Капитан Райли (ЛП) - Гонсалес Фернандо Гамбоа - Страница 2

Сержант Райли с трудом поднялся и, стараясь не высовывать голову за бруствер, подошел к изнуренным бойцам, привалившимся к стенке окопа и друг к другу.

— Товарищи... — сказал он, повысив голос, чтобы все слышали. — Командование только что приказало нам взять вершину. Так что проверьте винтовки, возьмите патроны и наденьте чистые трусы. Эту ночь мы проведем в окопах у фашистов.

Оставшиеся от потрепанной роты бойцы разразились стонами, сопением и приглушенными ругательствами. Алекс Райли разделял эти чувства и не хуже остальных знал, что их жизни куда ценнее всех Пингарронов мира. Но они получили приказ, и хотя были добровольцами на чужой войне и в стране, которую не понимали, просто пушечным мясом в наскоро скроенной армии под руководством некомпетентных генералов, вызывавших почти такую же ненависть, как и враги, им ничего не оставалось, как повиноваться и молиться о том, чтобы пережить эту ночь.

— И чтобы больше ни одной жалобы, — набросился на них Алекс более резким тоном. — Мы приехали сюда сражаться и умирать, если понадобится. Так что хватит вести себя как бабы и возьмите оружие. Враг наверху, — махнул он в сторону вершины, пытаясь их подбодрить, — всего в сотне ярдов. Там те, кто сегодня убил Липтона, Хикса, Палетти... Всех наших товарищей, и теперь они гниют там, они погибли, защищая свободу. Неужели их смерть была напрасной? — Он обвел взглядом изможденные лица и прибавил с суровой гримасой: — Неужели мы за них не отомстим?

Месть. Ключевое слово. В разгар войны идеалы уже не стоили и бумаги, на которой написаны. Когда смерть следует по пятам каждый день, когда она реальна и ощутима, как и голодный желудок, когда друзья один за другим падают и больше не поднимаются, солдаты дерутся не за идеалы, знамя или кусок земли. Они дерутся, как когда-то спартанцы, македонцы и римляне сотни и тысячи лет назад, за своих товарищей. Дерутся за свою жизнь и за жизнь друзей, за тех, кто так же готов отдать за них свою жизнь и отомстить, если понадобится. В конце концов всё сводится именно к этому, и сержант Райли, моряк торгового флота, меньше года прослуживший солдатом, узнал это на собственной шкуре.

— Пошли! Подъем! — понукал он, когда люди уже начали устало вставать. — Чтобы никто не смел назвать батальон Линкольна трусами. Разделаемся с этими сучьими фашистами. За наших павших братьев! — выкрикнул он, подняв винтовку над головой. — За свободу!

— За наших братьев! — взревели солдаты, охваченные внезапным порывом отваги, совершенно немыслимым еще пару минут назад. — За свободу!

Тогда к ним подошел капитан Скаут и, переглянувшись с сержантом, вытащил свой «кольт» сорок пятого калибра и повернулся к роте.

— Первая рота! — крикнул он, прислонившись к брустверу. — Вперёд!

Он так и не успел закончить — раздалась пулеметная очередь, и капитан Скаут рухнул в траншею замертво — его спину пробили три пули.

После секундного замешательства Райли вдруг понял, что только что оказался повышен в звании и судьба солдат, смотревших на мертвое тело капитана, отныне в его руках. В какой-то миг, слушая, как свистят над его головой девятиграммовые пули, он подумывал ослушаться приказа и тем самым спасти жизнь многих солдат. А те, понимая, что командование теперь по цепочке перешло к нему, с тревогой наблюдали, ожидая его первого приказа.

Алекс, в свою очередь, смотрел на них. На рядового Кёртиса из Сиэттла, который после гибели старшего брата остался единственным сыном в семье и теперь вел собственный крестовый поход против фашистов. На Холла из Вермонта, всегда столь безупречного в синем берете и кожаной куртке, словно только что вернулся с прогулки по парку, за что даже получил прозвище Чистюля.

На галисийца Хоакина Алькантару, которого все называли Джеком. Еще ребенком родители увезли его в Соединенные Штаты. Там он пустил корни в Нью-Йорке, но, как только узнал о военном перевороте на своей родине, бросил работу шеф-повара в ресторане на Семьдесят пятой улице, чтобы вступить в батальон Линкольна. Когда Алекс впервые с ним встретился, он весил не менее ста тридцати килограммов; все даже удивлялись, как с таким весом ему удалось пройти медкомиссию. Однако он проявил необычайную ловкость, силу, выносливость, а главное, мужество и верность друзьям, какие редко можно встретить в этом мире.

— Капрал, — произнес Райли, обращаясь к нему. — Теперь вы — мой заместитель. Если со мной что-нибудь случится... А впрочем, вы сами знаете...

— Знаю, сержант. Но надеюсь, что с вами ничего не случится.

— Я тоже на это надеюсь, Джек. — Ответил Райли. — Я тоже на это надеюсь.

Толстый капрал, который хоть и похудел за время войны килограмм на пятнадцать-двадцать, все равно оставался весьма увесистым, посмотрел сперва на солдат, забившихся в траншею и дрожащих от холода и страха, а затем — на своего командира.

— В таком случае... Каковы будут ваши приказы?

Райли откинул голову, глубоко вздохнул и передернул затвор «маузера», досылая первый патрон в патронник.

— Нам нужно кое-что сделать, — ответил он, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Ради нашей чести, ради погибших друзей, — он бросил взгляд на безжизненное тело капитана. — Клянусь Богом, мы это сделаем!

1937-1941 

Два года спустя после сражения у холма Пингаррон, утром 1 апреля 1939 года, мятежный генерал Франсиско Франко — тот самый, который с этого дня и на протяжении последующих сорока лет был абсолютным диктатором Испании, совершенно обескровленной после трёх лет братоубийственной войны, — объявил по радио, что война окончена.

Этот конфликт стоил обеим сторонам более трехсот тысяч жизней; из них две трети — мирные граждане, половина которых — жертвы репрессий, павшие от рук фашистов. Война закончилась безоговорочной победой Франко и его войск — отчасти благодаря решительной экономической и военной поддержке режимов Муссолини и Гитлера.

Спустя пять месяцев после окончания Гражданской войны в Испании началась Вторая Мировая война.

Первого сентября 1939 года немецкие войска вторглись в Польшу, и в Европе разразилась война. В течение следующих двух лет нацистская армия брала одну цель за другой, неостановимо двигаясь на восток, оттеснив сталинские войска к самым стенам Москвы. А между тем, на западном фронте были стерты с карты Бельгия и Голландия, и части вермахта победно промаршировали по улицам Парижа с позволения марионеточного правительства генерала Петена. Великобритания, последний оплот Союзников в Старом свете, каждый день подвергалась интенсивным бомбардировкам. В Англии начался голод, и выжить она сумела лишь благодаря скудным поставкам продовольствия и оружия, доставляемых конвоями с другой стороны Атлантики, минуя грозные немецкие подводные лодки.

Однако Соединенные Штаты, несмотря на огромную финансовую и материальную помощь союзным войскам, по-прежнему не вступали в войну, и американский президент Франклин Делано Рузвельт всячески избегал столкновений с Гитлером и его, казалось, непобедимой военной машиной.

Между тем, в Испании диктатура Франко откровенно тяготела к фашистскому режиму, но при этом тоже сохраняла нейтралитет в страшной войне, успевшей охватить всю Европу. Этой захолустной стране, где жестоко правили победители в гражданской войне, приходилось делать вид, будто она не замечает, что происходит к северу от Пиренеев, погрязнув в послевоенной разрухе, оказавшейся для нее страшнее самой войны. К нищете и голоду добавились и репрессии фашистов, которые безжалостно расправлялись со всеми, кого подозревали в симпатиях к республиканцам.

Задолго до этого, еще до окончания гражданской войны в Испании, побежденные, разочарованные, брошенные своими соотечественниками и отверженные правительством, заклеймившим их как сторонников коммунизма, почти все уцелевшие бойцы бригады Линкольна вернулись в Соединенные Штаты в надежде начать новую жизнь в роли мирных граждан.

Почти все.