Железный марш - Мысловский Алексей - Страница 15

Ознакомившись с затребованным из Мурманска кратким содержанием дела, Калашников пришел к выводу, что ему следует избрать нередко применявшуюся в подобных случаях так называемую «гоголевскую» тактику. Попросту говоря, следователь-ревизор прибывал из Москвы инкогнито и без лишнего шума на месте производил дознание. Разумеется. Виталька сначала посоветовался с Тишайшим и, получив его согласие, в начале мая отправился в очередную командировку.

Однако вместо того чтобы, как водится, сразу лететь на место преступления, то есть в Мурманск, Виталька решил предварительно навестить безутешную старушку, которая проживала в Питере на знаменитой Бассейной улице. В своей работе он вообще предпочитал использовать в основном нетрадиционные методы. И чаще всего это приносило ему удачу.

Поначалу так вышло и теперь. Пообщавшись с гражданкой Аленушкиной Варварой Степановной, Виталька тотчас взял на заметку некоторые весьма любопытные факты. Профессиональное чутье не обмануло его: дело казалось пустяковым только на первый взгляд. А если копнуть поглубже…

И Виталька копнул. Целую неделю ошивался в Мурманске. Сначала инкогнито, а затем и официально. Опросил десятки людей. Обошел множество различных организаций атомных подводных лодок в соседнем Североморске. Но, к полному своему изумлению, так ничего и не раскопал. Или почти ничего. Вот тебе и заурядное убийство.

И теперь, живописуя истекавшему завистливой слюной Вацеку Щербачене прелести мурманских девок, Виталька напряженно думал о предстоящем разговор с Тишайшим. Рощин, как никто другой, верил в него и уж наверняка не ждал, что Калашников «порадует» его полнейшим обломом. Эх, была не была, решил Виталька. Придется смириться с поражением на первом этапе. (Ход всякого своего расследования он воспринимал как очередной этап мотоциклетных гонок.) Не все же ему ходить в фаворитах. Когда-нибудь надо побывать и темной лошадкой…

Большая Дмитровка. Генпрокуратура РФ

— Привет, Надюшка! — войдя в приемную, приветствовал он миловидную и скромную секретаршу Рощина. — Мать честная, какая ты сегодня красавица! — развел руками Виталька. — Не иначе влюбилась?! — Наденька поневоле залилась краской. — Значит, опередили меня… Эх, не гулять мне на нашей свадьбе! — Секретарша надула губы и смущенно отмахнулась. — Царь у себя? — склонившись к ней, спросил Калашников.

— У себя. Только у него этот… — Расправив плечи, Наденька изобразила на лице надменную гримасу.

— Корнейчук? — Виталька брезгливо поморщился. Он не любил советника юстиции Корнейчука.

— Ну до чего ж противный, — посекретничала Наденька. — Никогда первым не поздоровается…

— Это точно, — согласился Калашников. — Знаешь что, ты ему в следующий раз, когда зайдет, фигу под столом показывай…

Девушка невольно захихикала.

— Смешной вы, Виталий Витальевич…

— Сколько раз говорил — Виталий. Просто Виталий.

— Кхе — кхе… Надюша! — вдруг раздался по селектору деловитый голос Тишайшего, услышав который Калашников тотчас вытянулся по стойке «смирно».

— Слушаю, Алексей Михайлович, — давясь смехом, ответила Наденька.

— Там Калашников еще не пожаловал?

— Пожаловал… То есть уже приехал! — поправилась девушка.

— Давай его сюда! — распорядился Царь-батюшка.

Виталька обреченно вздохнул:

— Ну вот, сейчас меня сечь будут…

Вопреки ожиданиям, Рощин встретил его добродушной улыбкой и крепким рукопожатием.

— С возвращением, голуба моя… Приятно видеть тебя, э… похожим на человека.

Виталька шутливо смахнул пылинку со своего модного костюма, который он со скрипом напялил на себя исключительно по случаю командировки.

Сидевший у окна советник юстиции Корнейчук, пожилой лысеющий мужчина, похожий на памятник самому себе, лишь снисходительно кивнул вошедшему.

— Ну что же, Владимир Николаевич, — обратился к нему Тишайший, — стало быть, так и порешим?

— Воля ваша, Алексей Михайлович, — вставая, отозвался монумент. — Хотя я на вашем месте не стал бы повторно ворошить это дело. Все и так ясно… Честь имею, господа, — на старорежимный манер кивнул он обоим и вышел из кабинета.

Рощин и Виталька понимающе переглянулись.

— Чего заходил-то? — шепотом спросил Калашников, точно советник юстиции подслушивал за дверью.

Алексей Михайлович неопределенно пожал плечами.

— Так, всякая чепуха… А еще тобой, между прочим, интересовался. Все допытывался, все вынюхивал: зачем это Калашников поехал в Мурманск? Ведь дело-то пустяковое, а?

— Пустяковее не бывает, — усмехнулся Виталька.

Но Рощин, положив ему руку на плечо, предложил:

— Вот что, голуба. Давай-ка мы с тобой на свежий воздух выйдем. Засиделся я что-то. Перекусим чего-нибудь. Ты ведь с дороги еще, конечно, ничего не ел? А заодно и расскажешь мне про свою заполярную одиссею…

…Наскоро перекусив за столиком открытого кафе, собеседники прошли в расположенный по соседству с прокуратурой небольшой сквер, где и уселись на скамейку в тенечке. Место как нельзя лучше подходило для уединенной беседы. Навевая прохладу, уютно шелестел фонтан. Непринужденно резвились дети и беседовали отдыхающие. Какая-то старушка в белом платочке кормила хлебом стаю голубей. На соседней скамейке, накрыв лицо «Независимой газетой», мирно почивал бомж. А чуть в стороне, возле здания бывшего Института марксизма-ленинизма, в позе роденовского мыслителя сосредоточенно восседал на постаменте мраморный Ильич с глянцевитой розовой лысиной.

— Что ж, Виталий, — задумчиво сказал Алексей Михайлович, — нечто подобное я и предполагал, когда вкратце ознакомился с этим делом…

— Выходит, и вам убийство капитана показалось вовсе не случайным? — заметил Калашников, довольный тем, что оказался не одинок в своей догадке.

— Случайного, голуба моя, в жизни вообще ничего не бывает. Это мое глубокое убеждение… Ну да ладно. А теперь выкладывай все по порядку. Значит, сначала ты отправился в Питер?

— Ясное дело. Надо же было познакомиться с Варварой Степановной. Замечательная, я вам доложу, старушка. Как говорится, из бывших. Самой восемьдесят один год, а память как у архивариуса…

— И что же тебе рассказала эта замечательная старушка?

— Сначала я попросил ее показать мне фотографии. Хотелось взглянуть на этого капитана с детства и до последних лет жизни.

Алексей Михайлович согласно кивнул. Он и сам бы поступил точно так же.

— Ну и как впечатление?

— Судя по глазам, хороший был человек. Абсолютно честный и порядочный. В молодости, между прочим, просто красавец. Такого в царский мундир одеть — запросто сошел бы за великого князя…

— Да уж, ты у нас известный физиономист, — усмехнулся Рощин. — А как насчет, так сказать, внутреннего облика?

— По словам матери, с детства был отчаянный правдолюбец. Человек откровенный и принципиальный. Лжи, фальши, подлости буквально не выносил. И всю жизнь от этого мучился.

— Неудивительно, — вздохнул Алексей Михайлович.

— Служба давалась ему нелегко. Сами знаете, начальство таких не очень-то жалует. Но дослужился до капитана второго ранга. Хотя со своими способностями вполне мог бы стать адмиралом. Имел несколько правительственных наград… Я потом с его сослуживцами беседовал. Они полностью подтвердили слова матери. И вообще, очень хорошо отзывались.

— А чем занимался после отставки?

— Консультантом работал в филиале концерна «Балт-Эко» при Северном морском пароходстве. Любопытнейшая, прошу заметить, организация. Контора находится в Питере, на Невском, а филиалы охватывают почти весь Северо-Западный регион. Формально специализируется на очистке морских акваторий и портов от металлолома и списанных судов. Так сказать, борется за экологию. А на деле — типичная коммерческая лавочка с огромной сферой деятельности. В основном, как мне кажется, незаконной. Но здесь особый разговор…

— И как же он там оказался, такой честный и принципиальный? — удивился Алексей Михайлович.