Роковые таблички (СИ) - Ечеистов Вадим - Страница 66

― Баранов, ты здесь для чего поставлен? Свои проблемы решать? Ты чего, баран, в самом-то деле? Мне твои петушиные наскоки сильно поднадоели. Значит, слушай – следующий санитарный рейд твой.

Низкорослый задира с автоматом, резко поменял выражение лица с угрожающего на заискивающее.

― Но, товарищ майор, я только…

Майор сделал рукой жест, заставивший охранника замолчать, и той же рукой показал Игорю, что тот может подойти. Звеньевой направился к строгому начальнику, походя, будто случайно, зацепив локтём своего недруга Баранова. Тот потемнел лицом, но стерпел, закусив губу, чтобы ещё раз не нарушить дисциплину.

Игорь что-то негромко рассказывал майору, несколько раз, при этом, оборачиваясь в сторону Максима. Потом, подозвав его, представил строгому начальнику.

― Вот, это Максим, мечтает стать членом нашей коммуны, трудиться для достижения счастливого будущего для всех.

Майор покачал головой.

― Запомни, Михайлов – на всех счастья не хватит, и будущего тоже. Мир достанется только тем, кто пойдёт с нами одной дорогой, ― сказав это, офицер внимательно рассмотрел Максима, и обратился уже непосредственно к нему:

― Я – начальник штаба, майор Остапов Николай Сергеевич. Для тебя – товарищ майор. А, ты, я так понимаю – Максим, Максим Полыхаев. Я нигде не ошибся?

― Всё правильно, э-э, товарищ майор, ― не очень уверенно ответил Максим. Причины у его неуверенности было две. Во-первых, он давно отвык от стиля общения «по уставу» - всякие там, «здравия желаю», «так точно» и «товарищ майор». А, во-вторых, он никак не мог вспомнить, в какой момент он назвал звеньевому свою фамилию. Из раздумья его вырвал окрик майора:

― Полыхаев Максим, отставить тормозить! С тобой председатель хотел переговорить. Следуй за мной. А ты, Михайлов, свободен.

Звеньевой, на прощанье, ободряюще приподнял сжатую в кулак руку, и направился к выходу. А Максим зашагал по ступеням наверх, уставившись в камуфлированную спину майора. На втором этаже коридор был длинный, и пронизывал здание с торца в торец, упираясь в стеклянные двери, которые вели на пожарные лестницы. С обеих сторон коридора располагались двери – Максим насчитал их около семи.

Вдоль центрального прохода гуляли двое охранников, с притороченными к поясу пистолетными кобурами. Максим подумал, что не зря, наверное, выбрали такое оружие для этих парней – если бы они начали шмалять из автоматов, то понаделали бы дырок и в обитателях кабинетов. Заметив майора, охранники, со звонким щелчком свели ноги вместе, и застыли, вытянувшись, как по струнке.

― Вольно! ― лениво буркнул начальник штаба, и повёл Максима в сторону, где оставалась лишь одна, обитая хорошей, дорогой кожей, дверь. Остальные двери в этом ряду были забиты фанерными щитами, выкрашенными в цвет стены. На «богатой» обивке, на уровне глаз, расположилась табличка, извещавшая о том, что за стеной находится приёмная Верховного председателя.

Сначала Максим оказался в большой светлой комнате с двумя шкафами, массивным столом возле ещё одной двери, и рядом стульев у ближней к коридору стены. Начштаба тихонько поскрёбся во вторую дверь, и, приоткрыв её немного, просунул голову в проём.

― Товарищ председатель, Полыхаев здесь. Ждёт, ― и, видимо, получив указания, с важным видом взгромоздился за стол, и указал Максиму на вход.

― Можешь зайти.

Макс, как и большинство обычных людей, испытывал некоторый необъяснимый трепет, стоя у входа в большие кабинеты. Это чувство лучше всего отражено в народной мудрости, гласящей, что лучше быть подальше от начальства, и поближе к кухне. А тут, как никак, Верховный правитель Нового мира, и его приказы исполняются тысячами мужчин и женщин. Переступая порог кабинета, мужчина пытался представить, как может выглядеть начальник мира будущего. Наверняка, широк в плечах, высок, с крупной головой, увенчанной копной жёстких волос. Взглядом он способен плавить металл, а голосом высекать искры из камня.

Максим немного развеселился от подобных мыслей, особенно, когда вспомнил старые фильмы про Ленина, где рабочих и рядовых революции всегда было нелегко убедить, что этот лысый, картавый мужичок и есть легендарный вождь пролетариата. Они-то, обычно, представляли его этаким былинным богатырём, способным одним взглядом подковы гнуть.

Вот и Максиму стоило теперь немалых сил удержаться от смеха, когда он заметил плешивую макушку, отороченную серебристой щетиной. Эта смесь седины и лысины, торчала над спинкой кожаного кресла, за которой невозможно было рассмотреть что-либо ещё. Хозяин кабинета, похоже, отвернулся от гостя, и любовался стеной, вернее неким предметом, украсившим стену.

Максим поднял глаза, и обомлел – на стене, чуть выше кресла председателя, висела до боли знакомая табличка. На прямоугольном куске металла ясно читалась фраза, до сих пор являвшаяся Максиму в, не самых радужных, снах: «ВНИМАНИЕ! В СЛУЧАЕ ОБСТРЕЛА ИЗ КОСМОСА, ЭТА СТОРОНА УЛИЦЫ НАИБОЛЕЕ ОПАСНА».

― Ну, ни фига себе! ― изумлённо выдохнул Макс.

― Не забыл, значит, ― донеслось со стороны кресла. Голос показался Максиму каким-то уж очень знакомым, и, после небольшой паузы, он зазвучал вновь.

― А я, как тебя на плацу заметил из окна, сразу узнал, хоть и зарос ты, как чёрт болотный. Даже имя вспомнил - По-лы-ха-ев Мак-сим, ― по слогам произнёс председатель.

«Болотный чёрт» Максиму не понравился, хотя, с тем, что он зарос, нельзя было не согласиться. Ведь постричься нормально ему довелось в последний раз в общине лесопоклонников. А потом он лишь отпиливал ножом отросшие пряди, чтобы не лезли в глаза и уши.

― Ну, здравствуй, Максим Полыхаев, ― кресло повернулось, и Максим сразу узнал хозяина кабинета. Это был тот самый старик, что обвинил Максима в том, что он спровоцировал вторжение иноземных карателей-Леших. Точно, он самый, как же он ему тогда назвался: Ме… Мешков, нет-нет – Мережков. Мережков Антон Игоревич, подполковник в отставке – у Максима, как оказалось, тоже не было причин жаловаться на свою память.

Однако, теперь, в изысканно убранном кабинете, он уже не выглядел чудаковатым пенсионером, как во время их первой встречи. Нет, теперь это был горделивый правитель, с высоты своей силы и мудрости смотревший на ничтожного бродягу, пришедшего сыскать приют в его владениях. Старый, вернее, теперь не старый, а, скорее, почтенный подполковник в отставке, встал с кресла, и сделал шаг в сторону гостя. Максим отметил, что на идеально подогнанной форме, похожей на ту, в которой принимали парады маршалы советских времён, не появилось ни одной лишней складочки.

― Я вас тоже узнал, Антон Игоревич. А вы, будто помолодели с момента нашей последней встречи, ― стараясь не выдавать своего волнения, сказал Максим. Верховный председатель подошёл ближе, и протянул гостю руку. Максим протянул ладонь в ответ. Подполковник крепко сжал её, и принялся трясти, приговаривая:

― А чего ж стареть, раз удаётся всё задуманное. На обломках мира старого стремительно вырастает твердыня новой цивилизации – общество всеобщего равенства и честного труда. Мы с соратниками, разбросанными по Земле, так долго к этому шли. А, если бы не ты – возможно, человечество так и гнило бы в выгребной яме из старых устоев и правил.

Максим попытался вытащить слегка онемевшую ладонь, из крепкой, благодарной клешни председателя.

― Я, Антон Игоревич, не очень понимаю, в чём вы увидели мою заслугу. Или вы опять намекаете, что моя шутка с табличками стала причиной кровавой бани, устроенной Лешими. Но это же бред.

Председатель усмехнулся, показав достаточно крепкие, для его возраста, зубы.

― Конечно, бред. Ведь, ты не был, и не мог быть причиной. Причиной были десятки и сотни людей, знающих, верных людей, которые устали мечтать о правильном мироустройстве. Они устали болтать, и слушать болтунов-теоретиков. Они видели многое, и прошли огонь и воду. Они, а правильнее будет говорить мы – ведь, и я один из них, давно решили переходить к настоящим, решительным действиям.