Под сенью исполинов (СИ) - Калинин Никита - Страница 90

Милош стояла, раскрыв рот неестественно широко. Словно кричала изо всех сил. И опять тонкие пальцы девушки изображали тот же самый жест. Перевязанное бедро кровоточило, хоть и залила Рената рану регенератором. Видимо, что-то не так.

– Странно, не правда ли?.. – Рената вздрогнула – со спины подошёл Буров, неотрывно глядя на повреждённую. – Уже во второй раз он бежит от её, как от огня…

Вечером в кают-компании было людно, но тихо. Запаздывал только Иван. Почти никто не ел. Роман крошил подсохшие печенья на стол, глядя в пустоту, а Буров то и дело громко отхлёбывал солоноватой воды.

– Его нужно похоронить.

Истукан недобро усмехнулся, поднял острый взгляд на Бёрда, моложавое лицо которого источало прямо-таки шекспировское сострадание и горечь утраты.

– Нет, – покачал головой Роман и прочистил горло. – Не на этой гр-рёбаной планете.

Он и сам понимал, что говорит несуразицу. События молотом вдарили по незащищённой голове, и та пошла кругом: абориген, выползший изнутри мимика, полумёртвая Джессика, сражающиеся вихри, иероглифы на камнях, Карина, галлюцинации…

Оля. Призрачная надежда, бредовая своей смелостью мысль – жива. Пусть и не так, как привыкли понимать это люди, в том числе он сам. Пусть. Тут всё не так, как привыкли понимать люди.

А сейчас вот Саныч... Рената рассказала, как всё случилось. Теперь она не таясь говорила обо всём, что касалось её пребывания во власти Ординатора, внутри самой себя. В то, что Саныч ушёл сам, Роман верил с трудом. Но всё же верил. Он был его другом, настоящим, проверенным, а значит, и знал гораздо лучше, чем остальные. Усталость Саныча от жизни соизмерялась разве что с его же ответственностью, просто в какой-то момент второе перестало уравновешивать первое...

В суть же произошедшего он вдумываться не желал. Если Кислых каким-то образом дотянулась до Саныча через своего Ординатора и... помогла, то пусть так оно и будет. Время задавать вопросы ещё придёт. Трипольский вдруг встал и, как в прошлый раз, поставил в центр стола франкенштейна из нанопроектора и теперь уже одного-единственного носителя камеры. Члены группы смотрели за его действиями безмолвно.

— Удалось ли оживить компьютер?

На Бёрда не посмотрела разве что Рената — настолько вопрос вышел неуместным. Но американец глядел на Фарадея как ни в чём не бывало.

— В том числе, — торопливо ответил Алексей заканчивая подключение. — Но главное не это. Главное, что я отказываюсь верить!

— Во что? — подался вперёд Роман.

— Вот в это.

Трипольский включил нанопроекгор, над которым слегка ускоренно из-за небольшого системного конфликта начали возникать образы. Сперва это был полковник Иконников, неторопливо расстреливающий усыплённых учёных.

— Я отрезал звук, он нам не понадобится, — Трипольский волновался. — Смотрите

внимательно...

Потом появилось лицо: полковник — помятый, чем-то перемазанный — говорит прямо в камеру, но вдруг резко оборачивается, словно услышав что-то, и камера падает на пол. Он поднимает её спустя пару секунд и продолжает что-то говорить — возбужденно, эмоционально.

Третья запись уже с ракурса чуть выше человеческого роста — дежурная камера на ЭВМ располагалась именно на этой высоте. Набрав что-то на интерпанели, Иконников, смутно изменившийся внешне, снова обращался в камеру. Только что он нарочно ввёл неверный код доступа к орбитальному транспорту и с фанатичным огнём в глазах дважды повторил, что синтетик — человек.

— На кой ты нам это показываешь? — осторожно поинтересовался Буров.

— Пока ничего объяснять не стану, — нездорово хихикнул Алексей. — Чистота эксперимента! Я должен выяснить, кто из нас сходит с ума: я или мир. дело в том, что я полностью выпотрошил носитель из кубрика Кислых, того самого, что мы нашли прилежно убранным. В прошлый раз мне не удалось вывести из-под шифра видеоряд, камера ж была разбита, и мы слышали только... А, да что там! Смотрите сами!

Одна за одной возникали проекции, на которых в кубрике Кислых появлялся Иконников: он входил внутрь и непременно делал какие-то записи на камеру, видимо, ведя дневник, после чего подолгу стоял рядом, производя : самой камерой какие-то манипуляции. И от раза к разу его внешность менялась.

— Абориген на него похож... — заметил вслух Нечаев.

— О! Не то слово! — опять захихикал Трипольский и торжественно выставил палец вверх. — Смотрите. Нет, в таких случаях говорят: узрите!

Крайние четыре записи большинство ввергли в немой шок. От одной к другой Иконников быстро терял привычный облик, становясь всё моложе, суше телом, волосы его утолщались и белели. На последней проекции уже абориген, тот самый Икарчик, неведомо каким образом выползший в последний раз из тела мимика, входил в кубрик Кислых и делал ровно то же, что делал Иконников много-много раз. даже движения мимических мышц совпадали, когда он смотрел в камеру.

— Как такое возможно?.. — ошарашенно прошептала Рената. — Он... молод?

— Что он делает?

— Ищет, Роман Викторович.

— Что? — спросил командир, хотя уже и сам знал ответ.

— Вероятно, нечто оставленное доктором нашим неуловимым, Валентиной Богдановной... Это ж её кубрик. И её персональная камера!

— Слово...

— Что ещё за Слово? — недоверчиво прогудел Буров.

— То, чего никогда не было на носителе этой камеры. Я надеюсь.

Последняя проекция явила аборигена в гневе. Лишь пару секунд записи, взмах, удар об пол и всё.

— Судя по всему, он ничего не нашёл.

Буров глянул на Трипольского и коротко кивнул. Тот заметно нехотя выключил проектор что-то перенастроил на нём и, одёрнув мятый халат, повернулся к американцу.

— Вот, мистер Бёрд, — резковато, нервно произнёс Алексей и придвинул многострадальный нанопроектор ближе к Майклу. — Прошу, вызывайте орбитальный транспорт. Теперь это в сущности панель. Портативная. Отсюда можно дать любую команду и видеть любые данные, отображаемые на стационарном мониторе. Мне дорогого стоило его собрать — никак не находился подходящий репродуцент! — Трипольский говорил все быстрее, убрав руки под стол, чтоб остальные не видели, как сильно они трясутся. — Прошу, прошу, мистер Бёрд! Вызывайте! После всего я лично влезу в него, и пусть меня расщепит двигатель искривления «Герольда»! Зато это будет понятная мне смерть!

— Но я не знаю кода доступа! — рассмеялся Майкл и посмотрел на остальных, словно ища поддержки.

— Верно, не знаете. Потому что у вас нет Ординатора. Хотите скажу почему его у вас нет, мистер Бёрд? — на стол около Бурова с холодным стуком лёг гордеев. Американец покосился на него, сглотнул.

— Раньше это вас не смущало...

— Что происходит?!. — ощущая недоброе, нахмурилась Рената.

— Когда мы возвращались в наш челнок, — грозно забасил Истукан, перебив её на половине фразы, — я изучил капсулы, в которых пробуждалась команда. Нас изначально было одиннадцать, если считать поврежденную. Но фотопроекций в капсулах насчиталось всего десять. А это значит, Майкл, что кто-то не совершал «прыжок» вместе с остальными. Кто-то ждал нас уже лёжа в капсуле...

— И кто же это по-вашему? — чуть глуповато усмехнулся, часто заморгав, американец.

— Я грешил на Ганича, — как бы непринуждённо пожал могучими плечами Буров. — Почти уже решился прижучить его, но напали белотелые. Ты ведь знаешь, кто такие белотелые, да, Майкл? Знаешь. Лучше нас. Потому, что это ты ждал нас в челноке. Тут, на Ясной. Сколько ты здесь уже?

Повисла тишина. Взгляды команды пригвоздили Бёрда к табурету, он поник головой, замком сложив руки на затылке.

— Полгода...

— Кто ещё из ваших тут? Зачем все эти сценарии-подмостки?

— Никого, — Майкл поднял голову. — Я один. Выжил.

— Карина? — сложив руки на груди, предположил Нечаев с видом, будто его не очень-то и удивил такой поворот. — Или без ОРЗ поперетерялись все нахрен?