Хабаров. Амурский землепроходец - Демин Лев Михайлович - Страница 69

   — Мы с ним старые знакомые. Ещё по Мангазее.

   — Вот оно что? Барина-то нашего нет в Москве. Неважно у него со здоровьем. Удалился в имение своё подмосковное.

   — А когда будет в городе?

   — Сие не могу знать. Заходи, мил человек, справляйся. Может, и повезёт тебе на встречу.

Так ни с чем и возвратился Хабаров на постоялый двор, хотя и не теряя надежду встретить когда-нибудь бывшего мангазейского воеводу.

Через пару дней тот же казачок из Сибирского приказа появился на постоялом дворе и сообщил Хабарову, что сам глава Сибирского приказа Трубецкой готов принять его. Ерофей Павлович сменил одежду на парадную и поспешил на встречу.

В ту пору Сибирский приказ возглавлял видный вельможа, князь Алексей Никитич Трубецкой, политический и военный деятель, дипломат, сыгравший во внутренней и внешней политике Российского государства заметную роль. Весь облик выдавал в нём высокого титулованного сановника — бархатный тёмно-синий кафтан, отороченный соболиным мехом, красные сафьяновые сапоги. Серебристая борода вилась затейливыми кольцами.

Несмотря на свой сановный вид, держался Трубецкой просто, открыто. Умел располагать к себе собеседника и вызвать на откровенность. Его беседа с Хабаровым завязалась легко и открыто. В палате главы Сибирского приказа, обставленной тяжёлой дубовой мебелью, присутствовал и дьяк Григорий Протопопов.

   — Стало быть, Ерофей Хабаров собственной персоной? — такими словами встретил пришельца глава приказа.

   — Так точно, — отчеканил Хабаров.

   — Можешь не рассказывать мне о своих амурских делах. Дьяк, я ведаю, беседовал с тобой и выслушал твой рассказ. А потом он пересказал тот рассказ во всех подробностях мне. Молодец ты, Хабаров. Велика твоя заслуга в присоединении к Отечеству нашему Приамурья или, как мы его называем, Даурии. Большое дело сделал ты со своими людьми. Немало пришлось выслушать от Зиновьева всяких жалоб на тебя. Но это всё мелочи в сравнении с твоими великими заслугами. Имеешь ли, Хабаров, ко мне какие просьбы, вопросы?

   — Как не быть, Алексей Никитич. Зиновьев не по совести поступил со мной. Изобидел меня, издевался, вымогательствовал и мучительствовал. К тому же лишил меня имущества. Ограбил едва ли не до нитки.

   — Обвинение серьёзное, Хабаров. Пиши на Зиновьева жалобу. Разберёмся, — сказал Трубецкой. — Посмотрим, в чём он прав, в чём не прав. Назначим следствие. Кого бы привлечь для такого дела?

   — Вопрос был задан дьяку Григорию Протопопову. Дьяк, не раздумывая долго, произнёс:

   — Расследование можно было бы поручить Григорию Семёновичу Куракину. Человек он дотошный, неторопливый. Я думаю, на него можно положиться. А мягкую рухлядь, которой лишился Хабаров по милости Зиновьева, пусть оценит купец гостиной сотни Афанасий Гусельников. Именитый купец. Его все знают. И у него великий опыт по оценке пушнины, особливо соболя. А ещё привлечь можно целовальника суконной сотни Нестора Парфёна Шапошникова.

   — Пусть будет по-твоему, Григорий, — согласился глава приказа.

На этом беседа с Трубецким и закончилась. Алексей Никитич вышел из-за массивного дубового стола, украшенного резьбой, пожал Хабарову руку и сказал напоследок:

   — Поразмыслим, Ерофей... Коли есть у тебя какие пожелания, вопросы, обращайся к нам, не робей. Ко мне, пожалуй, тебе пробиться будет трудно, знаю. Я человек занятой, задавленный всякими заботами о Сибири. Тормоши моего дьяка. Он всегда к твоим услугам. Ты ему понравился.

   — Алексей Никитич прав, — поддакнул Протопопов.

Покидал приказные палаты Ерофей Павлович, обнадеженный и обрадованный приёмом у Трубецкого. Глава приказа принял его вполне доброжелательно, сердечно, выслушал и пообещал, что его жалоба будет рассмотрена. Остаётся только написать подробную челобитную и передать её дьяку.

А в ближайшие дни Хабарова ожидала ещё одна приятная новость. На постоялом дворе появился слуга Андрея Фёдоровича Палицына и сообщил:

   — Барин наш изволили прибыть в Москву. Желают тебя, батюшка, повидать.

Хабаров незамедлительно направился к Палицыну. Тот мало походил на прежнего мангазейского воеводу. Годы взяли своё. Ссутулился Андрей Фёдорович, заметно поредели волосы на голове — уж блестела лысина. И зрение сдало. Палицын долго вглядывался в лицо гостя и узнал-таки.

   — И ты постарел, Ерофеюшка. Расскажи про свои дела.

   — Долго рассказывать.

   — А нам спешить некуда. Помнишь, старался увлечь тебя, тогда ещё молодого, рассказами о Сибири, о реке Лене. Что-то запало в твою душу, какое-то зёрнышко.

   — Запало, Андрей Фёдорович. Судьба Приамурья стала делом всей моей жизни.

   — Похвально.

   — Сам глава приказа князь Трубецкой сказал мне доброе слово, оценил мои усилия. Понравился я ему, кажется.

   — Ещё бы ты не понравился. Знаю я Трубецкого. Башковитый мужик, хотя и князь, и щёголь. К престолу близок. Дошли до меня слушки, что Митька Зиновьев подкапывается под тебя. Жалобы строчил на тебя Трубецкому.

   — Слава Богу, Алексей Никитич не придал значения его наветам.

   — Из-за чего сыр-бор разгорелся у тебя с Митькой.

Хабаров был вынужден рассказать Палицыну о своих злоключениях, обидах и притеснениях со стороны Зиновьева, о потерянном имуществе, о своём намерении искать справедливости.

   — Буду требовать возвращения утраченного имущества. Доброе отношение ко мне Трубецкого обнадёживает, что я своего добьюсь, — такими словами Ерофей Павлович подытожил своё повествование.

   — Ты рвёшься в бой за справедливость. Это похвально. А я вот... — Андрей Фёдорович не договорил, а только вздохнул тяжело.

   — Знаешь, сколько мне лет, Ерофеюшка? — спросил он Хабарова.

   — Какое это имеет значение — сколько лет? След на земле яркий оставил. Слыхивал я, что в молодости ты вместе с Козьмой Мининым и князем Пожарским поляков из Москвы изгонял. Михаила Романова на престол возводил.

   — Было такое дело. А ты небось дослужился до атамана или хотя бы сотника? Глава амурского войска высоким чином должен обладать.

   — Никакого чина у меня нет. Был мужик и остался мужиком. Прежний воевода Францбеков доверил мне амурскую экспедицию, невзирая на чины.

   — Подумай о чине. Без этого тебе трудновато будет.

   — Что значит подумай о чине? Чины с неба не сваливаются. Что я должен сделать?

   — Обратись к государю с челобитной и проси, чтоб поверстал тебя в службу в тот чин, какой он для тебя сочтёт нужным.

   — Позволь сказать... Меня же Францбеков в своё время назначил приказным.

   — То пустые словеса. Служебного чина такого нет. Пиши челобитную на имя государя нашего Алексея Михайловича и проси дать тебе высокий чин.

   — А что, если останусь в прежнем мужицком звании?

   — Тогда плохо тебе будет, Ерофеюшка. Ведь у тебя имущественная тяжба с Зиновьевым. Слыхивал я о таком — скверный мужичонка, но имеет сильную руку где-то в верхах. Представь себе... — Палицын умолк, что-то соображая или прикидывая, потом продолжал: — Вот представь себе. Приказные разбирают твою имущественную тяжбу с Зиновьевым. Трубецкой собрал суд, чтобы рассудить обе стороны, втянутые в тяжбу.

   — Думаешь, дойдёт дело до суда?

   — Редко такое случается, но бывает. Митьке ничего не стоит поклясться и приложиться к кресту, что спорное имущество принадлежит ему, а не тебе. Пусть на самом деле речь идёт о твоём кровно нажитом. Ты вправе тоже поклясться крестным целованием, что тоже считаешь имущество своим.

   — Так я и поступлю, коли дойдёт до этого.

   — Погоди, не горячись. Вот ведь какое дело... Поскольку обе стороны на одно и то же притязают, суд вправе установить истину с помощью пытки.

   — Как это понять — с помощью пытки?

   — Пытки могут быть разные. Всё зависит от избирательности пыточного пристава. Чаще испытуемых жгут огнём или секут плетьми. Учти, что Зиновьев-то дворянин, владелец крепостных душ. Он по своей сословной принадлежности может пытки избежать и выставить вместо себя крепостного человека. А ты сам мужик, крепостными душами не владеешь. Так стоит ли тебе на такое идти, ведь опасность есть быть изувеченным?