Железный марш - Мысловский Алексей - Страница 72

— Что? О чем ты, милый? — удивилась девушка.

— Никаких «что»! — отрезал Виталька, подбираясь к еще не залитому сметаной салату. — Завтра же подашь документы. Надо как можно скорее добраться до этой «крестной матери» и разговорить ее, пока эту красотку тоже не замочили…

— Ничего не понимаю! — возмутилась Ника и шлепнула его по руке. — Да оставь ты салат в покое!.. При чем здесь эта Регина?..

— Ковальчуте! — рявкнул голодный следователь. — Это она, понимаешь?! Шмидт — фамилия ее мужа. Она была посредником Широкова в сделках с фирмачами. Литовская «королева металла», мать ее за ногу!

— Ты в этом уверен? — на всякий случай переспросила Ника. Но тут же поняла всю неуместность подобного вопроса. — Хорошо, я подам документы. Но для оформления визы потребуется время…

— Значит, ты задействуешь все свои связи, чтобы оформить бумажки как можно быстрее. Придумай что-нибудь! Ты же умная баба!

— Ну хорошо. Я попытаюсь, — пожала плечами Ника. — А ты сам что собираешься делать?

— А я… — Виталька со вздохом опустился на табуретку. Вытерев о скатерть мокрые руки, встряхнул опустевшую пачку «Мальборо». Закурил. И произнес загадочно: — Я еду в Питер. А потом — в Мурманск. Как говорится, по горячим следам. Надо кое-что проверить… Все поняла, старуха?

— Все, — вздохнула Ника.

Ей почему-то вдруг стало грустно. Хотя особых причин для грусти не было. И девушка это понимала. Усевшись Витальке на колени, она обвила руками его шею и доверчиво прильнула щекой к груди своего друга:

— Значит, ты уезжаешь?

— Угу…

— А я остаюсь одна?.. Всегда одна…

— Но я скоро вернусь, — мягко заметил Калашников. — Очень скоро… Ты будешь меня ждать?

— Конечно, буду… Я ведь просто баба. И должна кого-нибудь ждать. И надеяться…

— А ты не пожалеешь? — недоверчиво спросил Виталька, прижимая ее к себе.

— Это будет зависеть от тебя, миленький… Довольно странное объяснение в любви, не правда ли?

— Очень странное. Как и мы с тобой… Чему ты улыбаешься?

— Так… Знаешь, я ведь тебя едва не сосватала… Одной своей хорошей подруге…

— Ну, это еще не поздно…

— Нет уж. Дудки, — покачала головой Ника. И прижалась к нему еще сильнее. — Я, между прочим, по гороскопу — рак. И что ко мне в клешни попало — то пропало…

— Обожаю вареных раков, — усмехнулся Калашников. — Особенно с холодным пивом…

И нежно поцеловал девушку в губы.

11 июня

Медведково

Утро

Похоже, ее все-таки спасли. Как это случилось и кто был ее спасителем — Катя не помнила. Наверное потому, что была без сознания.

Когда сознание постепенно к ней вернулось, она лежала на мягкой постели в каком-то прохладном и тихом месте. И не было уже ни палящего солнца, ни мертвой, безлюдной пустыни. Возможно, ее заметили со спасательного вертолета, вылетевшего на поиски жертв авиакатастрофы. Или девушку подобрали местные жители — загорелые черноглазые кочевники в белых бурнусах? Главное, что она была спасена. А вот Минин несомненно погиб вместе с остальными пассажирами злополучного самолета. И хоть Катя ненавидела его, ей все равно почему-то стало очень и очень больно.

Где она лежала и что это было за место, девушка поначалу не смогла понять. Ее мучила невыносимая слабость. Такая сильная, что невозможно было даже оторвать голову от подушки. А перед глазами у нее по-прежнему плавали яркие радужные пятна. Зато жажда заметно ослабела. Должно быть, неизвестные спасители напоили ее водой. Но где же они? Почему рядом с нею никого не было?!

Так продолжалось довольно долго. Катя то приходила в себя, то снова погружалась в полубессознательное дремотное состояние. Порой девушке казалось, что чьи-то заботливые руки прикасались к ней: смачивали холодной водою горящий лоб, поправляли под головой подушку. Потом она почувствовала, что ей как будто сделали укол. И после этого Кате стало значительно лучше.

Наконец она сумела разглядеть, что лежит на диване в простенькой и скромной комнате, похожей на комнаты обыкновенных московских квартир, где все предметы и сам воздух удивительно напоминали Россию. Неужели за то время, что она провела в беспамятстве, ее успели перевезти на родину?!

Это казалось невероятным, но вскоре Катя убедилась, что она и правда дома: за полыхающей от солнца занавеской единственного окна совершенно по-московски чивиликали воробьи, а где-то внизу, очевидно во дворе, по-русски горлопанили дети.

Она попыталась приподнять голову, но перед глазами у нее снова вспыхнул радужный фейерверк, и непосильная голова рухнула на подушку.

И вдруг появился Сергей. Живой и невредимый, точно и не погибал в авиакатастрофе. Он склонился над ней, и Катя совершенно отчетливо разглядела его любимое и ненавистное лицо. И глаза, полные какой-то затаенной нежности. Заметив, что она его узнала, Сергей тихо улыбнулся.

— Это я. Не бойся, — мягко произнес он. — Ты в безопасности. Все будет хорошо…

И исчез.

От волнения у Кати закружилась голова, и она вновь на время потеряла сознание. А очнувшись, подумала, что это, наверное, смерть… Она умерла! И находилась уже в каком-то ином — призрачном и потустороннем мире, где ее окружали живые тени умерших.

— Папа… Папочка, — жалобно прошептала девушка в надежде, что он тоже воскреснет и явится на ее зов. И он явился. Заметно помолодевший и немного похожий на Сергея. Катя невольно вздрогнула: лицо Игоря Николаевича было залито кровью, а в глазах застыло выражение невыразимой скорби.

— Прости меня, девочка моя… Прости, если сможешь, — глухо произнес он. И постепенно растаял в воздухе…

Катя заплакала. Ей стало горько и немного страшно оттого, что она умерла. Умерла такой молодой, почти ничего не повидав в жизни! А еще ей было невыносимо жаль папу. Почему-то она чувствовала, что никогда его больше не увидит. Хоть и говорят, что умершие непременно встречаются на том свете.

Постепенно она успокоилась и начала прислушиваться к окружавшему ее потустороннему миру. На первый взгляд все здесь было совершенно как в жизни. Эта комната; запах жареной картошки, явственно доносившийся то ли с кухни, то ли из соседней квартиры; солнце; мерное колыхание занавески; звонкие голоса мертвых детей за окном… Какая непонятная смерть! Катя даже совершенно отчетливо почувствовала легкий голод и подумала, что неплохо бы, наверное, поесть этой самой жареной картошки.

В конце концов она попробовала встать. Все ее тело по-прежнему было как деревянное, но уже понемногу начинало слушаться. И суставы больше не крючило непонятной судорогой. Сначала Кате удалось сесть на постели. А затем и встать. Голова у нее от этих титанических усилий пошла кругом, и пришлось опираться руками на что попало. Но девушка все-таки поднялась на ноги и удивленно огляделась. Невероятно! После смерти она действительно попала в однокомнатную московскую квартиру, где жил, должно быть, какой-то старый холостяк. Во всяком случае, обстановка здесь была вполне спартанской. Но где же сам хозяин?

С трудом передвигая ноги, Катя сделала несколько неуверенных шагов. Доковыляла к окну и выглянула на улицу. Яркое солнце на миг ослепило ее. Русское солнце. Доброе и ласковое. Напротив смутно белели знакомые силуэты московских многоэтажек. Во дворе, совсем как живые, двигались смутные тени людей. И даже лаяли собаки. Одним словом, ее смерть оказалась какой-то чрезвычайно странной.

Потом она выбралась на кухню. С удивлением увидела разложенные на кухонном столике продукты. Очевидно, хозяин этого посмертного жилища собирался готовить себе обед, но куда-то отлучился на время. Девушка осторожно взяла со стола яркое, румяное яблоко и откусила. Чудеса! Вкус его был совершенно таким, как в жизни!

С яблоком в руках Катя вышла в прихожую. И вдруг столкнулась лицом к лицу со странной и нелепой фигурой. Это была девушка в фирменном спортивном костюме, похожая на тень и шатающаяся от слабости. В руке у нее тоже было яблоко, а бледное лицо удивительно напоминало лицо самой Кати. Только выражение его было совершенно отсутствующим, как у зомби.