Тьма (сборник) - Датлоу Эллен - Страница 81

Кости чувствовали холод; его кисти и ступни казались далекими и неощутимыми. Дыхание – будто ледяной нож, пронизывающий легкие. Гаррет старался дышать неглубоко и молился о том, чтобы его пересохшее горло хоть чуть-чуть отдавало тепло внутренних процессов тела воздуху прежде, чем тот безжалостно вонзится в ткани легких.

Он сам теперь являлся лишь тканями тела.

Он понимал, что холод не понизит его внутреннюю температуру больше чем на два градуса. Холод не убьет его, а испытывает, холод предлагает ему познать пределы своих возможностей. Убить Гаррета было бы слишком просто и бессмысленно. Он бы не пережил свет лишь для того, чтобы погибнуть от холода. Холод заботится о нем, как заботился свет, как беззаботный бог, который сказал, что будет заботиться о стаде своем, увечном, мучимом, убиваемом… лишь для того, чтобы проповедовать обновленную веру.

Холод был близок Свету, в некоем смысле, превосходящем просто плотский.

Пальцы на руках и ногах едва ощущались. Гаррет полежал на правом боку, потом на левом, чтобы его легкие нагружались по очереди, чтобы давать им отдохнуть от леденящей боли, делить ее на переносимые части.

Он позволил окружающей среде с температурой ниже нуля течь сквозь него, а не биться об убогую преграду его кожи. Подумал о срубленном в лесу дереве. То, что он здесь, в таком холоде, послужит цели. Он станет доказательством звука в безмолвном, занесенном снегом лесу. Морозный воздух нуждается в нем, как он нуждается в этом воздухе, чтобы утвердить свое существование.

Скрючившийся, дрожащий, все еще обнаженный, кровь сгустилась и медленно ползет в не способных оттаять венах, Гаррет позволил холоду забрать его. Принял его напор и его безрассудство.

Закрыв глаза, он ощущает блаженство. Улыбаясь, со стиснутыми зубами спит.

На грязном кофейном столике перед Альварадо были несколько интересных вещей: бутылка скотча «Лафрой», большой фотоаппарат, короткоствольный пистолет и нераспечатанное письмо.

Фотоаппарат с автофокусом в боксе для бесшумной работы, заряженный цветной пленкой на 1600 единиц, для съемки без вспышки. За считаные секунды был сделан двадцать один снимок. Скотч очень мягкий, так что бутылка уже наполовину пуста. Пистолет – «Бульдог» 44-го калибра фирмы «Чартер Армз», полностью заряжен.

Когда здание наполнили тихие ночные шумы, Альварадо напрягся, его сердце заколотилось от предвкушения. Секунду за секундой он был в безопасности… но каждая следующая могла стать последней.

Он ехал до самой долины Сан-Фернандо, чтобы отправить письма с заранее написанными адресами. Копии бесценных пленок и фотографий. Его легенда безупречна, его улики убийственны, и единственная причина, по которой он до сих пор здесь, – он чувствовал себя проклятым. Вроде как замаравшимся.

В фотоаппарате новые улики. Еще грубее и ядовитее, чертовски хороши, чтобы пригодиться в его деле, и так уже выигрышном.

Альварадо взял конверт и в тысячный раз прочел адрес. Счет за кабельное телевидение Гаррету, его соседу. Иногда боги, правящие компьютерными системами почты, тоже дают промашку, путают цифры. Не став устранять источник раздражения бесплодной болтовней по телефону, Альварадо и Гаррет просто выпили по пиву, они уже в течение года отдавали друг другу почту, подсовывая под дверь, если соседа не было дома. Оба помногу путешествовали, и почта стала их любимым предметом шуток.

Гаррет был агентом в издательской фирме. Продвигал новые релизы и договаривался с магазинами. Альварадо работал в «Лос-Анджелес тайме», пока не попал под сезонное сокращение, после чего не смог найти новую работу из-за рецессии. И работал на фрилансе, пока его время не наступило. Он провел в этой профессии немало лет и уже верил в кармические ритмы. Работа на фрилансе привела его в новые, весьма странные места. Альтернативная пресса. Таблоиды. Популярные журналы.

Журналистские расследования, на свой страх и риск.

Теперь, если его тайные союзники правильно воспользуются дубликатами пленок и фотографий, безопасно спрятанных в недрах почтовой службы, Альварадо снова выйдет на первый план, по-крупному. Ждать – не самое худшее, хотя последние несколько адских дней держали его в изрядном напряжении.

Иногда за такие репортажи их авторов убивают. Такое случается, но редко выходит на публику. Поэтому Альварадо привел в действие всю сложную систему конспирации.

Иногда с репортерами случается нечто похуже смерти. Так что вот он, заряженный пистолет, и это молчаливое бдение в темной комнате.

Все произошло четыре или пять дней назад. Не больше недели. Распорядок жизни Альварадо и необходимость спать пришли в противоречие, в силу боевой обстановки.

Неделю назад, ночью, он услышал сильный шум. Убийственные фотографии и пленки еще не были скопированы и отправлены почтой. Он дремал на диване и мгновенно проснулся, готовый ко всему. Сначала решил, что это домашний скандал – Гаррет и его жена или подруга шумно поругались среди ночи, ненадолго. С любовниками такое бывает.

Но потом сознание Альварадо распознало шум. Это не скандал.

Он помнил, как схватил фотоаппарат и вышел на балкон. Секунду подумав, перешел на балкон Гаррета и сразу увидел, что внутри происходят очень скверные дела.

Он видел все это в видоискатель через щель между занавесками, закрывающими раздвижную дверь в квартире. Увидел Гаррета, нагого, которого очень быстро избили и скрутили опытные громилы, в духе Секретного Отдела Джей Си Пенни. Жена или любовница Гаррета тоже была нагой, с ней обошлись так же скверно и угрожали у дальней стены квартиры. Парни действовали так, будто четко знали, что делают.

Двадцать один кадр, один за другим. Гаррета забрали, похитили, он исчез… а Альварадо был на почте, занявшись старым, но не менее страшным от этого делом. Он должен был защитить собственное будущее.

Этой ночью Альварадо сидел, глядя на счет за кабельное, адресованный Гаррету. Получил его он. А Гарретт получил визит среди ночи – тот, что был адресован соседу.

Адресован мне. Альварадо знал это.

Совпадение, практически божественное. Это дало Альварадо время, чтобы переправить материал в безопасное место. По чеку пришлось платить Гаррету, и, наверное, именно поэтому Альварадо до сих пор сидел здесь.

Его жизнь стала плохим фильмом в стиле «нуар». Вот он пьет, поглаживая пистолет, в ожидании неизбежного столкновения. Вам, бам, и все появится в газетах во всей красе.

Посмертно.

В силу того, что на этот раз плохие парни придут по правильному адресу.

Если свет был Богом, холод – Сном, то звук был Любовью.

Гаррет решает, что его закаляют и очищают для какой-то очень особенной цели, долга, судьбы. Он чувствует гордость, чувствует себя состоявшимся. Не может он воспринять такое количество откровений без какой-то цели… И он обращает самое пристальное внимание на уроки, которые дает ему звук.

Он внимательный скромный боженька на обучении.

Испытания, которым он противостоит, – вехи его эволюции. Гаррет родился обычным человеком. Но стал чем-то большим.

Это воодушевляет.

Он с нетерпением ждет Жар, Молчание и Тьму – все, что еще может ему понадобиться.

– Хочешь самое смешное? – спросил Камбро.

Доннели показалось, что его это явно не развеселит.

– В этом сортире шутить – моя обязанность.

– Не такая умора, как это. Наш репортер? Служба Уборки забрала его в три часа утра, сегодня. А у нас в холодильнике неделю был не тот парень.

Доннели не рассмеялся. Он никогда не смеялся, когда у него было чувство в животе, как в лифте, у которого трос оборвался, и он летит яйцами прямиком в Ад.

– Ты хочешь сказать, что этот парень невиновен?

Не в стиле Камбро отвечать сконфуженно или сдавать назад.

– Я бы так не сказал.

– Каждый в чем-то да виновен, так, что ли?

– Нет. Я бы не сказал, что наш парень в ящике невинен. Теперь.

Они оба поглядели на холодильник. Внутри его был человек, которого подвергли испытаниям и воздействиям, ломающим лучших из оперативников. Его мозг уже должен был превратиться в сыр-косичку. И он ничего не совершал… только был невиновен.