Свет мой зеркальце, скажи… (СИ) - Риз Екатерина - Страница 32

Я смотрела на него. Рома странно смотрелся в рубашке гавайского стиля. Совсем не по-военному. Он не был расслаблен, весел, он просто был одет в гавайскую рубашку. Если бы на Рэмбо надели такую рубашку, наверное, он выглядел бы в ней также.

— Это плохой план, — сказала я ему. — И он неосуществим.

— Почему это?

— Потому что Лада не останется здесь, особенно, без средств к существованию. А в Нижнем у неё родители, работа, квартира и машина, если ты забыл.

— У неё там ничего нет. Ну, кроме родителей, их я не отменю. А всё остальное куплено на мои деньги и на твоё имя. Так что, ей дурно станет, если решит что-то ещё с меня поиметь.

Я поморщилась.

— Мне не нравится, когда ты говоришь в таком тоне. И такими словами.

— Ты ещё ничего не слышала, Липа. И давай прекратим о ней говорить. Я смотрю на тебя, и хочу смотреть сегодня только на тебя. Хочешь ещё вина?

Я поставила на стол пустой бокал, дождалась, когда он его снова наполнит. Сильная рука тянулась через стол, браслет часов с трудом обхватывал запястье. А мне вдруг любопытно стало.

— Расскажи мне о своей семье.

Рома удивился.

— Что рассказать?

— Что хочешь. У тебя большая семья?

Он головой качнул, раздумывая.

— Достаточно. Родители, бабушка с дедушкой. Брат и двоюродная сестра. У них свои семьи и дети.

— Ого, — не удержалась я. — Это огромная семья, Рома.

Он кинул на меня весёлый взгляд.

— Это хорошо или плохо?

— Наверное, хорошо. Если у вас в семье всё хорошо.

Вот тут Роман Евгеньевич вздохнул, затем чуть смущённо хмыкнул.

— Было. До поры, до времени.

К этому моменту у меня в голове наметился туман, я слегка опьянела, и вопросы задавала легко и бездумно, следуя своему любопытству.

— До какой поры?

— А ты догадайся.

Вопросы с языка слетали легко, а вот соображать стало труднее, и поэтому я несколько секунд молчала. Затем выдала многозначительное:

— О-о.

Рома голову чуть на бок склонил, присматриваясь ко мне.

— Липа, ты опьянела?

— Совсем чуть-чуть.

Он улыбнулся, и ничего не сказал. А вот я задала уточняющий вопрос:

— Лада вас перессорила?

— Не совсем. Просто я захотел жениться на ней, а мама и бабушка восприняли это моё желание без всякого восторга. В общем, нашла коса на камень.

Я потёрла кончик носа.

— Тебе придётся просить у них прощения.

— За что?

— Они же оказались правы.

Рома в плетёном кресле откинулся, отпил вина из бокала.

— А ты думаешь, что их это порадует?

— Не знаю, — честно сказала я. — Но если ты разведёшься… со мной, и всё забудешь, найдёшь себе новую жену, которая им понравится, которая тебе ребёночка родит, то, думаю, в итоге, они будут довольны.

— Какую ты картину нарисовала. Прямо маслом.

— Обыкновенная картина. Я бы даже сказала: среднестаси… статистическая, вот.

Рома посмеялся над моей запинкой, потом придвинулся ко мне вместе с креслом. Обнял меня рукой за плечи.

— Тебе не холодно?

— Нет, хорошо.

— Тебе очень идёт это платье.

— Рома, оно такое дорогое!.. Я бы себе такое никогда не купила.

— Зачем тебе покупать его самой? У тебя я есть. Муж должен баловать жену. И тратить на неё деньги.

Я голову повернула, и неожиданно оказалась с ним практически нос к носу. Оценила хитрый прищур.

— Я тебе не жена, — проговорила я негромко.

— Пока твоё имя в моём паспорте — жена. Пользуйся моментом.

Я тихо рассмеялась.

— Привилегиями?

— И ими тоже.

А я после короткого смеха, посерьёзнела.

— Это неправильно.

— Почему?

— Потому что я тебе не жена. И я не чувствую себя женой. И ты…

— Что я?

— Ты смотришь на меня, а видишь её.

— Неправда. Я смотрю на тебя, и вижу тебя. И ты очень красивая в этом платье. И знаешь, что ещё? Мне безумно нравится твоё имя.

Я фыркнула от смеха.

— Вот ещё!

— Я серьёзно. — Рома улыбнулся и наклонился ко мне ещё ближе. — Я обожаю твоё имя. Мне всегда нравилось называть тебя Липой.

Мы касались друг друга носами, встретились глазами, дыхание смешивалось, а потом Рома меня поцеловал. Коротким, обжигающим поцелуем, и я потянулась за его губами, когда он отстранился. А он руку поднял, волосы мне за ухо убрал.

— Пойдём в отель? Ты замёрзнешь у воды.

Это был откровенный предлог. Но я спорить не стала, дождалась, когда принесут счёт, а потом поднялась вслед за Ромой из-за стола. И даже руку его приняла, когда он ко мне её протянул.

Правда, так сразу мы в отель не попали, пока шли через парк, застали огромное количество развлечений для отдыхающих. Роман Евгеньевич возмущённо смотрел на меня, пыхтел и закатывал глаза, но мне всё было любопытно. Мы остановились послушать, как девушка играет на флейте, потом перед глотателем огня и ножей, но это было страшно, я подобного рода увлечений не понимала, и мы пошли дальше. Держались за руки, а потом и вовсе в обнимку, гуляли, как обычная пара, поглядывая по сторонам и смеясь. И даже потанцевали немного на импровизированной танцплощадке, перед которой молодые люди исполняли известные всем мелодии. Роман Евгеньевич танцевать не любил, о чём сразу меня предупредил, но двигался весьма неплохо. Хотя, скорее всего, его к этому сподвигла возможность прижать меня к себе потеснее. В общем, я выяснила, что при желании Рома может быть весьма мил и услужлив.

Когда ему что-то нужно.

Например, секс. Мужчины ради этого и не на такое способны, некоторые даже серенады готовы петь у всего района на виду.

Рома танцевал и заглядывал мне в лицо с определённым намёком, посмеивался над моим упорством, когда я смотрела куда угодно, но не на него. А Рома меня обнимал, время от времени наклонялся ко мне, прижимаясь щекой к моим волосам. Это было довольно мило, хотя я и понимала, что это больше уловка. Он меня откровенно соблазнял, я поддавалась, но старалась сохранить лицо. Никогда не вешалась мужчинам на шею, не имела такой привычки, даже с теми, кто мне сильно нравился. Бабушка учила меня разборчивости, говорила о достоинстве и самоуважении. А мне так и не хватило смелости спросить у неё: учила ли она подобным вещам мою мать, или на её дурном примере со мной решила следовать более строгим правилам.

— Липа.

Я отвлеклась от своих мыслей, голову повернула и неожиданно встретилась взглядом с Ромой.

Немного растерялась из-за этого.

— Что?

— Я тебе нравлюсь?

Интересный вопрос. И опасный.

— Я должна ответить?

— Хотелось бы. — Он провёл пальцем по моей шее, и у меня по телу пробежала лёгкая дрожь.

— И ты хочешь его услышать, потому что… — Я глянула на него со значением.

— Потому что ты мне нравишься. И хотелось бы взаимности.

Я рассмеялась, моя ладонь прошлась по широкому плечу, я даже позволила себе прижаться к Роме чуть теснее. Он воспринял это благосклонно, прижался губами к моему виску.

— Я очень даже верю, что нравлюсь тебе. Как может быть иначе? — подивилась я. — Ты женился на моей копии.

— Как же ты права, красавица моя. Меня, на самом деле, угораздило жениться на копии.

Непростительная ошибка.

— Рома, кто бы мог подумать, что ты такой хитрец.

— Я?

— Конечно. Только и делаешь, что повторяешь: я старый солдат, и не знаю слов любви. А ты их знаешь, Рома. И весьма ловко ими пользуешься.

Он голову откинул, улыбался и прятал от меня глаза. А я разглядывала крепкую шею в вырезе яркой рубашки, потом стукнула его кулаком по плечу, несильно, просто, чтобы внимание привлечь.

— Перестань со мной играть.

— Я не играю, — воспротивился он. — Я пытаюсь тебе понравиться. А ты не сознаёшься, получается у меня или нет.

Я снова отвернулась от него.

— Я не хочу, чтобы ты мне нравился.

— А если я буду стараться лучше?

— Тогда я не знаю, к чему это приведёт.

Рома остановился, и мне пришлось сделать то же самое. Он погладил меня по бокам, ещё теснее прижал меня к себе и горячо подышал в ухо.