Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия - Страница 101

- Не вырывайся! У тебя два выбора: либо пей, либо терпи, пока я буду тебя душить. Ножа у меня нет, сама выбирай свою смерть!

- За что? - проговорила Агнесса, сквозь слезы глотая яд. - За что вы так со мной?

- Ты ничего не сделала, это не твоя вина. - Ответил дворянин, бросив на пол пустой флакон. - Не плачь, девочка моя. - Он аккуратно стирал слезы, скатывающиеся по ее щекам. - Виноват в этом он, а не ты, солнце мое...

Агнесса продолжала вырываться, вонзая остренькие ногти в ладонь графа, зажимавшую рот, и царапая ее до крови. Вскоре Монелини отпустил девушку, позволив ей обессилено упасть на пол, а сам направился к выходу. Она, как ведьма из средневековья, еще некоторое время шептала ему вслед проклятья, пыталась встать на ноги, но это не получалось. Ее тело, словно не принадлежало ей, и, не выполняя данную команду, постепенно приближалось к смерти. Голова кружилась, все перед глазами плыло, будто в каком-то мрачном сне, руки перестали что-либо чувствовать, а ноги уже не выдерживали вес тела. Красавица почувствовала, как острый ком подступил к горлу, начав медленно ее душить...

В этот момент де Вильере с криком проснулся и, поняв, что находится не в своем поместье, а на службе, начал быстро собираться домой. Жуткое предчувствие не давало ему покоя, он замечал, что сейчас тянула его за собой та же невидимая холодная рука, что заставляла идти на баррикаду неделю назад. Виктор, собравшись, буквально выбежал из кабинета, преодолевая толпу дам, с нетерпением ожидавших его выхода, чтобы выразить свое восхищение его речью на суде. То были женщины, девушки, смотревшие на юриста как на новую миссию, и с безумной страстью желающие притронуться к нему. Они что-то говорили ему, пытались остановить, но мужчина отчаянно вырывался из этого окружения, желая поскорее попасть домой. Впервые в жизни его начали раздражать такие проявления женского внимания, слишком выматывающие и нудные. И все-таки он смог выбраться из здания суда и сесть в карету, облегченно откинувшись на заднее сиденье. Голова его раскалывалась от боли, сводя с ума. Де Вильере закрыл глаза и открыл их вновь - перед ним, словно живой, сидел его отец. Господин де Корлин молчал, внимательно смотря на сына, будто на какую-то диковинку. Королевский прокурор, не веря в происходящее, слегка улыбался, как человек, увидевший перед собой призрака. Хотя почему «как»? Он, действительно, видел перед собой призрака своего отца, точный его образ: седые короткие волосы, аккуратно зачесанные назад, пронзительные, строгие бледно-голубые глаза, короткий узкий нос, совсем не такой, как у Виктора, широкие скулы и плоские сухие губы. Граф смотрел на сына так, как никогда прежде, с сожалением, без всякого упрека.

Всю дорогу до поместья представитель власти не мог избавиться от этого видения, постепенно переходя на ошеломленный смех сумасшедшего. Он понимал, что на самом деле в карете, кроме него никого не было, но это не отпугивало призрака из прошлого, пытающегося о чем-то предупредить его, прожигая туманным взглядом. Де Вильере сразу выбежал из кареты, как только та подъехала к поместью, словно там он встретил не приведение, а исчадие ада. Юрист быстро поднимался по лестнице, желая оказаться в спальне, увидеть, что с Агнессой все в порядке, и его напрасные беспокойства - всего лишь плод уставшего от несчастий мозга. На предпоследней ступени королевский прокурор поскользнулся, чуть не скатившись вниз, чему, к счастью, успел воспрепятствовать, схватившись рукой за перила. В тот момент он чудом устоял на ногах, словно какой-то невидимый ангел-хранитель успел поймать его. Убедившись, что твердо стоит на ногах, Виктор продолжил свой путь до спальни, предвкушая встречу с молодой супругой. Мужчина был твердо уверен, что ничего страшного не произошло, и красавица, ни о чем не подозревая, ждала его.

С радостно бьющимся сердцем юрист открыл дверь спальни, ожидая, что девушка кинется ему на шею с поцелуями и нежными ласками. Он, закрыв глаза, стоял и ждал этого, но ничего подобного не произошло, вместо влюбленных восклицаний до него донеслось только хриплое «любимый» и жуткий кашель. Де Вильере в следующее мгновение увидел самую ужасную картину в мире, способную затмить гибель Андре: Агнесса, его прекрасная и нежная супруга, лежала на темно-красном персидском ковре, ее черные волосы были приведены в беспорядок, будучи небрежно разбросанными, подол ярко-синего платья скомкался, обнажив до колен прелестные стройные ножки. Она судорожно дышала, пытаясь опереться рукой на спинку стула и подняться, но сил едва хватало на то, чтобы безотчетно произносить «Виктор». Королевский прокурор сделал пару шагов вперед, а затем его ноги подкосились, будто сама смерть ударила его под коленями кувалдой, и он упал. Его руки дрожали и слегка касались нежного побелевшего лица красавицы. Представитель власти приобнял девушку за талию и, притянув к себе поближе, крепко обхватил ее тело, бьющееся в смертной агонии. Он посмотрел в ее глаза и потерял дар речи - они были настолько пустые и мертвые, что просто не могли принадлежать живому человеку.

- Виктор! - шептала она, задыхаясь.

- Агнесса, что произошло? Что с тобой? - чувствуя, как скорбь в виде слез подступает к его глазам, спросил юрист.

- Виктор, я люблю тебя... - девушка дрожала, как осиновый лист, с трудом проговаривая каждое слово.

Тут холод подступил к ее телу, мрак заслонил взгляд, сердце забилось значительно медленнее. Агнесса слабо подняла голову и, в последний раз посмотрев в серебряные глаза мужа, прильнула пылким поцелуем к его потрескавшимся от летней жары губам. В следующую минуту этот последний сладкий порыв страсти был разорван роковым ударом смерти. Дыхание красавицы замерло, сердце остановилось, дрожь в теле унялась. Де Вильере ощутив, как в его руках обмякла трепещущая плоть девушки, прижал ее сильнее к себе, отчаянно впившись жадными губами в ее алые, по-прежнему манящие уста. Этого не могло быть... Виктор не верил, что вновь лишился любимой женщины и еще неродившегося ребенка. О Боже, он опять видел, как смерть отбирала у него самое драгоценное сокровище на свете! На этот раз небеса слишком жестоко обошлись, ибо забрали у него самую очаровательную девушку на свете, с красотой которой не смогла бы сравниться и сама Афродита. Королевский прокурор продолжал покрывать жаркими поцелуями личико Агнессы, иногда цепляя соленые слезы, скатывающиеся прямо в рот. Безумный крик вырвался из его горла и разнесся по всему поместью, по всей улице, по всему Парижу. Представитель власти обнимал мертвое тело супруги, сжимая в самых крепких объятиях, так как не хотел отпускать ее. Он долгое время трепетно заботился о возлюбленной, боясь в один мог потерять и ее, и ребенка. Так и случилось, юрист потерял их, а вместе с ними и всякий смысл жизни и, похоже, навсегда.

***

На следующий день в поместье графа Монелини состоялся очень странный разговор между ним и Луизой. Женщина ненавистно кричала на него, проклинали, обвиняя в убийстве своей единственной дочери. Скорбный материнский крик эхом разносился по поместью, вселяя во всех слуг чувство тревоги. Что может быть хуже для женщины, вынужденной продать свою невинную дочь развратному и властному мужчине, чем смерть дочурки? Луиза буквально рвала и метала, разбивала различные дорогие вазы, спускала с лестницы картины. Пока ее сердце не ударилось о грудную клетку в последний раз, подобно голубю, накалывающему себя на острый шип розы. Она умерла, так и не встретившись с дочерью лично, так и не поговорив с ней о предстоящем материнстве.