио. — Но сейчас настали скверные времена. Люди голодают, а тайная полиция рыщет по всему городу, — он боязливо оглянулся и прошептал: — Пока я не сменил имя на Антонио Лопеса, они прямо как мухи вокруг вились. Бывших ополченцев хватают и бросают в тюрьму Монжуик; многие так там и сгинули. Да, скверные настали времена, — повторил он, подливая себе вина. — Совсем дрянные.

— Мать твою!.. — выругался Джек. — А я-то думал, что за два года после войны все устаканилось.

— Куда там, Хоакин! — махнул рукой Антонио. — Все даже хуже, чем было, а теперь еще козел Гитлер вот-вот выиграет войну в Европе, это всё еще усложнит.

— Ну что ж, подождём, пока ветер переменится.

— Так давайте же выпьем за это, — предложил Алекс, поднимая почти пустой стакан.

— Не знаю, не знаю, — мрачно проворчал Антонио. — Насколько мне известно, немцы уже взяли в кольцо Киев и Сталинград и теперь подходят к Москве. Если русские сдадут столицу, они проиграют войну, и тогда нацисты смогут перебросить все свои силы с Восточного фронта и раздавить Великобританию. И когда это случится...

— Остаются ещё американцы, они тоже собираются вступить в игру, — заявил Сесар, взглянув на капитана. — Они — единственные, кто может что-то противопоставить немцам в войне.

Алекс откинулся на стуле и взглянул на свой опустевший стакан.

— Возможно, — согласился он. — Но хотя Рузвельт разрешил военному флоту сопровождать конвои, идущие в Англию, он, похоже, не готов начать войну против немцев, особенно учитывая, что дела с японцами в Тихом океане обстоят просто паршиво, в любой момент они готовы воткнуть нам нож в спину.

— Любопытно, — задумчиво протянула Жюли. — Итак, пока, Япония не объявит войну Соединенным Штатам, они не станут вмешиваться и позволят нацистом уничтожить всю Европу, верно? Тогда я боюсь, что император Хирохито и пальцем не пошевелит, чтобы не навредить своим немецким друзьям.

Антонио вновь с восхищением посмотрел на штурмана «Пингаррона».

— Вот черт... — пробормотал он. — Не только красива, но ещё и умна, и в политике разбирается. Ну, почему же ты вышла замуж за этого?.. — воскликнул он, театральным жестом указав на португальца.

— Он так меня замучил, — ответила она с такой же театральной усталостью в голосе, — что в конце концов мне пришлось уступить, лишь бы оставил меня в покое.

— В конце концов, — посетовал бармен, — жизнь вообще несправедлива. — Ладно, сменим тему, — сказал он, взглянув на Райли. — Итак, что вас привело в Барселону?

— Торговля, как всегда, — ответил тот, пожимая плечами. — Привезли из Италии ткацкие станки и надеемся от них здесь избавиться.

— А что ещё? — лукаво подмигивая, спросил Антонио. — Есть у вас что-нибудь... интересненькое?

В ответ Алекс тихонько открыл саквояж, который вынес с собой с судна, и ногой пододвинул его к бармену, тот стал придирчиво изучать его содержимое.

— Неплохо, неплохо, — промурлыкал он минуту спустя.

— Все самое лучшее, как всегда. Французское шампанское, швейцарский шоколад и американский табак.