Роковые таблички (СИ) - Ечеистов Вадим - Страница 37

― Ещё раз стукнешь, урод, я твою рожу свинцом с щепками нафарширую. Патронов у меня на целый полк придурков хватит.

Так как с той стороны двери реакции не последовало, и удары вперемешку с нечленораздельными воплями, не стихали, Максим выстрелил, целясь над верхним косяком дверного проёма. Грубый толчок отдачи в плечо окончательно пробудил Максима, а едкий аромат пороха защекотал ноздри. Максим почесал кончик носа, чтобы не чихнуть – помогло, как ни странно. Громом выстрела слегка заложило уши, и Максим, как сквозь пучки ваты, услышал, что за дверью что-то пытаются прокричать.

Он надавил ладонями на ушные раковины и подержал несколько секунд, прежде чем отпустить. Временная глухота ослабла, и Максим расслышал за дверью крики на высоких нотах. Это была не угроза – скорее просьба, нет, мольба о помощи.

― Не стреляйте, не стреляйте, пожалуйста. Прошу вас, пустите меня. Они гонятся за мной, они уже на соседней улице. Пожалуйста, откройте дверь – я не хочу быть съеденной. Мне страшно! Пожалуйста.

Только сейчас Максим смог, наконец-то, распознать, что голос принадлежал женщине. Крайне напуганной, и задыхающейся от ужаса и истерических слёз, женщине. Максим на мгновение погрузился в раздумья – что делать? С одной стороны, он зарёкся открывать дверь кому бы то ни было. Но, с другой стороны, он не мог оставить женщину на верную смерть снаружи, чтобы потом всю жизнь пытаться вытравить из памяти этот неприглядный эпизод.

― Ты кто? И кто там за дверью с тобой?

― Да одна я здесь, одна. Они обещали нам с мужем склад с лекарствами показать. У нас ведь дочь болеет. А привели в свою берлогу. Мужа сразу закололи у входа, и начали разделывать прямо у меня на глазах. А я, я сбежала. И теперь они за мной гонятся, пустите. Я огонёк в окне заметила, и к дверям бросилась. Пожалуйста-а-а, ― слова ночной гостьи вновь захлебнулись в хныкающем поскуливании.

Максим хотел ещё что-то спросить, но дверь вновь задрожала под ударами. Женщина отчаянно верещала:

― Это они! Они нашли меня, догнали. Открой дверь, быстро! Будьте вы все прокляты. Открой дверь, пожалуйста, скорее!

Максим будто сам коснулся склизкого бока того ужаса, что испытывала несчастная с той стороны двери. Всё-таки, нельзя бросить её там одну, кто бы она ни была. Он кинулся к засовам, и распахнул дверь, одной рукой продолжая сжимать приклад ружья.

В густой тьме, встретившей Максима снаружи, прозвучал жалобный голос:

― Опусти ружьё, пожалуйста, я боюсь, ― тонкий силуэт едва угадывался во мраке. Максим опустил ствол дробовика вниз, и сделал шаг навстречу силуэту, приветственно протянув вперёд руку.

― Давай, быстро заходи.

Силуэт задрожал, но не сдвинулся с места.

― Мне страшно. Сколько вас там, внутри?

Максим, опешил от подобного вопроса. Только что она готова была зубами дерево грызть, чтобы её внутрь пустили, а теперь… «Бабы – их сам чёрт не разберёт», ― раздражённо подумал Макс, и шагнул ещё ближе к странной тени, пытаясь ухватить её свободной рукой.

― Да один я, один. Вот, дура. Давай, мухой, залетай.

Но силуэт даже не шелохнулся, и лишь женский голос зазвучал вновь, но уже уверенно, без тени испуга и сомнений:

― Ребята, все слышали – он один. Я же говорила, что вытащу его. Теперь ваш выход.

Из мрака, как рыбёшки из икринок, вылупились силуэты покрупнее.

― Вот тварь! ― прошипел Максим.

Он стал пятиться к двери, одновременно поднимая ствол на уровень груди ночных гостей. Он надеялся вскочить в проход, на прощание угостив мерзавцев картечью. Но надеждам не суждено было стать реальностью. Что-то шарахнуло в самом верху Максимова черепа, прорвавшись в его сознание водопадом чернильной тьмы и свинцовой боли. Максима будто накрыло тяжёлой плитой, и в то же мгновение весь мир исчез, проглоченный пустотой.

Глава 10 Спасение от мародёров. Поиски продолжаются

Свод черепа нестерпимо болел. Боль вгрызалась в мозг, вынуждая сжимать зубы до скрежета. Чтобы выбросить страдание наружу посредством крика, не доставало дыхания. Казалось, тонкая раскалённая игла за мгновение вырастает, пронзая череп пульсирующим спазмом, а потом медленно уменьшается в размерах, оставляя после себя след из тупой свербящей боли.

Во рту ощущался тошнотворный привкус крови и рвоты. Хотелось пить, или просто прополоскать рот. Максим попытался открыть глаза, но веки, будто склеенные, не разомкнулись, а лишь заставили Максима в который раз мучительно застонать, с шипением выталкивая воздух сквозь сжатые зубы. Зубы! Соприкасаясь с потоком воздуха они начинали дёргать чувствительные нервные окончания, как мальчишка – перья из зазевавшейся курицы. Мужчина со стоном выплюнул острые крошки отколотой эмали.

Максим решил использовать руки, чтобы разомкнуть, наконец-то, слипшиеся веки. Но руки не двигались – запястья отозвались неприятной резью, давая понять, что руки намертво связаны. Максим решил проверить кое-что, и не ошибся в самых мрачных своих ожиданиях – ноги тоже были надёжно спутаны.

Он всё вспомнил. Всё, что было перед тем, как его жахнули чем-то тяжёлым по голове. Попытки напрячь память вызывали новые вспышки боли и головокружение, но Максим теперь знал, что столкнулся с настоящей бандой. Как лихо они выманили и обезоружили его с помощью бабы, умело прикинувшейся «бедной овечкой». Кстати, что так тихо вокруг? Неужели его просто избили, бросили связанным, и ушли прочь?

Нет, где-то за стеной послышалась возня, сопровождаемая красноречивыми стонами и вздохами. Максим ещё попытался укротить непослушные веки. На этот раз удалось. На левом глазу открылась лишь небольшая щёлочка. К тому же, глаз болел и постоянно слезился. К счастью, правый глаз видел всё достаточно хорошо. Увидел здоровым глазом Максим лишь то, что лежит связанный в той самой комнате, из которой он привык рассматривать улицу.

В комнате было холодно, а обездвиженные конечности онемели от недостатка тепла и от тугих пут, стянувших кровеносные сосуды. Максим попробовал встать, но неуклюжая попытка закончилась болезненным падением. Связали его умело, что тут скажешь, да ещё и к чугунной батарее привязали. Не хотят, гады, чтоб сбежал. А зачем он им? Печь теперь у них, остатки провизии и оружие – тоже. Уж, не в качестве ли живых консервов они, сволочи, его держат?

Кто знает, может, мясо «двуногих свиней» - их привычный рацион. Но, даже если и так, сегодня они вряд ли примутся за него. Судя по зуду от кровоподтёков по всему телу, они довольно много сил потратили на избиение Максима. Потом, наверняка, с голодухи набросились на его припасы. А теперь, судя по звукам за стенкой, развлекались со своей подружкой. Устроили праздник похоти.

Максим, задрав голову, посмотрел в окно. Край неба едва заметно отдавал в пурпур – значит, скоро начнёт светать. Интересно, когда эти, за стенкой, снова вспомнят о нём? Чем позже, тем лучше. Наверняка думают, что он ещё в беспамятстве кровавые слюни пускает. Что ж, время терять нельзя.

Максим ещё раз, без особого успеха, попробовал на прочность узлы на руках и ногах. Потом принялся осматривать, в фиолетовой полутьме предрассветных сумерек, усыпанную хламом комнату. Прежде он не обращал на этот мусор внимания – его интересовало лишь то, что можно съесть или сжечь в печи. А сейчас он восхвалял свою лень за то, что не стал наводить здесь порядок. Он пытался высмотреть здоровым глазом каждый клочок замусоренного пола в надежде отыскать что-нибудь твёрдое и достаточно острое, чтобы разрезать верёвки, опутавшие его запястья и щиколотки.

Максим лихорадочно соображал, что же из того, что может попасться ему на глаза в редеющей мгле, способно справиться с прочными верёвочными волокнами. Он помнил, что где-то в углу комнаты валялись несколько грязных фарфоровых чашек и битая стеклянная ваза. Осколки стекла и керамики вполне подошли бы для перетирания верёвок. Беда в том, что до того угла, где был свален весь этот стеклянно-фарфоровый бой, он не смог бы дотянуться, даже если его руки были бы связаны не за спиной, как сейчас.