Привала не будет
(Рассказы о героях) - Соколов Василий Дмитриевич - Страница 33

Ни днем, ни ночью не ведают покоя Константин Газа и его товарищи. С рассвета и дотемна — тяжелые бои, а наступит темнота, не успеют охладиться раскаленные стволы пулемета и пушки, как экипаж уходит в разведку. Трудно сказать, как долго бы продержался на отцовском рубеже живучий танк Константина Газы, если бы не подорвался на мине. От осколка Константин получил слепое ранение в ногу.

Его увезли в дальний тыловой госпиталь. Пять месяцев был прикован к больничной койке. И едва зажила рана, Константин выписался из госпиталя и, прихрамывая, заявился в штаб военного округа. Кадровики предлагали определить хотя бы на время в резервный полк, чтобы подучить необстрелянных танкистов, а он и слышать не хотел: только на фронт, только туда, где идет борьба. И беспокойная, перенятая у отца, совесть патриота влечет его то в жаркие схватки под Воронежем, то в горящие леса на Брянщину, то в жестокую битву на Курской дуге…

Война обернулась против самих завоевателей. Она перенеслась в европейские страны, в самую Германию. Вместе с товарищами Константин Газа нес зарубежным людям радость освобождения. Не забыть ему этого похода: на каждом шагу, в каждом селении сопутствовали ему дарственные цветы и скорбные слова о долгих страданиях и муках. И он спешил дальше, чтобы доконать врага.

Последний бой довелось вести на Шпрее. С утра ворвались в город Фюстенвальд и завязали уличные бои. Капитан Газа, ставший к тому времени политработником в бригаде, как всегда оказался на передовой позиции. Улицы были перекопаны, каменные дома и подвалы превращены в очаги сопротивления. Одна группа наших солдат, потеряв командира и прижатая огнем, залегла. Но танки продолжали двигаться. По ним начали бить фашистские фаустники. Офицер Газа понял: не приди в этот миг на выручку танкам, многие из них будут сожжены. Он тотчас увлек за собой группу солдат и, перебегая от дома к дому, начал уничтожать гитлеровских головорезов.

Среди дня, когда уже бой перенесся на берега Шпрее, капитан Газа был ранен. Почувствовал режущую боль в ноге, но встал, сам перевязал рану и не ушел с поля боя. Пять дней еще оставался на передовой и, когда своими глазами увидел пылающий Берлин, только в тот радостный час лег в госпиталь, чтобы лечить раненую ногу…

С войны оба брата пришли заслуженными ветеранами, не уронив честь и доброе имя отца. Борис Иванович был награжден орденом и партизанскими медалями, а у Константина наград еще больше: на его груди, как бывало у отца, сиял старый революционный знак — орден Красного Знамени.

В семье Газа началась новая жизнь, полная забот и счастливых волнений. Оба брата по-прежнему военные. Подполковник Борис Газа работает в городском военкомате. А Константин, вернувшись с фронта, заявил: «Пойду в академию!» Этому сперва даже не поверил старший брат. Искренне дивилась и сестренка Клава, хотя сама уже училась в Государственном университете. Но Константин был тверд в своих решениях. Одно беспокоило: а сдаст ли приемные экзамены, ведь среднюю школу окончил пятнадцать лет назад!

День за днем, каждый час распределил в своей учебе. Не хватало времени только на сон. Но это не беда, достаточно будет и четырех часов в сутки — ведь на фронте и того меньше спал. А привычка, говорят, вторая натура.

В военной академии тыла и транспорта, куда поступал Константин, требования были для всех одинаково строгими: все же выдюжил, сдал экзамены! Когда же сел на академическую скамью как полноправный слушатель, пригляделся к традициям и обычаям академии, порешил: надо занимать передовые позиции, иначе какой же я фронтовик, какой же сын… Впрочем, именем отца Константин никогда не кичился, понимал, что оно накладывает большую ответственность.

Миновало почти пять лет. И все эти годы майор Константин Газа поистине «грыз инженерную науку». Его успехи в учебе — отменные. В зачетной книжке отметки только отличные. Он удостоился диплома стипендиата. Была у майора Газа самая страдная пора. Он вернулся из учебной практики, которую проводил в отдаленном гарнизоне, и готовился к дипломной работе. Защитил успешно. Академия дала армии нового, молодого инженера…

Когда думаешь о чертах характера братьев Газа, о их мужестве, железной воле в бою и труде, то мысленно переносишься к жизни, к делам их отца. Дети впитали в себя его благородные качества, стали достойными наследниками героя Октября и гражданской войны.

…Марсово поле. Тишина. Камни и плиты хранят молчание. Но горит вечный огонь. Это пламя согревает молодых, стучит в сердцах поколений. Все, кто попадает сюда, не могут быть спокойными. Отдавая дань уважения жертвам революции, ветераны-большевики, те, что когда-то шли на бой, чтобы новый мир построить, ведут неторопливый рассказ о товарищах по борьбе. Приезжают зарубежные друзья: они вдохновляются идеями Октября и клянутся продолжать борьбу. Едва вступив на историческое поле, воины прикладывают руку к головному убору, отдавая честь памяти борцов за великое дело.

Традиции питают сердца и души молодого поколения. Вот прибежал мальчуган лет двенадцати. Погода несносная: северный ветер, метет поземка. А он держит на коленях тетрадку и старательно выводит буквы. Надписей на плитах много, нужно время и терпение, чтобы со строгой точностью занести их в тетрадь. А мороз все крепчает. Жгучий ветер с Невы гонит колючие крупинки обледенелого снега. Но парнишка не уходит. Он потирает иззябшие ручонки, щеки. Прежде чем записать, что-то шепчет, и, быть может, в сердце ему западают, как зерна в благодатную землю, памятные слова:

1917–1918

вписали в анналы России

Великую славу.

Скорбные и славные годы.

Посев ваш

жатвой созреет

для всех населяющих землю.

Мне не терпелось заговорить с мальчиком, и все же я не стал его беспокоить. Даже имя не узнал. Потом подумал: пусть он, этот юный патриот, останется пока безвестным. Пройдет время, вырастет, и мы узнаем — непременно узнаем! — его в шеренгах людей коммунистического общества, тех, что будут нести неугасимый огонь борьбы и свободы на века.