Ангел севера - Клейпас Лиза - Страница 72

Приоткрыв глаза, Тася увидела многократное отражение слившихся фигур, ее и его. Она вздрогнула от этой картины.

– Я хочу уйти из этой комнаты, – дрожащим голосом проговорила она.

– Все эти зеркала…

– Ты не любишь зеркал? – спросил он.

– Не такое множество.

Люк огляделся вокруг с усмешкой:

– Пожалуй, мне нравится видеть сразу двадцать таких красавиц. – Однако, снова посмотрев на Тасю, он увидел ее напряженность и с непроницаемым лицом сказал:

– А теперь мы едем домой.

Ей хотелось найти темную комнату, забраться в кровать и натянуть на голову одеяло, чтобы ни о чем не думать, ничего не чувствовать. Но она не могла себе этого позволить. Она должна бороться за себя. Самобичевание вызывает это ужасное видение мертвого Михаила, а дальше страх…, безумие…

– Я хочу еще что-нибудь купить, – храбро заявила она.

– По-моему, на сегодня с тебя хватит волнующих впечатлений.

– Ты обещал мне, что мы посетим «Харродз» сегодня днем. – Тася капризно выпятила нижнюю губку, зная, что это отвлечет его. Как она и думала, он был так очарован этой гримаской, что сразу же согласился.

– Все, что хочешь, – произнес он, целуя нежную щеку. – Все, что твоей душе угодно.

Хорошее настроение вернулось к Тасе, когда она увидела множество товаров в самом знаменитом универсальном магазине – «Харродз» на Бромитон-роуд. Каждый раз, стоило ей остановиться и похвалить какую-то вещь: часы, поднос, шляпку, украшенную перьями райской птички, или разрисованную жестянку с засахаренными фруктами, которые могут понравиться Эмме, – Люк делал знак сопровождающему их носильщику, что это должно быть упаковано и отнесено в их карету.

Однако когда Люк стал уговаривать Тасю купить еще что-то понравившееся ей, Тася отказалась:

– Мы и так уже очень много накупили.

Люка это позабавило.

– Никогда не предполагал, что наследница огромного состояния будет так бояться тратить деньги.

– Я ничего не могла купить без разрешения матери, а она не любила ходить по улицам. Говорила, что от этого у нее болят ноги. Она вызывала торговцев и ювелиров с их товарами к нам во дворец. Я никогда не делала покупки так, как сегодня.

Люк рассмеялся и подбросил пальцем кружевное жабо у нее на груди. Стоявший рядом носильщик откашлялся и демонстративно отвел глаза, делая вид, что он ничего не заметил.

– Трать сколько хочешь, любимая, – попросил Люк. – Тебе еще много-много надо купить всего, чтобы потратить столько, во сколько обходится содержание любовницы.

Тася понадеялась, что их никто не слышит.

– Милорд, – укоризненно прошептала она, но он лишь усмехнулся:

– Ты понятия не имеешь, сколько стоит твое присутствие в моей постели. Советую тебе воспользоваться своим положением.

Она разрывалась между желанием закончить этот непристойный разговор и продолжить его. Ощущение его крепкой руки на талии, его жаркого дыхания на коже волновало ее до невероятности. Она посмотрела в его смеющиеся глаза, не зная, что ей отвечать на его шутки.

– Почему ты захотел, чтобы я стала твоей женой, а не любовницей? – поинтересовалась она.

Выражение его глаз изменилось, и он произнес мягким мурлыкающим голосом:

– Хочешь, чтобы я отвез тебя домой и там все показал на деле?

Тася промолчала, зачарованная его пристальным взглядом. Она не сознавала, что вцепилась ему в руку, до тех пор, пока ее пальцы, соскользнув, не уперлись в кожаный ремень под рукавом рубашки. Внезапно все отошло куда-то в сторону, и она могла думать лишь об одном – как бы поскорее оказаться с ним в постели, ощутить прикосновение его губ к своей коже и вновь почувствовать тот отклик своего тела, который он умел пробудить с такой легкостью.

Увидев ответ в ее глазах, Люк обернулся к носильщику, топтавшемуся в нескольких шагах от них, и проговорил невозмутимым голосом:

– Полагаю, что на сегодня наши покупки закончены.

Леди Стоукхерст несколько устала.

Хотя Тася не знала других мужчин, она понимала, что ее муж – великолепный любовник. Как искусно, с каким бесконечным умением он пользовался прикосновениями, поцелуями, близостью своего тела! Были ночи, когда часы любви переходили в медлительный сон, а потом снова ощущения лились непрерывным потоком, переполняя ее. Он обнимал, целовал, сжимал и нежно гладил ее, пока она не начинала стонать от удовольствия, вызванного его обладанием. Но Люку больше нравилось играть в постели в буйные и бурные игры, оставлявшие ее без сил от смеха и наслаждения. Тасю поражало, как он умел ее расшевелить. Даже в детстве она всегда была тихой и воспитанной девочкой. Люк буквально содрал с нее все сдерживающие запреты, поощряя ее…, нет, просто требуя, чтобы она откликалась на его ласки, забыв свои старые представления о пристойности.

Тасе хотелось бы, чтобы ее потребность быть с Люком, потребность в нем была поменьше. Она старалась сохранить умеренность, но ее чувства расцветали неудержимо и неуправляемо. Внимание, которое он ей уделял, его разговоры, улыбки, его забота стали для нее каким-то наркотиком. Чем больше она их получала, тем больше хотела. А взамен он просил так мало. Она виновато думала, что должна бы сказать ему о своей любви, но слова не шли с языка, словно в этой непроизнесенной фразе был ключ к ее погибели. Она отдавала какую-то часть себя и тут же в страхе отступала, не в силах понять сама себя.

– Меня никогда раньше так не баловали, – сказала она ему как-то днем, когда они, разнеженные, лежали в саду, окруженном высокой оградой. – Думаю, что тебе не следовало бы меня к этому приучать.

Наступила самая настоящая летняя жара. Они отдыхали в тени раскидистого дуба. Воздух был напоен запахом жимолости и вьющихся роз. Тася водила цветком по щекам и подбородку Люка, по-детски радуясь этой игре.

Он лежал, положив голову ей на колени.

– Не вижу, чем тебе навредило, что тебя балуют. – Он поднял на нее глаза и погладил бархатистую щеку. – Ты с каждым днем становишься все красивее.

Тася улыбнулась и, склонившись над его головой, притронулась своим носом к его носу.