Роковые таблички (СИ) - Ечеистов Вадим - Страница 18

― Ох, и крепкая. Ух, а сейчас тепло внутрь так и потекло. Хорошо! Решайтесь, мужики, а то сейчас один всё выпью.

Солдаты, посмеиваясь и соревнуясь в колкостях по поводу водки а также последствий её употребления, выжали несколько минут. Потом, заметив, что хуже Максиму не становится, скорее наоборот - мужчина немного повеселел, вновь уставились на главного. Тот, выдержал недолгую паузу, и опустил оружие:

― Ладно, шагай сюда. Только медленно, и руки держи на виду.

Парни пустили бутылку по кругу, и вскоре пустая посудина была с радостным гиканьем разбита об асфальт. Они принялись с благодарностью хлопать Макса по плечам:

― Слушай, а ты, похоже, честный человек. Взял, да угостил ребят, а то все, понимаешь, пристрелить норовят, ― солдат кивнул в сторону одного из трупов.

― Да, о чём вы говорите, мужики? Я же сразу сказал – я мирный человек. Кстати, я мог бы вам ещё «горючего» достать.

― Так, давай, а то зубы помочили, теперь бы ещё и душу сполоснуть. Догнаться точно необходимо.

― Ребята, так вы и меня поймите: три дня ничего не жрал. Я ведь водку то надеялся на еду поменять. Вот если бы… ― Максим красноречиво кивнул в сторону фуры.

― Кстати, а что там у вас?

Солдаты обменялись взглядами, и дружно расхохотались, без злости, а так, от приподнятого алкоголем настроения.

― А ты, змей, мужик – издалека зашёл. А, кстати, там крупа в мешках да тушёнка в жестянках. А сколько бы ты в обмен на водку взять хотел?

― Семь, нет, десять банок тушёнки.

Тот солдат, что говорил больше остальных, обратился к своим:

― А что, может и правда, уважим человека? Я думаю, пропажу пары упаковок не сразу заметят?

Парни согласно закивали в предвкушении пирушки. Старший положил руку на плечо Максиму:

― Давай, неси водку, а мы пока вытащим для тебя тушёнку. Там в каждой коробке по двадцать жестянок. Ты парень хороший – двух коробок тебе надолго хватит.

Максим задрожал от радости и удивления, но, стараясь не испытывать неожиданную щедрость солдат на долговечность, тут же бросился наверх за оставленными бутылками.

Превозмогая одышку он очень скоро стоял перед фурой, сжимая в руках стеклотару с горячительным. Две картонных коробки уже стояли на асфальте. Максим сунул бутылки солдатам, а сам кинулся к картонным ящикам. Попытка поднять сразу обе коробки успехом не увенчалась – уж очень тяжёлыми они показались, измученному голодом и долгой дорогой, человеку. Максим минуту плясал вокруг картонной колонны, пытаясь ухватиться и так, и этак, но, в итоге, решил перенести ящики по одному.

Поднимаясь по склону, он убедился в верности этого решения – подъём с грузом был настолько труден, что если бы ему на коробку положили, ну, хотя бы ещё одну банку тушёнки, он точно кубарем скатился бы на дорогу. Максим, добравшись с передышками до верхнего края насыпи, с облегчением опустил коробку, будто набравшую лишний десяток килограмм за время подъёма, на землю.

Немного передохнув, недоверчиво оглядываясь на пирующих охранников, Максим подобрал массивную сухую палку, и принялся углублять ямку, в которую до того прятал водку. Грунт, на счастье Макса, был достаточно податливый, но к тому времени, как яма приобрела нужные габариты, пот, тем не менее, крупными градинами выступил на лице и пребольно разъедал глаза.

Утерев лицо, мужчина опустил коробку с консервами в тайник, завалил землёй, и присыпал сверху ветками. Собрав поблизости булыжники, что покрупней, он выложил рядом небольшую пирамидку, чтобы самому можно было потом обнаружить собственный схрон. Содержимое второй коробки Максим решил рассовать по карманам, и загрузить в мешок, который сделает из своей куртки. Этого ему надолго хватит. Надолго – это до того времени, как он отыщет свою любимую.

«Надо, кстати, спросить – не известно ли им чего о том, куда уходили люди с электричек», ― подумал Максим, спускаясь к дороге. Вслух он, однако, крикнул, обращаясь к солдату, прильнувшему к горлышку переданной ему по кругу бутылки:

― Смотри, не лопни, кутила!

Но тот, будто назло его шутливому предостережению, взял, и…в ту же секунду лопнул. Да, именно так – его лицо, вместе с бутылкой, лопнуло с громким чавкающим звуком, раскрывшись, наподобие кошмарной розы с белыми вкраплениями костных осколков. Зрелище было настолько фантастическим и необъяснимым, что все застыли в полнейшем изумлении. Но когда у второго охранника в груди появилась окровавленная воронка, Максим плашмя бросился на землю. «Снайпер», ― тревожным красным светом промелькнуло в голове.

Максим никогда не видел вживую результатов работы снайпера, но смотрел телевизор, читал газеты, а потому не сомневался в том, что именно меткие выстрелы стали причиной фатальных изменений в облике охранников. Максим плотнее вжался в землю, понимая, что может стать следующей мишенью для невидимого стрелка – тот вряд ли догадается, что он не имеет к солдатам и грузу никакого отношения.

Максим уловил встревоженным ухом ещё несколько отдалённых хлопков. Ещё были слышны звуки падающих тел, потом осторожные шаги. Максим лежал не шевелясь, наивно полагая и надеясь, что на него не обратят внимания. Но круглый кусок горячего металла, с силой вдавленный ему в затылок, заставил распрощаться с этими надеждами.

От горячего ствола, жгущего кожу головы, шёл плотными волнами запах пороха с небольшой примесью палёных волос. Дуло ещё сильней упёрлось в затылок, когда раздался скрипучий голос:

― Попробуешь встать, я тебе башку прострелю, и мозги будешь свои из земли выкапывать. Так, кто ты такой?

Глава 6 Секта. След теряется

― Максим... П-полыхаев, ― не очень членораздельно назвался, лежащий лицом в землю человек.

Тот, кто прижимал к его затылку дуло винтовки, ярился всё больше:

― Да, плевал я на то, как тебя зовут. Ты кто такой, говорю? Из охраны? А форму, постирал что-ли?

― Из какой охраны? Я хотел еду у солдат выменять – иду издалека, и уже не жрал два дня. Слушай, да убери ты ствол, дыру в затылке просверлишь, ― Максим попытался повернуть голову, но нажим на затылок усилился.

― Не дёргайся, сказал! Успел ты на землю прыгнуть, а то бы я тебя вместе с солдатнёй на пулю насадил. Ну, ничего, я это сейчас сделаю. Лучше поздно, как говорится…

Внезапно истеричные словоизлияния стрелка были прерваны низким голосом с отчётливыми властными нотками:

― Ладно, Топор, ты его сверху не убил, и здесь уже минуты три болтаешь, а он до сих пор жив. Так может и не стоит в него стрелять? Ну-ка, отпусти его.

Нажим на голову ослаб, и Максим повернувшись, сел, желая сначала осмотреться. Тот, что поближе стоял, с винтовкой казался слишком худым при его-то высоком росте. Ещё он был обладателем очень примечательной детали – его нос был просто огромен. Начинаясь прямо от нижней границы невысокого лба, он рос почти горизонтально, после чего резко обрывался книзу. Всем видом этот уникальный нос напоминал не то акулий плавник, не то… ну, точно – топор. Так вот откуда его прозвище. Максим с огромным усилием подавил смех, не желая раздражать нервного снайпера.

Второй человек был не так высок, да и не очень тонок – скорее, плотно сбит, как боксёр на пенсии. Мужчина лет сорока пяти с широким, украшенным залысинами, лбом на породистом лице. Его правильные черты не позволяли говорить ни о красоте, ни о безобразности. Единственное, что выделяло его среди остальных, стоявших рядом и поодаль, так это выражение бесконечной уверенности в правильности всего, что он делает и говорит.

«Топор» сделал шаг в его сторону, ещё больше ссутулившись, будто желая быть вровень с самоуверенным крепышом.

― Ведущий, а ты зачем спустился? Вдруг здесь ещё кто живой остался.

Тот, кого назвали «Ведущим», похлопал обеспокоенного снайпера по плечу:

― Это вряд ли. А если даже кто и выйдет с оружием – ты же рядом. А я в тебе уверен, Топор.

Снайпер на этих словах расплылся в счастливой улыбке, довольный, как пёс, которого хозяин потрепал за ухом. Максим сразу понял, кто здесь всё решает, и обратился к этому человеку в выпачканном длинном плаще: