Танец мельника (ЛП) - Грэм Уинстон - Страница 30

— Милая, совсем недавно я прекрасно пообедал. Не беспокойся обо мне так, словно я только что вернулся из французского плена.

— Глядя на тебя, я вспоминаю о том времени... Что ж, как прошел сегодня твой день? Я не осмеливаюсь комментировать, чтобы ты не подумал, будто в делах жителей Сола я всё еще следую учению Мальтуса [5].

Дуайт рассмеялся.

— Сол — как обычно... Пара пациентов, как водится, угасают. Один новый, весьма неожиданный пациент.

— И кто же?

— Знаешь семейство Томасов? Старший брат — Джон. Младших кличут Мастак и Певун.

— Певун — это тот, что в хоре?

— Да. Он немного... простоват. Но совсем не дурак. Пару месяцев назад он спрашивал меня, не мог бы я ему помочь.

— Помочь в чем?

— Он так и не повзрослел. Голос, походка, прочее. Мне это кажется только физиологической проблемой, иногда такое происходит из-за сбоя в работе кровеносной системы или желез. Но точно сказать нельзя. Некоторые мои коллеги сказали бы, что всё дело в жидкостях организма.

— Чего же он хотел?

— Хотел узнать, могу ли я определить причину его ненормальности. Такой вопрос от кого-либо — очень необычное явление. За последний год он сильно изменился. Сегодня я спросил его, почему он изменился, и он объяснил. Ему нравится одна девушка.

— Удачи ему! — отозвалась Кэролайн. — Не думала, что у него могут возникнуть подобные симпатии.

— Я тоже.

— И кто же эта счастливица?

— Сестра Бена, Кэти Картер. Она работает горничной у Поупов, у которых Певун служит конюхом.

— Она знает об этом?

— Не думаю. Хотя обычно женщины о таком догадываются, если я не ошибаюсь.

— Я догадывалась, — ответила Кэролайн. — Но мы более чувствительные люди. Я надеюсь.

— В общем, сегодня днем он снова приходил и спрашивал. И мне пришло в голову, что иногда — в одном из ста случаев — именно мозг тормозит развитие тела. Что-то происходит в прошлом, а мозг в результате отказывается принимать перемены, взросление, ответственность. И ты остаешься словно замороженным, не можешь жить обычной жизнью. Иногда так и происходит.

— А что Певун?

— Не знаю. Сегодня он приходил. На всякий случай я попросил присутствовать Клотуорти. Насколько я понимаю, с Певуном всё в порядке. Нет признаков атрофии или недоразвитости. Также нет признаков... Он рассказывал, что такая походка у него из-за того, что в детстве он опалил ступни, но на ногах нет признаков шрамов или ожогов. Это снова возвращает нас к мысли о проблемах в голове.

— Так ты ему поможешь?

— Я дал ему несколько упражнений. Для голоса. И для икроножных мышц.

— Ты можешь лишить его певческого голоса, — заметила Кэролайн, сделав глоток контрабандного кларета.

— Вполне могу. А пользы может и не быть. Тем не менее...

— Ты говорил с его братьями?

Дуайт помедлил с ответом, занеся ложку над пудингом.

— Нет. Но это хорошая мысль. Как-нибудь я обращусь к Джону. Из всех троих он наиболее ответственный.

— Кто знает, — протянула Кэролайн, — может, ты сумеешь превратить его в настоящего мужчину.

— По крайней мере, ему хочется попробовать. Его желание — уже половина победы. Если он поставит себе цель — а я уверен, что никогда в жизни он этого не делал, — то кто знает, чего он сможет добиться.

Приглушенно кашлянул слуга, привлекая их внимание.

— Прошу прощения, сэр, к вам пришли двое молодых людей, только что. Думаю, по медицинской проблеме, сэр.

— Они назвали себя?

— Да, сэр, мистер Пол Келлоу и мистер Стивен Каррингтон.

— Пол! — воскликнула Кэролайн. — Это странно. Мы не пригласим их на бокал вина?

— Если они пришли по врачебному делу, — ответил Дуайт, вставая, — то, возможно, сначала мне стоит самому их увидеть. Ты не возражаешь? После этого они могут присоединиться к нам за бокалом вина, если захотят.

Внизу, в прихожей, сидели в креслах два усталых молодых человека. Голова и правая рука у Пола замотаны окровавленными бинтами, Стивен выставил вперед негнущуюся ногу.

Вскоре грязная окровавленная одежда уже лежала на полу медицинского кабинета.

— Вы из самого Плимута так добирались? — спросил Дуайт.

— Не за один день, — ответил Пол. — Мы выехали из Плимута вчера и переночевали в Фалмуте. Сегодня нам надо было ехать в Пензанс, забирать лошадей, а раз почтовые кареты по той дороге не ходят, мы ехали в повозке. Так что домой добрались сегодня вечером. Ужасная была поездка.

— Что ж, — произнес Дуайт, вытирая руки, — огнестрельная рана Стивена — самая серьезная, но пуля прошла навылет через мышцы бедра, там только небольшое воспаление. Обычно пули чистые, если только ничего не попадает в рану вместе с пулей. Я перевяжу рану, посмотрим, что будет завтра. Когда случилось ранение?

— В понедельник вечером, — ответил Стивен, — как и травмы Пола.

— У него нет ничего опасного, — сказал Дуайт. — Пара дней в покое, и эти кровоподтеки и порезы на голове, скорее всего, перестанут вас беспокоить. Как и растянутое запястье. Вы дрались?

— Думаю, можно это так назвать, — расхохотался Стивен. — Я теперь буду обходить Плимут далеко стороной.

— Аминь, — присоединился Пол.

Дуайт смотал кусок бинта и убрал его.

— Доктор Энис, мы были в Плимуте по делам, — сказал Стивен. — Обычные, невинные, честные, денежные дела, но тут мы встречаем двух джентльменов, которые пытаются убедить нас примкнуть к флоту его величества.

— Вербовщики? — уточнил Дуайт.

— Вербовщики, совершенно верно. Ну, доктор Энис, я об этом и не помышлял, как и мистер Пол Келлоу. Они сказали «да», мы сказали «нет», это разногласие и привело к демонстрации оружия и сопротивлению. Отсюда и наши ранения. В результате его величество лишился двух моряков, которые бы ему чрезвычайно понравились. Но готов поклясться, что некоторые члены шайки вербовщиков также получили синяки и раны.

Дуайт рассмеялся. Теперь, после того как молодые люди приобрели более опрятный вид, они стали куда веселее: когда опасность больше не грозила, приключение, казалось, будоражило их. Или причина крылась в чем-то еще.

— Я дам вам порошок хинина, — сказал он. — Принимайте трижды в день, пока раны не заживут. А пока что моя супруга приглашает вас присоединиться к нам за бокалом канарского.

На самом деле это была отчаянная и кровопролитная встреча.

Стивен пригласил Пола не столько из-за его двенадцати фунтов, «взятых в долг» из кассы, сколько из-за связей Пола в некоторых кварталах Пензанса. Если бы благие намерения Стивена были подвергнуты сомнению, Пол смог бы найти людей, которые поручатся за него, и не только за цвет его золота. После получаса ожидания в пыльной гостиной «Юнион-отеля» в разношерстной толпе из пары десятков более или менее приличных незнакомцев, лодка досталась двум приятелям. Но помимо оплаты надо было сделать кое-что еще: либо организовать временное хранилище для лодки в этой гавани, оплатив всё заранее, либо забрать ее в другое место, в более оживленный порт, где будет больше шансов ее продать.

— Погода стояла хорошая, — рассказывал потом Стивен Клоуэнс. — После штормов наступило затишье, так что я осмотрелся. В порту шлялась парочка дюжих парнишек, руки в карманах, штаны дырявые, во рту — табак... И я сказал Полу, что продавать лодку надо в Плимуте. Там настелют палубу, установят рангоут, и она тогда сгодится для любого дела. Там ее наверняка отхватят, говорю я, мы за одно утро туда доплывем или догребем за несколько часов, если ветер спадет. И, говорю я Полу, у тебя в Плимуте тоже есть друзья, они могут поспособствовать. Эти дюжие парни не откажутся посидеть на веслах за гинею. Если к утру погода не переменится... И он отвечает: «Почему бы и нет». Так мы и сделали.

— И вы перепродали лодку?

— Потребовалось почти четыре дня — больше, чем я думал, чтобы найти подходящего покупателя. Но в итоге мы нашли. С нами поехали двое молодцов, но оказалось, что нам не пришлось грести. Я заплатил им по гинее и оплатил проезд до дому. Они лопались от радости. Конечно, они не остались. На следующий день сели в фургоны до Пензанса, так что они не пострадали. Ничуть не пострадали. Жаль, что мы не отделались тем же, но, что ж, никому в итоге не стало хуже.