Точка бифуркации (СИ) - Величко Андрей Феликсович - Страница 36

– Спасибо, Гельмут.

И, уже Прохорову:

– Зажигай!

По этой команде механик разжег форсунки. Теперь осталось подождать минут пять, пока давление поднимется до нормы – и, как говорится, с богом, господин штабс-капитан!

Все, стрелка манометра заползла в самый край красного сектора и там остановилась. Куликовский махнул рукой, потом положил ее на рычаги управления паром. Сигнальщик, стоящий справа от катапульты, поднял флажок. Как только он его опустит, надо до предела двигать рычаги вперед, ведь по той же команде будет выбит клин, удерживающий груз катапульты. Якорь, какая-то допотопная бронзовая пушка, еще всякий металлолом, и все это перевязано проволокой.

Так, приготовились… вперед!

Рывок вышел довольно сильным, однако шасси, похоже, выдержало. «Эмка» не провалилась вниз, чего опасался Николай, но даже набрала метров двадцать высоты. Да, подумал штабс-капитан, такая штука была бы полезна и на суше. Только какой-нибудь другой конструкции, потому как не рыть же яму для груза! На корабле-то катапульта приподнята почти на семь метров над водой. Но об этом будет время подумать после возвращения, а пока – курс двести семьдесят один, скорость восемьдесят, набор высоты полтора метра в секунду до тысячи метров. Расчетное время подлета – девятнадцать минут.

Реально получилось меньше восемнадцати – очевидно, на высоте попутный ветер сильнее, но это означает, что на обратном пути этот ветер станет встречным. И где пароход, про который говорили немцы? Наверное, вот этот, других все равно в бухте нет. Тот, что стоит у причала, слишком мал, а этот в самый раз, и труб две. Жалко, но нельзя спуститься и рассмотреть его поближе, хотя… а почему бы и нет? Вряд и здесь англичане успели приобрести привычку встречать появившийся в небе самолет залповым винтовочным огнем. Значит, можно атаковать не километра, а, скажем, с четырехсот метров. И если окажется, что это не тот пароход, можно будет успеть отвернуть и сбросить бомбу в море. Иначе никак, без бомбы «эмка» еще могла выйти из крутого пикирования, а с ней – вряд ли.

Ну, заход сделан, теперь рывок за шнур предохранителя. Посмотреть – действительно ли вышел штырь? Да, можно давать ручку от себя, но перед этим…

Куликовский привычно пробормотал «господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного», перехватил ручку левой рукой, перекрестился и ввел самолет в пике.

Процесс этот был чем-то сродни русской рулетке. Как уже говорилось, с бомбой «эмка», скорее всего, из пикирования не выйдет. И если не сработают замки, то бомба так и останется висеть под брюхом, причем во взведенном состоянии. Конечно, за исправностью замков тщательно следил и сам Куликовский, и старший механик Прохоров, но мало ли…

Корабль быстро вырастал в кольце прицела, и вскоре Куликовский убедился – тот самый, никакой ошибки. Рука почти без участия сознания дернула за рычаг сброса, и последовавший за этим двойной щелчок раскрывшихся замков прозвучал для пилота райской музыкой. Теперь – рычаги пара в нейтраль, ручку на себя, причем со строго дозированным усилием. Недотянешь – врежешься в воду, перетянешь – самолет может разрушиться от перегрузки. Впрочем, это далеко не первое пикирование на этом самолете.

Взрыв сзади Куликовский услышал, когда машина перешла в горизонталь, и он плавно двинул вперед рычаги пара. Теперь надо лететь аккуратно, максимально экономя остатки топлива. До «Драбанта» его, конечно, не хватит, но примерно на полпути должен ждать катер. Тот самый, что недавно ходил куда-то сюда и смог раздобыть сведения об английском корабле. Кстати, не катер ли вон там, чуть левее курса? Точно, он самый. Вовремя, а то керосина осталось совсем на донышке, подумал пилот и начал прикидывать заход на посадку. Тоже кстати, не самая тривиальная задача – ведь садиться предстоит на воду, а вместо колес у «эмки» сейчас наспех выструганные из досок лыжи. Возможно, они помогут самолету удержаться на воде, пока скорость совсем не упадет. А потом, скорее всего, придется искупаться, как раз для этого и надет спасательный жилет.

К удивлению Куликовского, на лыжах самолет не только не собирался тонуть, хотя скорость упала уже до тридцати километров в час, но и неплохо управлялся, так что на остатках керосина его удалось подвести почти вплотную к катеру. В общем, даже купаться не пришлось, только ноги промокли.

Тонула «эмка» долго – минут десять. Но вот, наконец, под водой скрылся высокий киль, и Николай, снова надев шлем, достал из кобуры «маузер» и троекратно выстрелил в воздух. Долгий и славный боевой путь самолета «эм-два-у» номер шесть был с честью завершен. Куликовский вытер непонятно с чего – наверное, от ветра – выступившие слезы и сел прямо на палубу. Напряжение, позволившее ему без ошибок провести этот сложнейший полет, ушло.

– Камрад, пойдем, тебе сейчас явно не помешает стаканчик-другой шнапса, – сказал капитан Кюбе и помог Николаю подняться.

В Дурбане пришлось первым делом объяснить генералу Максимову, что произошло в гавани Кейптауна, где почти треть авиаотряда болталась целую неделю и куда, в конце концов, делся самолет.

– Он все равно был совсем старый и готовый в любой момент просто развалиться, – закончил Николай свой доклад.

– Да уж, предупреждал меня государь, – вздохнул генерал. – Ладно, пока отдыхайте, а недели через две сюда должны прибыть три новых самолета с пилотами и механиками. Введете людей в курс дела, посмотрите, как они летают, после чего сдаете командование отрядом капитану Зайцеву и срочно отбываете домой, в Россию. До Гамбурга вас подбросит «Драбант», а там сами доберетесь. Вас вызывает лично его величество. Вопросы есть?

– Так точно! Ваше превосходительство, а вы не знаете, зачем?

– Точно не знаю, но предполагаю – не затем, чтобы отвернуть вам голову за ваши художества. Скорее наоборот. Так что не волнуйтесь зря, господин… э… просто капитан. Без «штабс».

Глава 20

Когда пришла радиограмма от Максимова о художествах Ольгиного жениха, я был уже в курсе – меня просветили немцы. Поначалу я даже удивился – надо же, не только у нас есть безбашенные авантюристы, но и у них тоже! Но довольно быстро понял, что никаким авантюризмом тут не пахнет. Зато явно чувствуется хорошая организация разведки. И надеяться, что самолет Куликовского не был подробнейшим образом сфотографирован как в собранном, так и в разобранном виде, как и его катапульта, было бы непростительным идеализмом. Небось еще и подробное описание составили того и другого, а заодно завели досье на самого Куликовского и его механика. С одной стороны, в «эмке» никаких секретов не было от рождения, оттого ее летные характеристики и получились столь убогими, так что никакого вреда от ее фотографий и описания не будет. Правда, неизвестно, как этот Ромео реализовал подвеску бомбы, но вряд ли он придумал что-то сверхъестественное. А уж про собранную на коленке катапульту по мотивам средневекового требушета и говорить нечего.

Однако мне стало просто завидно – вот почему у Вильгельма такое есть, а у меня нет? Этот вопрос я задал сразу и Максимову (по радио), и Редигеру (лично, причем на несколько повышенных тонах).

Оказалось, что и у меня тоже кое-что есть. Редигер довольно быстро раскопал, что на немецкую разведку работает не только «Драбант», но и еще три парохода – то есть все, задействованные на доставке всяких позарез необходимых вещей в Трансвааль. И финансирование у них такое, о котором он, Редигер, не может даже мечтать. Это был почти не завуалированный упрек мне, и я мысленно согласился с его справедливостью – но, как очень скоро выяснилось, несколько преждевременно.

Дело в том, что Максимов все-таки смог выяснить, чего ждал «Драбант» в Дурбане и зачем ему надо было в Кейптаун. Не озарения же русского штабс-капитана о полете в один конец дожидались капитан со старшим помощником!

Так вот, оказалось, что германская разведка успешно сочетала приятное с полезным. Полезным был сбор всяких интересных сведений, а приятным и даже очень приятным – улучшение ее собственного финансового положения. Вильгельмовские Джеймсы Бонды баловались контрабандой, причем плодотворно и с размахом.