Сети зла - Лещенко Владимир - Страница 33

На обратном пути Орланда решила сделать то, что давно бы полагалось совершить. А именно – посетить храм божий, поставить свечку и возблагодарить святых и Господа за спасение.

Увы, ее ждало жестокое разочарование.

Ей указали дорогу к нескольким христианским храмам, но когда она подошла к первому, то выяснила, что это капище еретиков куявского обряда, поклоняющихся крылатому псу – святому Симарглу.

Второй храм принадлежал вообще какой-то невообразимой секте. С виду он выглядел как обычный, и монашка зашла туда и даже подумала: а не пожертвовать ли камень на богоугодные дела, сестре же сказать, что потеряла? Но тут увидела, что на центральной фреске, на куполе, запечатлен не кто иной, как владыка преисподней Осирис, чудесным образом преобразившийся во Христа, вершащего Страшный суд. Тут же обретался собакоголовый Анубис.

На вопрос, что это такое, прихожане ей спокойно ответили, что сие – святой угодник божий, Анубис Мемфисский, который до появления христиан опекал праведных мертвецов. Ежели красавице любопытно, то вот папирус с кратким житием Анубиса-угодника. Совершенно бесплатно. И образок, освященный патриархом Александрийским и епископом Тартесским. Имеется при храме и весьма обширная библиотека, где можно отыскать очень редкие рукописи. А также школа для неофитов.

Не сдержавшись, она обозвала их еретиками, достойными геенны огненной, и дело чуть не закончилось потасовкой – одна старушенция пыталась съездить Орланде метлой.

Еще одна церковь именовала Христа царем богов и без лишних слов объявляла, что все боги существуют, но правят ими Саваоф и дети его, Сын и Святой Дух.

После этого Орланда оставила поиски и направилась домой.

Вернувшись в гостиницу, она долго не могла успокоиться.

Душевное расстройство, как всегда, вызвало жуткий голод. Прихватив Ваала, девушка спустилась в трактир и, сделав заказ, предалась грустным размышлениям.

Ну ладно, сестра ее – язычники просто не знают истины. Но эти, извратившие учение!

Хотя чего еще ждать от этих людей, происходящих от атлантов, некогда тут правивших.

Из священной истории она знала, что этой утонувшей за грехи землей правили жрецы, которых всякие дикари, поставлявшие им воинов, золото, рабынь и рабов, почитали не меньше богов.

Они умели складывать из камней великие пирамиды, стоящие вечно, и выплавлять металлы. Они приносили в жертву сотни и тысячи человек, желая «умилостивить» Темных Божеств, от которых дошло только имя – Чернокрылые. И, конечно, чтили всяких ящеров, крокодилов, демонов и прочую языческую прелесть.

Неудивительно, что Господь утопил их, расправившись с ними, как с нечестивым Содомом.

И вот она в этом городе, населенном их потомками, и даже не то что исповедаться, а и помолиться по-человечески не может.

Орланда невольно позавидовала сестре – той все нипочем.

Ну что ж, зато она будет в царствии небесном. Ее вера истинная. Ибо что, как не воля Создателя, причиной того, что ее братья по вере попали в этот мир, не знавший распятья Сына Божьего. Ибо чем, как не вмешательством Всевышнего, может быть удивительная история того, как появилась на Гебе истинная религия.

…Случилось это в эпоху Второй Великой смуты, когда в Империи было целых три августа – в Александрии, Лютеции и Афинах.

И вот в эти смутные дни в главный порт острова Кандия, славного своими виноградниками, медными рудниками, породой сильных и трудолюбивых ослов, а также самым большим в империи рабским рынком, вошла флотилия кораблей странного вида – пузатых и неуклюжих, с большими красными крестами на несуразных квадратных парусах.

Спустившиеся на берег люди в незнакомых доспехах сперва спросили у обеспокоенных жителей на скверной латыни и еще более дрянном койне: не Иерусалим ли это?

Затем, ни с того ни с сего, начали ломать статуи святых богов и громить храмы, колошматя чем ни попадя подворачивающихся под руку жрецов.

Местная стража, больше привыкшая ловить беглых рабов и усмирять пьяных матросов, разбежалась при виде закованных в сталь воинов, благоразумно не пытаясь им мешать.

Одним словом, уже через пару дней остров был в руках пришельцев неизвестно откуда.

После того как были доломаны все статуи или, как выражались гости, «идолы», они ограбили все храмы и купцов, правда, как писали очевидцы, особо не зверствуя, поскольку сами были весьма потрясены тем, что сообщили им пленные.

Потом, наполнив водой главный бассейн в местных термах, загнали туда по очереди всех жителей, каких смогли поймать, раздали им крестики и приказали молиться только богу пришельцев – Иисусу, будто бы распятому в Великой Иудее при каком-то Тиберии, и отцу его Иегове.

Нескольких шибко умных историков, вздумавших усомниться в истинности подобных утверждений и пожелавших устроить прения на религиозно-историческую тему, пришибли на месте, но опять-таки крови особо не проливали. Даже жрецы разгромленных храмов, которые священники «крестоносцев» (так именовались чужаки) присвоили и посвятили своему Христу, отделались все тем же крещением и покаянием.

Плохо пришлось разве что жрецам Ваала – в его кандийском святилище иногда еще приносили в жертву младенцев. Тайком, конечно. Закон, запрещающий человеческие жертвоприношения, был принят еще при божественном августе Октавиане.

Рыцари растопили большую храмовую печь, куда жрецы-мучители кидали несчастных детей, а потом быстренько переправили туда всех служителей злобного бога, после чего развалили храм до основания.

Попутно они освободили всех рабов (ну почти всех – хорошенькие девушки были забраны их жрецами в послушницы открывшихся тут же монастырей). Больше того, почти всех их посадили на трофейные корабли и отпустили с тем, чтобы те всем рассказали о новой вере и проповедовали ее.

Естественно, большая часть рабов, едва ступив на твердую землю, разбежалась, куда глаза глядят, а кое-кто даже занялся пиратством и разбоем. Но нашлись и те, кто преисполнился благодарности освободителям и всерьез начал вербовать новых сторонников этого странного вероучения.

Разумеется, известие об этом с разной скоростью, но достигло всех трех императорских дворов, однако там только отмахнулись – было не до того.

Вскоре крестоносцы сами напомнили о себе.

Их послы явились в Афины к августу Афраниусу. Будущему Птолемею Двадцать Шестому. Афраниусу Великому, Отцу и Спасителю Отечества.

Сперва они потребовали от него принять их веру, обещая помощь своего непонятного бога во всех начинаниях государя.

«Сим победиши!» – утверждали, размахивая перед носом августа золотым крестом.

Император, как говорили злые языки, и в своих-то богов верил не шибко, однако предложил устроить диспут с лучшими философами и мудрецами, какие были в Афинах. Даже специально пригласил из Иерусалимского храма нескольких фарисеев и саддукеев в качестве третейских судей.

Диспут закончился дракой и скандалом, и, по словам хронистов, Афраниус покатывался со смеху, глядя с трона, как дюжие рыцари и монахи лупцуют почем зря почтенных старцев.

Затем (дело уж совсем неслыханное!) послы потребовали у императора, чтобы тот предал их разнообразным мучительным казням, как-то: скармливанию львам, зажариванию и варению живьем, сдиранию кожи и тому подобному.

Ничего этого август делать не стал, ибо был человеком добрым (даже пленников при нем казнили не всех подряд, а лишь каждого третьего, самое большее, второго); он просто на всякий случай посадил послов в тюрьму, а на остров послал нового наместника с двумя когортами солдат.

Проконсул Таблиний Раттус высадился на остров, навстречу ему выехали закованные в сталь всадники и…

Подробностей боя не сохранилось, но факт есть факт – в Афины вернулось лишь двадцать человек, чтобы сообщить о полном разгроме.

Весьма рассердившись, Афраниус снарядил едва ли не четверть своего флота и два из пяти имевшихся у него легионов. Предстояла решающая схватка за александрийский престол, и он не собирался терпеть у себя в тылу непонятного врага.