Темная сила Вселенной - Чернеда Джулия - Страница 41

Может, они и не были профессионалами, но, на мой взгляд, все участники матча демонстрировали прямо-таки небывалые чудеса ловкости. Одно дело быстро катиться по льду по прямой — я была почти уверена, что при условии достаточно энергичного толчка и сама могла бы ехать ничуть не хуже. Но останавливаться, взметая из-под коньков снежное крошево, вихрем проноситься мимо соперников и увертываться от них? Человеческие игроки не уступали выносливым драпскам, преимуществом которых к тому же был низкий центр тяжести. Я мигом позабыла про свои окоченевшие ноги.

— А когда они уже забросят ее в ворота? — спросила я после того, как шайба не раз и не два яростно перелетела от одной клюшки к другой.

— Бей! — завопили в этот момент все вокруг меня, и маленький черный предмет со свистом пронесся мимо хорошо защищенной специальным шлемом головы человеческого вратаря.

Мадлен отвлекла меня, натянув зачем-то термоплед прямо под наши подбородки. Судя по всему, она еще и температуру увеличила. Я уже готова была запротестовать, когда внезапно раздавшийся над головой рев объяснил причину ее предусмотрительности.

«Драпскская система», о которой она предупреждала меня, заработала на полную мощность. Многочисленные вентиляторы обрушили на наши шеи и плечи настоящий ураган. В тот самый миг, когда я безуспешно пыталась решить, собрались ли они насмерть заморозить нас всех или просто оглушить, вентиляторы отключились.

— Зачем им это понадобилось?

В относительной тишине мой вопрос прозвучал чересчур громко. Несколько человек закашлялись и захихикали.

— Мы так болеем за нашу команду! — пояснил с соседнего сиденья Коупелап. — Это освященная веками спортивная традиция, участница Морган.

К концу матча я привыкла к холоду, включая ураганные выражения восторга болелыциков-драпсков, и даже достаточно разобралась в игре, чтобы по достоинству оценить самые красивые моменты. Она закончилась вничью, и мои ближайшие соседи встретили этот счет с куда большим энтузиазмом, чем я ожидала по их воинственным восклицаниям во время игры. Возможно, я все-таки недостаточно в ней разобралась.

И уж чего я точно не понимала, так это того, что двигало драпсками. Всю обратную дорогу я молчала, погруженная в свои мысли.

— У вас озадаченный вид, участница Морган, — заметил скептик проницательно.

Я кивнула. Мы стояли у выхода с арены, ожидая, когда люди заберут свои средства передвижения. К счастью, мы с Коупелапом могли отправиться домой немедленно, в отличие от тех, кому нужно было дождаться своих отпрысков, переодевавшихся после игры. Я так устала, что даже привалилась к не по-драпскски лишенной выступов стене.

— Да, я озадачена, скептик Коупелап. Я могу надеяться получить ответы на некоторые вопросы об этом виде спорта?

Он игриво взмахнул четырехпалой ручкой:

— Спрашивайте!

— Вентиляторы относили восторги ваших болельщиков на лед, где их могли уловить драпскские игроки, верно?

— Верно, — согласился он. — Иначе общаться нам было бы очень трудно. Воздух над ареной обычно поднимается вверх.

— А вы сказали, что так вы «болеете».

— Опять верно, участница Морган. Вы схватываете на лету.

Я приподняла бровь, хотя он меня и не видел, не сводя взгляда с кольца из шести мясистых щупальцев — пыталась лучше понять выражение круглого безглазого лица своего спутника.

— Боюсь, не до конца, Коупелап. Ваши сородичи «болели» регулярно, через одинаковые промежутки времени после первой шайбы. Я что-нибудь не так поняла?

— Нет-нет. Все верно. Ты исключительно наблюдательна.

— Но тогда выходит, что вы нередко болели, когда болеть не было никакого смысла, и не болели, когда нужно было болеть. Ну или я совершенно не поняла, в чем главная цель этой игры.

Пожалуй, это вполне возможно, призналась я себе честно.

Скептик принялся раскачиваться взад-вперед, что у его народа служило признаком глубокой задумчивости. Во всяком случае, мне так казалось.

— Ты не первая спрашиваешь об этом, — сказал он наконец. — Хотя я и не понимаю, почему это приводит другие расы в такое недоумение, все же попытаюсь объяснить очевидное. Мы совершаем эмпакию — «болеем», — чтобы вдохновить свою команду на успех, а не в качестве похвалы какого-либо достижения или особенной ловкости.

— Пожалуй, это весьма великодушно с вашей стороны. И вряд ли может привести кого-либо в недоумение, — согласилась я.

— Разумеется, — продолжил Коупелап уже тише, оглядываясь вокруг с таким видом, как будто боялся, что кто-нибудь может нас подслушивать, — мы очень внимательно следим за тем, чтобы на арену попадали лишь те, кто разбирается в игре, поэтому все знают, когда устроить амапку — подавление — нужной команде.

— Подавление? — переспросила я, почему-то уверенная, что драпск вот-вот вдребезги разобьет ту картину их природы, которую я успела уже себе составить.

— Вы, думаю, заметили, что драпски в обеих командах были макиями, участница Морган?

— Заметила, — согласилась я настороженно.

— Племя — ячейка нашего общества, — серьезно начал излагать скептик. — Мы не одобряем побед внутри отдельно взятого племени, как не одобряем и поражений, участница Морган. Поэтому более сильную команду необходимо подвергнуть амапке, в противном случае она может напрячься и достичь превосходства над другой командой.

— Так, значит, игра окончилась вничью не случайно.

Коупелап вытянулся в полный рост и заявил гордо:

— Все игры внутри племени оканчиваются ничьей, участница Морган. Это единственный удовлетворяющий всех исход.

Проходивший мимо человек, ведший за руку юного игрока, который еще не успел снять свою экипировку и тащил сумку размером больше себя самого, уловил последнюю реплику и подмигнул мне. Он поднял вверх четыре пальца и, изобразив зевок, добавил:

— Сколько бы дополнительных периодов для этого ни потребовалось.

Когда я в конце концов получила благословенную возможность попасть в свою комнату, закрыть дверь и упасть в теплую постель, расслабиться мне, разумеется, не удалось. О сне не могло быть и речи, хотя глаза у меня нещадно щипало, если только я не держала их закрытыми. Мой мозг лихорадочно работал, пытаясь выжать хоть каплю смысла из тех разрозненных крупиц информации, которую мне удалось собрать о драпсках и о том, что мне предстояло. Я так и не поняла, оценивал ли меня Коупелап все это время, что мы были вместе, или судный день еще только надвигался. Если так, я очень надеялась, что он будет столь любезен сообщить мне, когда этот момент настанет.

В каком-то смысле я даже немного продвинулась в направлении побега. Мне удалось выяснить, где я. Драпския находилась недалеко — по транссветовым, разумеется, масштабам — от планеты Ауорд, на которой я уже бывала раньше и поэтому могла использовать ее в качестве ориентира в м'хире. Однако же столь огромного расстояния я никогда еще не преодолевала, к тому же вряд ли в окрестностях Драпскии можно было найти уже проложенные силовые туннели. Поэтому я пошла бы на такой шаг только в том случае, если бы у меня не оказалось никакого другого выбора. Пока что стоило испробовать иные, более материальные возможности, начиная с космопорта и находящихся там звездолетов.

Я задумалась о возможности телепортироваться на подвижную дорожку рядом с «Макморой». Этот ориентир запечатлелся в моей памяти с поразительной ясностью. Жаль только, мне было куда менее ясно, что же я стану делать, оказавшись там. Расплатиться за проезд я не могла по причине полного отсутствия какой-либо наличности. Может, пробраться на борт, когда будут производить погрузку? В голове у меня крутились десятки планов один другого безумнее.

А что же будет с драпсками? Было в этих маленьких существах что-то такое, удивительно странное, от чего мысли у меня начинали путаться всякий раз, когда я принималась обдумывать побег. Как можно участвовать в соревновании, устроенном расой, которая не допускает существования победителей и проигравших? Чего они от меня, в конце концов, хотят?