Роковые таблички (СИ) - Ечеистов Вадим - Страница 13

― Как мужик, я тебя прекрасно понимаю. И дело не в деньгах – у нас приказ. Да, что там приказ – всё гораздо хуже. Не забывай, что сейчас двадцать первый век, камеры кругом. Крыса незамеченной не проскочит. Каждый уголок просматривается. А в случае чего одним лишь снятием погон дело не ограничится – чрезвычайное положение, или не слышал? Короче, шкуру снимут по полной программе. А у меня тоже жена, и ребёнок.

Последние слова доходили до обескураженного сознания Максима будто издалека, сквозь обжигающий туман отчаяния. Он попытался ещё раз:

― Но я могу все свои сбережения отдать, если поможешь. Хорошие деньги!

― Ты не понял – здесь никто пройти не сможет. Ни за какие деньги сейчас никто рисковать не станет. Когда она должна здесь быть?

― Через два дня.

Милиционер стал пятиться от Макса, с видимым облегчением сообщив ему:

― Ну, тем более, что это не моё дежурство. Это Мишкино отделение будет проход караулить. А они только сегодня утром сменились, ― офицер ещё раз с сочувствием посмотрел в глаза Максиму, и помотал головой:

― Только Мишка тоже не рискнёт кого-то провести. Очень жаль! Да, и ещё – не пытайся кольцевую перебегать поверху. Там всё под прицелом, и был приказ по нарушителям стрелять боевыми патронами и на поражение. Если нет возможности задержать живыми. Но я думаю, что даже если будет возможность, всё равно предпочтут стрелять. В общем, я тебя предупредил, но, тем не менее – удачи!

Старлей, пожав плечами, отправился к своим, оставив обескураженного и исполненного разочарования Максима медленно приходить в себя. Он не помнил, как добрался до дома, но на следующий день вернулся к посту на границе города. И через день он продолжил обходить смежные пункты пропуска, безуспешно пытаясь «договориться» с постовыми. Те, будто сговорившись, отметали его предложения.

Неудачей закончились и все попытки найти, пусть маленькую, но неохраняемую «лазейку» в город. Максим был близок к панике, и решил уже, раз не получается провести невесту в город, уйти с ней в голодную неизвестность выжженной засухой и потравой провинции.

Но настоящий удар ждал его вечером. Когда Максим начал звонить Ольге, её номер оказался недоступен. Он до утра набирал заветные цифры, натирая маленькими кнопками кровавые мозоли на дрожащих пальцах, но ответа не было. Телефон его возлюбленной безнадёжно молчал.

Глава 5 Чрезвычайное положение. Шаг в неизвестность и первая кровь

Сам толком не понимая, сможет ли он что-либо сделать, если Ольга всё-таки догадается пройти вдоль железной дороги к границе города, Максим отправился туда, едва забрезжил рассвет. Распихав по карманам все свои сбережения, он, щурясь усталыми глазами под быстро набирающим силу утренним солнцем, поспешил к метро.

Знакомой дорогой он без проволочек добрался до знакомого поста. Не медля ни секунды, Максим попросил старшего смены, на этот раз им оказался поджарый капитан средних лет, выслушать его. Они отошли в сторонку, и капитан первым начал говорить:

― Я в курсе уже – мне про тебя по смене передали, и не только про тебя. Тут такие, как ты, пачками ходят. Так что, даже не начинай, мне жизнь дороже твоих денег.

― Но, капитан, невеста же. Свадьба послезавтра. Сейчас её электричка должна к Москве подъезжать, ― Максим несвязно лепетал, судорожно пытаясь уговорить милиционера. Но тот коротким красноречивым жестом оборвал словоизлияния Макса.

― Ша! Я уже устал всем объяснять, почему это совершенно невозможно. Поэтому скажу просто – нет! Невеста? Так вали к ней из города, и живи. И совет вам да любовь. А сюда никто не пройдёт… А вот, кстати, с твоей электрички, похоже, народ повалил. Всё, отойди в сторонку и не мешай, ― капитан скоренько зашагал к проёму моста, под которым показалась группа людей.

«Повалил» оказалось сильным преувеличением, потому как под мостом столпилось не более трёх десятков мужчин и женщин. Видимо, остальные уже были в курсе абсолютной тщетности любых попыток попасть в город. Максим долго всматривался в измученные лица, но Ольги среди них не было.

Постовые встали на пути людей, взяв короткоствольные автоматы наизготовку. Капитан, даже не включив новенький мегафон, протянутый ему помощником, принялся зычно орать в сторону моста:

― Граждане, в связи с режимом чрезвычайного положения, у меня приказ, никого не пускать в город. Пожалуйста, будьте благоразумны, и возвращайтесь обратно. В противном случае мы вынуждены будем открыть огонь на поражение. Не вынуждайте нас идти на крайние меры.

Люди замедлили движение, но не остановились. Капитан быстро кивнул одному из постовых, и тот, отработанным движением вскинув автомат дулом вверх, дал короткую очередь в воздух. Толпа остановилась. Минуту люди задумчиво перетаптывались в тени моста. Потом, с десяток человек отделились от группы, и медленно поплелись прочь от города.

Пожилой толстяк в вельветовой куртке, сипло крикнул вдогонку уходящим:

― Правильно, валите отсюда. Понаедут вечно, а мы их корми. Нечего – теперь не дадут вам наши продукты вывозить.

Среди тех, кто уходил, нашлись желающие ответить перекормленному хаму. На разные голоса зазвучали резкие фразы, в целом схожие по смыслу:

― Ну да, со всей России смели продукты в свои хранилища, а нам теперь с голодухи подыхать? Вечно за наш счёт жируете, и ещё недовольны. Чтоб тебе наша жратва поперёк горла встала, пузатый.

Толстяк с самодовольным видом отмахнулся:

― Ладно, валите к себе. И чего вам дома не сидится. Правильно, нечего пускать в город всяких, ― последняя фраза была обращена к постовым. Мужчина направился в их сторону уверенными шагами. Капитан повторил своё предупреждение, а стоявший рядом с ним милиционер демонстративно передёрнул затвор автомата. Толстяк опешил:

― Ребята, да вы что – мы же москвичи. Я вам сейчас паспорт покажу.

Капитан, решил воспользоваться мегафоном, видимо, надеясь, что так до этого мужика лучше дойдёт сказанное:

― Повторяю: у меня приказ не пускать никого. Ни иногородних, ни москвичей – ни-ко-го. Ещё один шаг, и будем стрелять.

Щёки толстого мужчины обрели свекольный оттенок, и беззвучно затряслись. Минуту он стоял, будто опешив, а потом, обернувшись к своим товарищам по несчастью, заорал, срываясь на сиплый фальцет:

― Да что же это – домой уже не пускают. Какой ещё приказ? Не может быть такого приказа. Вы как хотите, а я пойду, и ничего они мне не сделают – не имеют права.

Мужчина сделал единственный шаг, как вдруг, его лицо лопнуло, напомнив спелый арбуз, сброшенный с высоты на асфальт. Одновременно послышались громкие выстрелы. Ещё несколько человек, будто извиваясь в нелепом танце, сопровождаемом фонтанчиками крови на их одежде, стали падать под ноги своих товарищей. Те, кому посчастливилось избежать встречи с пулей, бросились врассыпную, заглушая испуганными воплями грохот выстрелов.

Очень скоро проём под мостом был снова свободен, если не считать нескольких тел, лежащих в собственной крови и отвратительно содрогавшихся в предсмертной агонии. Запах пороха вскоре заполнил всё вокруг, и вывел Максима из краткого оцепенения, в котором он пребывал с момента первого выстрела.

Максим медленно попятился, потом бросился бежать. Он мчался до тех пор, пока ноги, непривычные к бегу, не стали подкашиваться, а под ребрами не появилась острая, как от раскалённой иглы, боль. Сквозь одышку и гулкие удары пульса, пробивалась мысль: «Значит, всё и правда очень серьёзно. Придётся хорошо всё обдумать, чтобы не нарваться на милицейскую пулю». И Максим отправился домой – поразмыслить над тем, как ему найти свою любимую, и не погибнуть при этом, по возможности.

Но размышлениям он предавался недолго – по дороге, толкаясь боками с угрюмыми горожанами в метро. Когда он открывал дверь в квартиру, план действий в его голове уже окончательно созрел. Поговорив с родителями, и объяснив, что им пока будет лучше и безопасней остаться в его квартире, он принялся метаться по Москве.