Золотой Конвой. Дилогия (СИ) - Соколов Лев Александрович - Страница 47

В общем, благодаря назойливым лекциям профессора, и неотразимой харизме сынов Италии, я без труда знал, что раскапывают адепты лопаты и кисточки. Некогда, - без малого две тысячи лет назад, - здесь, на берегу моря, располагался римский каструм, то есть военный лагерь легиона. Сперва образованный как временная стоянка, а потом ставший постоянным поселением. Во 2 и 3м веках, римские подразделения присутствовали в Таврике в большом количестве. Части 'Первого Италийского', 'Одинадцатого Клавдиева', а так же вспомогательные отряды и флот, торчали здесь столетиями. Основной штаб группировки был в Херсонесе, другие лагеря были раскиданы на важных точках, побережья и в глубине полуострова. Были известны, их стоянки в Балаклаве, Хараксе, других местах. Теперь вот еще и здесь...

Проблема археологов была в том, что призрачный древний лагерь некогда располагался на берегу, - которого теперь не было. За прошедшие века неумолимое море, подгрызло береговую линии, и обрушило часть сокрытых античных артефактов вниз с обрыва. А уж там волны раскатали их до полного исчезновения. Поэтому археологам досталась только часть древнего лагеря. Другая проблема была в том, что лагерь явно был нестандартным. Римляне вообще были фанатами стандартизации, поэтому их городки и военные лагеря были чем-то похожи на современную сеть идентичных отелей; - зайди ты в такой, что в Москве, что в США, что в Японии, ничего незнакомого ты там бы не встретишь. То же было и с римскими военными лагерями, - побывав в одном, ты знал что в каком месте искать в любом. Римский легионер мог быть пьян или испуган, но заблудится во время неожиданной тревоги он не мог по определению.

Но иногда от этой системы приходилось отходить. Порой это делалось из-за особенностей местности, или уже существующей застройки местных жителей. В чем была причина здесь - археологи пока не втыкнули. Поэтому профессор Люблин-Вяземский носился по раскопу как смерч, вознося к небесам молитвы, чтобы преторий лагеря оказался не смыт в море, требуя прояснить точную планировку, и атрибутировать наконец, вексиляция какого легиона некогда тянула лямку службы на этом берегу.

Несколько раз победа была близка. Какая-то студентка уже смогла обнаружить в земле черепицу от крыши, с легионным клеймом. По мере того как скребочки и кисточки освобождали черепицу из земли, профессор заливисто хохотал, и обещал уснастить студентку всеми мыслимыми и немыслимыми научными благами, вроде звания доктора наук и трех квартир в Москве. Вот уже обнажилась на черепице надпись 'LE(GIO)...'. Вот-вот должен был открыться и номер искомого легиона. Увы! Черепок оказался битым, и окончился сколом как раз на месте номера. Тогда профессор схватил подарившую ложную надежду студентку, и метнул её с обрыва в море, как Стенька Разин заграничную княжну... Короткий крик девушки затих, все застыли в ужасе.... - Так рассказывали студенты во время походов в сельпо местным. Врали конечно, собаки. Наговаривали на почтенного профессора. Не тот у него уже возраст, чтобы девок через голову бросать.

- А собственно, почему посторонние на площадке?! - Вдруг вывел меня из задумчивости возмущенный голос, донесшийся с археологического раскопа.

Сперва я решил, что это кто-то обратился ко мне, (хотя я шел себе по дороге, и к раскопкам даже не приближался). Но повернув голову, увидел, что гроза обрушилась на другого. Точнее. - на другую: Слева от меня на площадке стоял молодой археолог в панаме и шортиках, с выражением патрицианского презрения на лице. А грозной указующей рукой он тыкал... я узнал Ксанку. Девчонка, лет наверно десяти, две косы на белобрысой голове, долговязая и нескладная, как молодой олененок. Она жила с матерью в соседнем доме, в той самой деревне, где я снимал жилье. Девчонка была смешная, обстоятельная, и приставучая, - особенно к мужчинам; сказывалась безотцовщина. Где-то там её отец растворился, вскоре после рождения ребенка... Мать тянула одна. У меня, за несколько дней, уже Ксанка все разведала, а теперь стало быть решила окучить лагерь археологов - и наткнулась на отпор.

- Девочка, ты что здесь делаешь? - Вопросил надменный археолог, взглянув на Ксанку, как на муху, упавшую в тарелку в разгар обеда.

От такого обилия взрослого авторитета, обычно бойкая девчонка сбилась.

- Я пришла, вот... про раскопки... - пискнула она. И замолчала, потому что археолог в панамочке уже отвел взгляд, разорвал с ней зрительный контакт, дав понять девчонке свою ничтожность пред лицом взрослого, и окинул взглядом свое студенческое воинство.

- Эй, кто-нибудь - уберите ребенка с площадки!

- Дык, чего, Виктор Алексеевич? - Беззлобно отозвался из ближайшей ямы какой-то вихрастый молодой студент. - Она ж не мешает...

- Ты Максимов, лучше бы слои аккуратней снимал, - одернул суровый Панамочник. - Не мешает... бродят всякие, а потом найденные артефакты пропадают. - Панамочник, пошерудил своим носом вправо-влево, и наконец заметил меня. - Эй, Молодой человек! Это ваша девочка?

Я оглядел это чучело в панаме. 'Молодой человек...'. Сам он был вряд ли сильно старше меня, года на три-четыре максимум. Я подумал, как ему ответить. Ксанка конечно была не моя. Но озвучивать я это не хотел. Нечего тыкать её в больное место.

- Эта девочка, - всенародное достояние. - мягко ответил я.

- Что? - Он нахмурился. - Молодой человек, мне тут некогда шуточки шутить. Вы эту девочку знаете? Знаете, где она живет?

- Где живет знаю. - Подтвердил я.

- Ну так проводите. Шляется ребенок безо всякого пригляда. Родителям, что, вообще дела нет? Не ровен час, чего случится!

В чём-то он был прав. Но была его правда... без доброты. Говорить с ним мне было не о чем. Я повернулся к девчонке.

- Пойдем, Ксанка. Нас тут не любят.

Девчонка насупилась, развернулась так что косички взлетели, и пошла ко мне. Мы двинулись по дороге. Ксанка шла специально шаркая по дороге сандальками, поднимая тучи пыли. Красная её кепка, нахлобученная козырьком назад, и сдвинутая до отказа, держалась на голове лишь каким-то чудом.

- Чего он на меня? - Обиженно спросила Ксанка.

- Это потому, что он наверно аспирант, - объяснил я. - Морда у него какая-то... аспирантская.

- А кто такой аспирант? - Спросила Ксанка.

- Это... такой человек, который закончил институт, и хочет учиться дальше. Уже не студент, но еще не ученый. Короче, ни то ни се. Поэтому и злится. Ты Ксанка, если вдруг станешь аспиранткой, сама-то как этот, не злыдничай. Лучше быстрее ученым становись.

- Не буду, - фыркнула Ксанка.

- Ученым?

- Злыдничать.

- Добро. - Некоторое время мы шли молча. - А ты куда шла-то? - Спохватился я.

- К ним и шла, - Объяснила Ксанка. - К археологам.

- А мать-то тебя отпустила?

- Мать на работе.

- А-а... А чего к ним шла?

- Секрет, - отрезала Ксанка. - Но уже шагов через десять не выдержала. -Нет, уже не секрет. Чего я им? Пришла, а они прогнали... - Она обижено засопела. - Я тут кое-чего нашла.

- Чего нашла?

- Археологию, - серьезно произнесла Ксанка.

- Чего-о? - Удивился я.

- Ну, раскопку.

Девчонка посмотрела на меня взглядом взрослой женщины, утомленной непроходимой мужской тупостью. Наверняка собезьянничала у матери. Я подавил улыбку.

- Да какую раскопку-то?

- Ну раскопку! - Девочка попыталась преодолеть мою несообразительность усилением интонации: - Археологическую. Только не раскопанную.

- А! - Я даже как-то приостановился. - Ты чего, нашла что-то в земле? И шла рассказать об этом археологам?

- Ага. А они меня...

Я почесал затылок.

- Так чего нашла-то?

- Не знаю, вздохнула Ксанка. - Я к морю ходила.

- На 'красный' пляж? - Я назвал местное название пляжа на котором был.

- Нет, не ваш туристский, - фыркнула Ксанка. - В другое место, там обрыв.

- Ты чего, с обрыва купаешься? Одна?! - Загудел я.

- Нет. Я туда хожу смотреть на море. И думать.

- О чем?

- О жизни, - очень взросло сказала Ксанка. И вот это была действительно её интонация, это было серьезно.