Япония, японцы и японоведы - Латышев Игорь - Страница 100

И в Беркли, и в Стэнфорде университетские профессора-японоведы относились ко мне доброжелательно как к коллеге по профессии. Мне дали возможность знакомиться с библиотечными фондами названных университетов, включая и хранилища уникальных архивов Гуверского центра. Но, естественно, из-за ограниченности сроков моего пребывания в Калифорнии (около 40 дней) я смог лишь бегло просмотреть каталоги и полистать отдельные книги и комплекты журналов. Правда, за три недели работы в читальном зале Стэндфордского университета я все-таки написал, а затем отправил авиапочтой в Москву, в журнал "Проблемы Дальнего Востока", довольно объемную статью, опубликованную затем во втором номере этого журнала за 1973 год в виде "письма из США" под заголовком: "Япония наступает: новое в японо-американских экономических отношениях". Главное внимание в этой статье было обращено мной на возрастание японо-американских экономических противоречий, особенно в сфере торговли.

В университете Беркли в сопровождении ведущего библиографа, китайца по национальности, я побывал в специальном хранилище старинных японских географических карт, вывезенных из Японии в качестве трофеев в годы американской оккупации. С огромным интересом посмотрел я папки с картами северных районов Японии, составленными в XVII-XVIII веках. При этом меня, конечно, заинтересовал вопрос, где проходила на этих картах государственная граница Японии. И там я воочию убедился в том, что граница эта проходила на одних картах между островами Хонсю и Хоккайдо, на других - где-то между южными и северными районами Хоккайдо, а на третьих - по северному побережью Хоккайдо. Но ни на одной из них в состав токугавской Японии не были включены ни Сахалин, ни Курильские острова, обозначенные на картах в виде нечетких, детально не проработанных силуэтов под общим названием "гайкоку" ("иностранная территория"), с пояснениями, что эту территорию заселял другой народ - айну.

Рассматривая с любопытством эти карты, я ясно представлял себе их огромную политическую ценность: ведь карты эти являли собой наглядное и неопровержимое свидетельство беспочвенности утверждений современных японских государственных деятелей и дипломатов, будто Курильские острова это "искони японская территория" и будто Япония опережала Россию в их открытии и первоначальном освоении. "Эх, если бы эти карты попали бы в руки советских дипломатов!" - подумал я тогда и спросил моего гида-библиографа:

- А можно мне переснять некоторые из этих карт?

Мой собеседник ответил:

- Можно, но не бесплатно, так как снятие фотографий с этих больших по размерам карт производится специалистами-фотографами с использованием специальной аппаратуры.

Из нашей дальнейшей беседы выяснилось, что за такую фотосъемку мне пришлось бы заплатить в долларах довольно большую сумму, которой я тогда не располагал: тех карманных денег, которые выплачивала мне американская сторона по соглашению с Академией наук СССР, хватало лишь на покрытие повседневных расходов на питание и прочие текущие нужды - и не более.

По возвращении в Москву я рассказал своим коллегам об упомянутых выше старых японских географических картах и даже поднял вопрос о посылке в Беркли кого-либо из советских японоведов-историков для более детального ознакомления со старыми картами Японии и получения их фотокопий. И, насколько мне известно, один из советских японоведов в последующие годы ездил в Беркли с этой целью, но безрезультатно. Администрация университета почему-то отказала ему в доступе в то самое картохранилище, в которое я попал не прилагая никаких усилий. Как видно, что-то насторожило университетских администраторов, а может быть, и не их, а какие-то иные американские ведомства.

За полтора месяца пребывания в Калифорнии я не раз ощущал глубокую досаду за ту недальновидность, которую проявило в середине XIX века царское правительство, уступившее без борьбы либо продавшее за бесценок Соединенным Штатам обжитые русскими землепроходцами прибрежные тихоокеанские районы Северной Америки, включая Аляску. Один из русских эмигрантов, проживавший в послевоенные годы в Сан-Франциско, предложил мне поехать вместе с ним на его машине в район северной Калифорнии, который некогда находился под контролем российской администрации. Я согласился, и мы побывали с ним в Форте Росс, где в первой четверти XIX века чуть ли не три десятилетия стоял русский гарнизон. До сих пор там в виде музейных реликвий сохраняются остатки крепостной деревянной стены и бревенчатый остов русской православной церкви. По дороге к Форту Росс (он находится в 70 километрах от Сан-Франциско) мы останавливались и бродили по американским поселкам с такими русскими названиями как Севастополь и Русская речка, и было очень жаль и мне и ему, что в таком благодатном краю с природой, близкой к субтропикам, от прежнего присутствия наших соотечественников остались лишь географические названия. Много сетований по этому поводу довелось мне слышать в Сан-Франциско и от других русских эмигрантов, чья диаспора в этом городе насчитывала в те годы около 50 тысяч человек.

Но русскую диаспору в Сан-Франциско значительно превосходила по численности диаспора японская. Свое присутствие в Калифорнии японцы наращивали тогда буквально год от года. С 1950 по 1970 год численность переселенцев японского происхождения в США увеличилась по данным американской статистики со 150 до 591 тысяч человек7. Параллельно быстро возрастало число японских граждан, прибывавших в США в качестве представителей тех или иных японских компаний. Если в 1960 году их насчитывалось 29 тысяч человек, то в 1971 году их численность возросла до 287 тысяч8. В Сан-Франциско в начале 70-х годов возник так называемый Японский центр - комплекс зданий и архитектурных сооружений, построенных японскими фирмами и государственными учреждениями. На целый квартал протянулись в этом центре фешенебельные гостиницы для японцев, оборудованные в японском национальном стиле, десятки магазинов, продающих продукцию японских предприятий, ресторан "Суэхиро", демонстрировавший достоинства японской национальной кухни, кинотеатр, показывающий самурайские фильмы, филиал театра Кабуки, баня с популярным в Японии горячим бассейном - "онсэн", пятиэтажная каменная пагода с прилегающей к ней площадью для массовых церемоний и зрелищ. Примечательно, что в этом квартале, превращенном японцами в свой "сеттльмент", японский язык стал в те годы преобладать и на вывесках магазинов, и на афишах, и на уличных указателях, и в устной речи прохожих.

Заметно усилилось в те годы присутствие японских бизнесменов в Нью-Йорке и ряде других крупных американских городов. В начале 70-х годов японский капитал стал не только демонстративно обозначать свое присутствие на территории США, но и начал превращаться в грозного конкурента многих американских фирм, что побудило тогда прессу США с тревогой обращать на это внимание американской общественности. Ярким примером тому могла служить статья, опубликованная в декабре 1972 года в журнале "Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт". В этой статье меня впечатлил тогда ее заголовок: "Японцы приближаются? Нет, они уже здесь!" Авторы этой статьи буквально с испугом констатировали повсеместное бесцеремонное "вторжение" японских бизнесменов в экономическую жизнь Соединенных Штатов, подчеркивая необходимость поставить какие-то препоны новой агрессии Японии против США, осуществлявшейся на сей раз не военными, а экономическими методами.

Но еще более, чем в Калифорнии, ощущал я нарастающую волну японского присутствия в самом западном штате США - на Гавайских островах. Две недели, прожитых в Гонолулу, показали, что на Гавайских островах приезжий чувствует себя скорее как в Японии, чем на американской земле. Объяснялось это тем, что японцам в Гонолулу принадлежало большинство магазинов, гостиниц, торговых центров, увеселительных заведений и стадионов для игры в гольф. Да и среди приезжих японцев было едва ли не столько же, сколько американцев. Там я узнал, что за одну неделю Гавайи посещали в иные месяцы, особенно накануне и в первые дни новогодних праздников, до 25 тысяч японцев.