Нижние Земли (СИ) - Храбрых Римма - Страница 41

Абелю вот рассказывал, может быть, потому что нашел в нем родственную душу, может, по какой другой причине.

Не задумываясь, он вытянул руку, мешая Маттиасу войти следом за ним.

– Доложись комиссару Кристенсену, – сказал Абель, убрал руку и потянулся во внутренний карман пиджака за бумажными салфетками.

Маттиас что-то буркнул, потоптался – Абель успел тщательно и с удовольствием высморкаться – и наконец исчез, поняв, что в святая святых ему пока что вход заказан.

Подождав, пока Маттиас скроется за поворотом, Абель толкнул дверь без таблички и вошел в лабораторию, тут же поежившись от холода.

Царство Себаса выглядело мало пригодным для обитания нормальных человеческих существ.

Лаборатория занимала собой подвал Второго децерната, протянувшийся в длину подо всем зданием и слегка выходивший за его пределы. Мертвенно-белые люминесцентные лампы освещали длинное и довольно узкое помещение с тремя рядами столов: вдоль обеих стен по длинной стороне и по центру. Над столами вдоль стен висели полки, заставленные банками самых разных размеров и расцветок. Один длинный стол посередине был занят приборами, предназначенными для исследования как физических, так и магических предметов.

Прозекторская находилась в самом конце лаборатории, со столом, расположенным отдельно: как будто от буквы Т с очень длинным стволом отделили крышку и поставили чуть поодаль.

Проходя в сторону прозекторской, Абель машинально кивал некоторым из экспонатов коллекции Себаса.

Сквозь опалесцирующую жидкость на него равнодушно смотрели разные глаза: с круглыми зрачками, с вертикальными, вообще без зрачков, полностью черные или затянутые белесыми бельмами. Даан, как и практически все во Втором децернате, этих взглядов откровенно боялся и много раз доверительно говорил Абелю, мол, ему кажется, что экспонаты в коллекции Себаса на самом деле до сих пор живые – если, конечно, понятие «живой» можно было применять в отношении хоть кого-нибудь из этих экспонатов. Абель понимающе хмыкал и ничего не говорил в ответ.

Были экспонаты живыми или нет, его волновало мало. Главное, что они молчали и не создавали никаких проблем лично Абелю.

Работа Себаса была в самом разгаре. Абель еще от двери услышал визг пилы, вскрывающей грудную клетку, и порадовался, что успел как раз вовремя.

Подойдя, он проверил диктофон, стоящий на столике возле кюветы с инструментами, выпачканными красным и бурым. Иногда Себас увлекался настолько, что забывал вовремя заносить в протокол результаты вскрытия. Нет, потом-то он восстанавливал весь процесс с точностью до мелочей, но это все равно было нарушением. А нарушения могли иметь нехорошие последствия даже для такого гения, каким был старший криминалист Второго децерната.

Впрочем, пока что последствий удавалось избегать. «Магия!» – говорил по этому поводу Даан и вроде бы даже был серьезен, хотя и знал, что магических (как и антимагических) способностей у Себастьяна ван Бека не было совершенно никаких. Сам Себас объяснял это привычкой к систематизации и точному тайм-менеджменту, которая позволяла ему восстановить последовательность своих действий за любое время и любой день. Объяснения эти слышал только Абель во время их чаепитий в лаборатории, с остальными двойками Себас разговаривал крайне редко и крайне неохотно. Точнее, практически вообще не разговаривал – не потому что не хотел, просто они скользили мимо его сознания, не производя достаточного впечатления для того, чтобы вступать с ними в дискуссию.

И все-таки Себас был человеком. Особенным, не похожим ни на кого, обладающим целым набором странных и иногда пугающих качеств, но совершенно точно человеком. И это, в глазах Абеля, было его основным и главным достоинством.

Визг пилы сменился хрустом открываемой грудной клетки.

– Легкие чистые, без патологических изменений, – раздался монотонный голос Себаса. – Внутренние органы выглядят здоровыми, но находятся в такой же крайней степени истощения, что и все тело.

Абель негромко вздохнул. Про истощение Маттиас не сказал ему ни слова, но то, что он с такой уверенностью приписал тело к жертвам маньяка, заставляло думать, что все типичные признаки наличествовали в полном объеме. Найденные тела походили на узников концлагерей времен Великой войны: высохшие, без капли жировой прослойки, с истонченными мышцами. Как будто они умирали от голода, хотя абсолютно всех жертв видели живыми, здоровыми и полными сил самое позднее за сутки до смерти.

– Желудок и кишечник содержат незначительные количества пищи.

Себас отвернулся от тела, увидел Абеля, кивнул ему и потянулся к столику с пробирками. Часть из них уже была занята образцами, которые он, видимо, успел взять до прихода Абеля. Потом все они будут подвергнуты тщательнейшим экспертизам, но уже сейчас можно было с уверенностью утверждать, что, как и во всех предыдущих случаях, никаких результатов эти экспертизы не дадут.

Абель прошел вдоль стены прозекторской к дальнему столу, отгороженному от всего остального помещения ширмой. За этим столом они обычно и пили чай, когда Абель сбегал от многочисленных отчетов, бумаг, шумного напарника, раздражающих подчиненных и прочих вещей, составляющих рабочие будни комиссара Второго децерната. Абель занимал эту должность всего несколько месяцев, а ему казалось, что так он работал всю жизнь. Хотя он и до этого не упускал случая сбежать в прохладную тишину Себасова царства.

Чайник оказался холодным. Абель разочарованно вздохнул и, стараясь быть как можно тише, высморкался. Себас продолжал потрошить тело, сопровождая каждое свое действие скрупулезным описанием, и стоило постараться, чтобы в записи не оказалось посторонних шумов.

К тому, что именно Себас вещал, Абель особо не прислушивался – если Себас найдет что-то, что отличает этот труп от всех предыдущих и может стать зацепкой к личности убийцы, он непременно это обозначит и предоставит отчет в трех экземплярах. Самые важные места в котором будут выделены красным, чтобы начальство уж точно не упустило их из виду. Об умственных способностях всех окружающих его людей Себас был не самого лучшего мнения, и комиссары не составляли исключения.

Грохнула входная дверь.

Абель выскочил из-за шторки и поднял обе руки, пока Даан – кроме него, так бесцеремонно ворваться в отдел криминалистики не мог никто – не заговорил и не испортил с таким трудом соблюдаемую чистоту записи.

Даан, как ни странно, говорить не стал. Молча подошел, косясь на коллекцию Себаса, встал рядом с Абелем и так же молча дождался, пока Себас закончит. На удивление, Даану хватило терпения даже на то, чтобы не сразу же после выключения диктофона срываться в расспросы, а подождать, пока Себас накроет тело простыней и отойдет к умывальнику в углу.

– Есть что-нибудь, Себ? – спросил Даан.

Себас стягивал перчатки и молчал.

Абель вздохнул и повторил:

– Что нашел?

Себас не игнорировал Даана – то есть, не делал этого специально. Возможно, он даже слышал его и всех остальных, просто реагировал на них в такой манере, которая была похожа на игнор. С Абелем это почему-то не работало.

– Женщина, возраст около двадцати пяти лет, – монотонно сказал Себас, включая воду и пробуя ее пальцами. – Картина смерти аналогична предыдущим убийствам. Травм, заболеваний, следов магического дара не выявлено.

– А вот это очень странно, – сказал Даан и, забывшись, оперся рукой на стол.

Пробирки угрожающе задребезжали. Даан продолжал, не обращая внимания:

– Убита Джоанн Хиршем, медсестра из полицейского госпиталя. Про нее известно совершенно точно, что она была магессой. Слабенькой, конечно, но была.

Абель аккуратно убрал его руку от стола и нахмурился.

– Себас, ты уверен в том, что?.. – он не договорил.

Себас пожал плечами, вычищая щеточкой из-под ногтей одному ему заметную грязь.

– Магикограмма отрицательная. Тест Лофьера-Судзуки тоже не дал результатов. Не знаю, что было при жизни, но после смерти магии в ней осталось примерно столько же, сколько во мне.