Эффект шимпанзе (СИ) - Березин Александр - Страница 7

Помнится, в университете одной из наших курсовых работ было создание ИИ без использования нейросетей. Во всех реализациях, сколь бы они ни отличались в деталях, была важная общая черта. Первое ветвление в модуле принятия решений осуществлялось по принципу максимизации свободы. То есть: при прочих равных выбранное действие должно оставлять как можно более широкий выбор решений на следующем шаге. Одного этого условия уже хватало, чтобы наши программы обыгрывали нас самих в шахматы, а при хорошей реализации других модулей они становились едва ли не разумными. Жаль, что в итоге программирование стало для меня лишь хобби — я пропустил много интересных разработок последних лет.

Действительно ли это мои воспоминания — сейчас вопрос вторичный. Принцип максимизации свободы верен объективно. И сейчас он однозначно говорит мне: беги. Просто потому, что, оставшись, я ничем не смогу управлять. Это будет свободным падением в неизвестность.

Но что, если именно этого он от меня и ждет: потому и приставил робота? Такой вариант стоило проработать. Допустим, избавиться от Дилоса несложно. Как еще за мной можно следить? Через мои же части тела. В них я копался сутки напролет: поубивал все подозрительные компоненты прошивки и настроил фаервол так, чтобы любая передача данных по сети требовала моего подтверждения. Стоило бы еще физически отключить GPS, но это слишком сильно замедлит мое передвижение, да и вряд ли поможет: есть масса других способов отслеживать людей…

А если им не нужно меня преследовать? Если мой план — часть их плана? Если подозрительные сервисы в прошивке позвоночника и андроид-надзиратель — лишь красные тряпки, призванные действовать мне на нервы и заставлять делать глупости? Хоть это и напоминает паранойю, в моей ситуации и такой сценарий нельзя исключать.

…Насколько же глубока эта кроличья нора?

***

До моего выхода из больницы ситуация так и не сдвинулась с мертвой точки. Мне запомнилось лишь одно событие из этого периода.

Я уже мог свободно передвигаться по зданию и выходить во внутренний двор. Собираясь сделать именно это, я спускался со своего этажа в вестибюль — по лестнице, чтобы не упускать шансов наработать рефлексы. Выходя из-за угла последнего пролета, я окинул взглядом помещение первого этажа и замер в нерешительности.

Перед стойкой ресепшена, расположенной у противоположной входу стены, стоял Непобедимый, увлеченно спорящий о чем-то с администратором. Само его присутствие уже натягивало нервы окружающих, а тут он еще и добивался чего-то. Администратора, непроизвольно вжавшегося в кресло, можно было только пожалеть.

Я знал, что после войны многие Непобедимые постарались сбежать подальше от своего прошлого, но никогда не видел их своими глазами. Отличить их от обычных китайцев позволяли высокий рост, лысая голова и необычная форма конечностей с торчащими наружу гидравлическими усилителями. Кроме того, все они имели примерно одинаковые лица, которые быстро распознавались экзокортексом.

Наконец, подозрительный гость попрощался с администратором и развернулся, чтобы выйти из здания. В процессе наши взгляды на долю секунды встретились, и мне показалось, что в вестибюле стало слегка холоднее.

Здесь и далее: по логике сюжета все персонажи говорят по-английски и используют местоимение "you", поэтому вместо языко-специфичных переходов с "вы" на "ты" будет сразу использоваться "ты".

Экзоко́ртекс — внешняя система обработки информации, которая позволяет усилить интеллект или выступает нейропротезом для коры головного мозга (Википедия).

chapter[2] = "In flagrante delicto"

— Дилос, сходи, забери оставшуюся одежду и еду.

Робот кивнул и вышел. У меня было достаточно времени, чтобы исчезнуть. Благо, дополнительная одежда мне не нужна: «умный» комбинезон и так годится для чего угодно. Главное — найти, где его изредка стирать…

Я в последний раз обежал глазами комнату, в которой мог бы провести ближайшие месяцы после выписки; подхватил тяжелый, заранее подготовленный рюкзак и подошел к окну. Открыл его, полной грудью вдохнул влажный холодный воздух с легким привкусом мертвой листвы, падающей откуда-то сверху, и вылез наружу. Я специально выбрал блок, окна которого выходили на безлюдный переулок. В ответ на специальное движение узкие крышки на предплечьях щелкнули и раскрылись, вытягивая за собой куски парашютного шелка. В разложенном виде конструкция сильно напоминала перевернутое крыло, лишь непропорционально маленькое. Это были всего лишь воздушные рули. Однако…

«Однажды здесь будут настоящие крылья» — прочитал я слегка выгоревшую надпись на внутренней поверхности левого руля. Не помню, чтобы я это писал. Впрочем, из общей картины это никак не выбивается.

Я наконец встал на подоконник и шагнул на улицу с пятого этажа.

Равновесие при ударе я все-таки потерял, неуклюже приземлившись на все четыре конечности. Недавняя операция давала о себе знать. Бегло осмотрев кисти, я не заметил повреждений, сложил обратно рули, и, приняв самое невинное выражение лица, направился к своей первой цели.

На улице роботов было больше, чем людей. Не из-за многочисленности первых, а, скорее, из-за редкости последних. Даже в центре города, защищенного от любых невзгод лучше крепости, мир за стенами домов не вызывал ни у кого доверия.

Сегодня погода мне благоволила: температура чуть выше нуля, мягкое солнце и никаких аномалий. Можно еще многое успеть — даже больше, чем я запланировал.

Первой моей остановкой был склад индивидуального хранения. За небольшие деньги здесь можно оставить свои вещи или транспорт. Если потребуется — на годы. Особенно часто такими услугами пользуются люди без определенного места жительства (как любопытно изменение тона этого словосочетания: раньше так называли бедных, не имеющих денег на жилье; сегодня же оно обозначает людей настолько успешных, что привязка к одному месту мешает им строить карьеру). Жерар переслал сюда мое служебное оружие, подобранное на месте аварии. Это не слишком законно, но мне уже наплевать.

Помещение приема и возврата предметов можно было описать как стойку регистрации аэропорта, втиснутую в объем уличной французской булочной. Работали здесь, само собой, автоматы. Я подошел к первому попавшемуся терминалу, вбил в него переданные Жераром коды и встал в ожидании, провожая взглядом ящики на общей ленте транспортера. Наконец автомат передвинул один из этих ящиков на короткую ленту «ввода-вывода», по которой тот сразу направился ко мне.

В большом ящике оказался маленький ящик. Точнее, сейф. Как только я достал его и шагнул назад, контейнер отправился обратно, а на терминале отобразилось какая-то стандартная благодарность. Жерар уже оплатил все, и сказал, чтобы я даже не пытался рассчитываться.

Выйдя обратно на улицу, я огляделся и сравнил обстановку с панорамной фотографией, которую незаметно сделал на входе, проверяя, не ждал ли меня кто-нибудь. Ничего подозрительного. Прохожие все так же спешили по своим делам. Люди спешили, потому что не хотели задерживаться в пути, а роботы — потому что прогулочный шаг для них энергетически неэффективен.

Вернувшись в переулки, я нашел место достаточно уединенное, чтобы открыть сейф. Внутри было то, что и должно быть: силовой нож и «Хеликс». К сожалению или к счастью, оба не считались за серьезное оружие. Хеликс, компактный пистолет системы Гаусса, стреляет флешеттами, которыми очень сложно кого-то убить. А нож — он и есть нож: приспособление скорее бытовое, нежели боевое. Даже если он режет железо, словно масло.

Лезвия силовых ножей сделаны из гиперстойкого металл-органического сплава, а на режущую кромку нанесены микроскопические зазубрины. При включении они начинают мелко вибрировать на большой частоте, превращаясь в пилу, с легкостью рвущую металл. Острый конец при этом становится мощным перфоратором.

Будем надеяться, мне не придется использовать сильные стороны этих предметов — выглядят они достаточно устрашающе, чтобы просто отпугивать возможных противников. В иной ситуации я бы так и оставил их на складе, но сейчас они действительно могли потребоваться.