Сорви с меня маску - Васина Екатерина - Страница 58

Вышвырнули. Из семьи. Лишь за то, что она осмелилась быть счастливой. И никто, даже Богдан, не посмел возразить, когда отец втаптывал ее в землю.

Что ему еще надо? Добить? Ирен покрасневшими от слез глазами уставилась на отца. Ей так хотелось его возненавидеть. Чтобы стало легче, чтобы выкрикнуть ему в лицо о своей ненависти.

А не получалось. И от этого боль становилась еще сильнее. Вместо этого Ирен отмечала, что отец стал хуже выглядеть, словно не спит толком и очень много работает.

Сейчас он стоял, нависнув над ней, и смотрел. Тем самым взглядом, который она порой ловила на себе после особо отчаянных выходок.

— Ты в курсе, что в моих силах было аннулировать этот брак? Несмотря даже на состояние твоего мужа и его вес в обществе?

— Так что ж не сделал? — скривила губы Ирен. — Или надоел ублюдок, а? Сперва спер меня у родной матери, а теперь вышвырнул.

Вацлав вздрогнул и стиснул зубы. Казалось, ему с трудом давалось каждое слово:

— Я всего лишь хотел, чтобы она не уходила.

— Где моя мама? — тихо спросила Ирен. Горло сдавило так, что глотать стало больно. — Где она, черт тебя подери?! Ты меня забрал, да? Я права? Теперь понятно, почему та, кого я считала матерью, меня не любила. Еще бы! Притащить в дом дочку любовницы! И ведь не скажешь ничего, а то вломят.

— Ирен…

— Что? Я уже не в твоей власти. Где моя мать? Как ее зовут?

— Ее звали Клер.

Звали… звали?!

— Когда мы познакомились, я был уже женат. И развестись не мог. Но предлагал ей купить дом в нашем городе. Чтобы мы виделись каждый день.

Ирен просто молча слушала, и ей казалось, что это не про ее отца. Про кого-то другого, но только не про него.

— У тебя характер Клер. И мой. Мы очень часто спорили, она не привыкла к повиновению. А я не мог ее отпустить. Ирен, если бы я мог развестись, то сделал бы это. Но в нашей среде подобное недопустимо. И жениться на посторонних тоже запрещено.

Отец провел рукой по волосам. Сейчас он смотрел не на притихшую Ирен, а куда-то в окно. Словно мыслями был не здесь, а где-то очень далеко.

«Он в прошлом, — поняла вдруг Ирен, — он вспоминает, что тогда случилось».

От нехорошего предчувствия заледенели руки. Так сильно, что пришлось сжать пальцы в замок.

— Да, я забрал тебя, когда ты только родилась. Чтобы заставить Клер приехать за тобой. Чтобы она поняла уже, что должна находиться рядом.

Еще один вздох и потом уже какой-то совсем хриплый голос:

— Телефон Клер в какой-то момент замолчал. А потом я ее нашел по своим каналам. Она не справилась с управлением и сорвалась с трассы, прямо под грузовик.

Ирен просто закрыла глаза.

Оказывается, потерять человека, погибшего много лет назад, можно несколько раз.

Пусто и холодно…

— Ты ее убил, — Ирен хотела произнести с ненавистью, а получилось сухо и отстраненно.

— Да, — не стал отпираться отец, — я виноват. И каждый день помню об этом. Тем более ты так на нее похожа. Просто одно лицо. Знаешь, Ирен, ради нее я тебя отпускаю. Ради нее я отказал тебе в семье. Я твою маму не смог сделать счастливой. Но вдруг получится у тебя.

— Вину решил искупить. — Ирен не спрашивала, а констатировала факт.

Бежать отсюда… как можно дальше. Пусть Берт ее увезет сегодня же. Вытерпеть еще несколько часов — и все, уехать. Ирен едва не задыхалась от охватывающих ее чувств.

Она встала и пошла к дверям, изо всех сил держа спину прямой. Не хотела никаких сцен, разборок.

Просто дикое желание уехать. И все…

Но на пороге не выдержала. На мгновение обернулась к отцу, который смотрел ей вслед. Теперь она поняла, с каким выражением он смотрел на нее все эти годы.

С надеждой.

— Мне тебя жаль, — сказала тихо и вышла.

Глава 22

Хан не позвонил вечером. Не дал о себе знать и на следующий день. Я пока тоже решила его не беспокоить. Мало ли, судя по всему, там та еще семейка. Вполне возможно, сейчас Хан участвовал в шикарном скандале. Мысленно я посочувствовала Ирен и Берту. Надеюсь, они смогут постоять за себя. А Хану я отправлю сообщение вечером. Захочет — перезвонит.

Я со вздохом вылезла из душа и принялась растираться полотенцем. Все же у мамы в доме шикарные ванные комнаты. Эта вот — в синих тонах, с утопленной в пол круглой ванной, с раковиной, словно выдолбленной из сапфира. Все лаконично и удобно плюс невероятно стильно.

Хочу себе такую же ванную комнату. Поселюсь в ней и не буду оттуда вылезать.

И Хана заберу.

Я вернулась в спальню, где проворочалась почти всю ночь. Заснула ближе к пяти утра, а в девять была разбужена громким скандалом в коридоре. Это бабушка и мама столкнулись и решили выяснить, почему бабуля велела повару не готовить полноценный завтрак, а сделать овсянку и зеленый чай без сахара и десерта. Мама орала, что у нее и так питание строгое, но даже она не станет есть такое по утрам. Бабуля же менторским тоном сообщала, что дочери необходимо «почистить сосуды и заняться самосовершенствованием».

— Я и так само совершенство! А от твоей овсянки меня потом изнутри распирает.

— Тебя от вредности распирает. Йогой надо заниматься, восстанавливать внутреннюю гармонию.

И все в таком духе.

Минут через двадцать, когда я разглядывала себя в огромное зеркало и думала, что надеть, в спальню ворвалась мама, похожая на ведьму. Не внешне, а внутренне. Честное слово, еще немного — и она могла бы легко взлететь под украшенный барельефом потолок.

— Твоя бабушка совершенно невыносима! — Она прижала пальцы к вискам. — У меня может начаться мигрень!

— Не может, — возразила я. — У тебя съемки сегодня вечером. Они всегда действуют оздоровительно. Ты там энергию зрителей выпьешь и сразу начинаешь сиять.

— Я просто люблю своих поклонников!

— Ага, верю. Нет, мам, правда. Ты ж прямо энергетический вампир. Я помню, как ты перед съемками с гриппом слегла. Но стоило тебе встать под софиты, как все, тут же на глазах поправилась.

— И что? — Мама царственным жестом поправила пышные волосы и проговорила: — Да, я чувствую их энергию, я живу в ней. И вообще, все женщины немного ведьмы. Особенно если на мужчину обидятся. Ты вот когда с Вульфом рассталась, что чувствовала?

— Облегчение, — пожала я плечами. — А что должна была? Точить нож и варить зелье?

— Господи, по утрам ты совершенно невыносима. Одевайся и спускайся завтракать. У тебя какие планы?

— До трех работать, потом в «Бьюти Шарм», на встречу с Алиссой Тернер.

Тут я заметила, как при упоминании владелицы компании лицо мамы на мгновение скривилось. Словно она понюхала нечто отвратительное.

— У вас с ней проблемы?

— С Тернер? — уточнила мама. — Боже, нет, конечно. Просто она странная особа, вот и все. Слишком любопытная и назойливая.

Я промолчала. Алисса показалась мне женщиной тактичной и воспитанной, а вовсе не такой, какой описала ее мама. Точно не поделили что-то.

— Ясно. Ну, надеюсь, найду с ней общий язык.

— Так, после завтрака подберем тебе наряд. И я уеду до вечера. Ты где будешь ночевать?

— Наверное, у Хана.

— Позови его на ужин, — предложила мама и вышла из спальни, о чем-то задумавшись.

Хану вот только после семейных разборок ужина с чужими родственниками не хватало.

Но день без моего мужчины катился унылым сдутым мячиком. Который даже пнуть никто не хочет. Несколько раз я брала телефон в руки, смотрела на дисплей, а потом откладывала в сторону. Нет, не буду мешать, мало ли чем он там занят. Зачем навязываться.

Вот ведь тоже проблема. Вроде взрослая женщина, а все равно в голове эти дурацкие мысли насчет навязывания, симпатии и прочей сомнительной гадости. Позвонит — не позвонит, напишет — не напишет, поцелует — не поцелует, убежит — не убежит.

Тьфу ты…

Работа не шла от слова «совсем». Еще и погода изменилась: с гор пришел южный ветер. И с самого утра на горизонте появилась «арка шинука», за которой небо было ярко-синим. Температура за ночь подскочила на семь градусов. И теперь в моей голове пытались завестись ежи с очень острыми иголками. Обезболивающее пока их побеждало.