После нас - хоть потом - Лукина Любовь Александровна - Страница 98

- Падает!.. Опять!.. - отрывисто вскрикивала она, вжимая лицо в ладони. - Падает!..

- Да не на нас, дурочка!.. - уговаривал ее Вражина, жестко взяв за ходящие ходуном плечи. - Чего испугалась? Думаешь, развалится, как ваше? Не-ет, не разва-алится… Идем назад, девонька, идем…

Кто-то сбегал за сулеей доброго вина. Чернаве разжали зубы и заставили сделать несколько глотков прямо из горлышка. Потом подняли на ноги и, поддерживая с двух сторон, отвели к обозу. Шла - как из мочалок связанная, все норовила оползти на снег. Кудыка суетился, забегал то справа, то слева, но толку от него было, понятно, маловато.

- Тудыть вашу растудыть!.. - процедил Бермята, все это время бывший при лошадях и участия в погоне не принимавший. - Знали же, что погорелица… И я, главное, не смекнул… Ну-ка, дайте ей еще хлебнуть! - Взгляд его упал на Кудыку. - И этому - тоже…

- Тогда уж и всем… - рассудительно заметил Вражина, отряхивая мокрые колени.

Влили в дрожащую Чернаву добрую четверть сулеи, уложили в короб (благо - новенький, ни разу еще золой не пачканный), укрыли с головой после чего и сами произвели по глотку. Вино прошло по жилочкам, толкнуло изнутри в затылок, и Кудыка снова дерзнул воздеть глаза к небу. Дивно было в небе и страшно. Огромное алое солнце, раскинув окрест розовое сияние, шло к земле. Подумалось вдруг, что, наверное, именно так падало оно когда-то на грешный, обреченный гибели город Сволочь-на-Сволочи…

- Часы… - прохрипел древорез.

В зубы ему тут же сунули стеклянное горлышко опустевшей наполовину сулеи.

- Чего «часы»?

Кудыка поперхнулся и чуть не помер.

- Часы я изладил… - еле прокашлявшись, покаялся он со слезой. - Сожжет меня добросиянное…

- Да кому ты нужен? - сказал Вражина. - Меня вон тоже поначалу дрожь брала… Думаешь: ну все, прямиком на тебя летит… Ан мимо, в Теплынь-озеро! Небось, не промахнется. Тут, брат Кудыка, умней нас с тобой люди кумекали…

В лубяном коробе дернулась, всхлипнула Чернава, и Вражина, прихватив сулею, направился к саням.

- Ты лучше вон куда взгляни… - небрежно указал он через плечо.

Кудыка обмяк заранее - и взглянул. Над черно-сизыми горами золы висело, быстро снижаясь, еще одно - греческое - солнышко. Вот только назвать его теперь ложным - язык не поворачивался. Было оно чуть меньше истинного, и явственно шло от него мягкое вечернее тепло.

- Ох, доиграемся когда-нибудь… - предрек зловеще Бермята, хмуро поглядывающий на чужое светило. - Опять наши с ночью протянули… Греки теперь шум подымут. Договаривались ведь по очереди сажать…

- Дык… - потрясенно молвил древорез. - А сказывали, греки за краем света живут…

- Н-ну… как?.. - несколько замялся старшой. - В общем-то, правильно сказывали… Греки - за краем нашего света, а мы - за краем ихнего…

Оглянулся на обоз и гаркнул:

- Ночевать, что ли, здесь собрались? А ну, тронули, тронули лошадушек!..

Вереница саней протиснулась между двумя холмами золы, и глазам Кудыки предстало Теплынь-озеро. Слыхом слыханное, а вот видом доселе не виданное… Шевелилась в нем закатная - алая с золотом - вода, а противоположного берега Кудыка так и не углядел. Не зря, не зря называли подчас берендеи это озеро Теплынским морем. Море и есть…

В переклике от берега колебались на мелкой волне странные веретенообразные ладьи - с высокими мачтами и вздыбленным частоколом весел. Вдоль линии прибоя, отбитый от нее глыбами волнореза, тянулся неглубокий ров с округлым дном, в дальнем конце которого громоздилась ни на что не похожая махина - этакая огромная желобчатая качель с перечапом [54] посередине.

И кругом суетились люди. Их было так много, что собери их всех вместе да заставь отстроиться - как раз и вышла бы целая слободка. Судя по доносящейся снизу громкой перебранке подобрались здесь сплошь берендеи, хотя обликом они скорее напоминали тех же беженцев из Черной Сумеречи… Хотя среди них и впрямь могли затесаться погорельцы - язык-то один что у тех, что у других…

По краю груд древесной золы к обозу летел чумазый мужичонка с широкой деревянной лопатой в руке.

- Ну вы что ж, сволочане, сошку вашу - да об камушек!.. - напустился он на Бермяту. - Третий день вас ждем-пождем!.. Весь берег - в золе, повернуться негде, розмысл бранится на чем свет стоит…

- Да, вишь, когда через слободку шли, древорезы нам обоз разбили, - нимало не забоявшись, равнодушно объяснил тот. - Новый снаряжать пришлось… Ты давай говори, откуда золу брать?

- Да золу - что золу? Ты на солнышко посмотри! Вот-вот бултых сделает! В темноте, что ли, грузить будешь?..

- Ништо… С лампами погрузим…

- Это мне опять к розмыслу идти, кланяться, чтоб лампы дал?..

- Сходишь, не боярин, чай… - сказал Бермята. - Ты лучше поведай, как тебя волхвы в жертву принесли. Мы услышали - чуть животики не надорвали…

Не поверив своим ушам, Кудыка всмотрелся - и благо успел опереться на оглоблю, иначе тут же бы и ополз у копыт своего савраски… Тот! Тот самый, которого давеча волхвы спустили в бадье к навьим душам… Выходец из преисподней казался столь живехоньким, что, лаючись с Бермятой, даже несколько раз лопатой на него замахивался. Наконец сдался и, огрызаясь через плечо, потрусил обратно - искать какого-то там розмысла…

Тем временем на земляной желоб, на камни волнолома и на хребты золы лег зловещий красноватый налет, и древорез вновь запрокинул голову. Теперь уже было ясно, что светлое и тресветлое наше солнышко падает не на него, а именно в Теплынь-озеро. И все равно зрелище наводило ужас. А с той стороны точно так же нависало еще одно - греческое…

- Так это что же?.. - обеспамятев, взвыл древорез. - Оба - сюда?..

- Знамо дело… - неспешно отозвался случившийся рядом Вражина. - А ты думал, почему Вытекла никогда не замерзает? Она ж из Теплынь-озера течет… Только ты вот что… - прибавил он вдруг озабоченно. - Шапку держи. Ветрено будет…

В этот самый миг в вышине возник некий свист, стремительно переходящий в рев. Это ревело светлое и тресветлое наше солнышко. Огромное вишнево-красное ядро, расталкивая воздух, летело почти отвесно в Теплынь-озеро. Лоб обдало жаром, горячий ветер рванул одежонку. Кудыка не выдержал и плотно зажмурил глаза. Понижающийся вой рос, давил, нажимал на плечи - и вдруг завершился столь страшным, оглушительным шлепком и шипением, что древорез пал на четвереньки и сам заголосил по-волчьи…

Когда осмелился разъять веки, первая волна уже ударилась с грохотом о волнорез, а веретенообразные ладьи, взлетая и падая, устремились на веслах туда, где в клубах белого пара всплывал, медленно вздымаясь из воды, иссиня-черный пупырь, всего несколько мгновений назад бывший ясным солнышком… Все это Кудыка разглядел и запомнил навсегда, потому что не разглядеть всего этого в ярком сиянии нависшего греческого светила было просто невозможно. А уж не запомнить - тем более…

«Вылавливать будут…» - смекнул он и потерял сознание.