Япония, японцы и японоведы - Латышев Игорь - Страница 40

Как бы скептически не относились сегодня некоторые государственные деятели и российская печать к прежним внешнеполитическим инициативам Хрущева, факт остается фактом: выдвинутая им и его окружением идея мирного сосуществования государств с различным социально-экономическим строем, его призывы к переговорам с США с целью разрядки международной напряженности, к немедленному запрещению испытаний ядерного оружия получили повсеместные положительные отклики, и в том числе в Японии. Сегодня люди, огульно чернящие советское прошлое нашей страны, стремятся в карикатурном виде изобразить всю внешнюю политику Советского Союза хрущевских времен, сосредоточивая все внимание на таких частных эпизодах как стучание Хрущева своим ботинком по столу на сессии ООН или его самонадеянные обещания перегнать в экономическом соревновании Соединенные Штаты и показать им потом "кузькину мать". Но при этом замалчиваются те положительные отклики, которые вызывали во всем мири поездки Хрущева в США, его эмоциональные выступления в пользу безотлагательного прекращения испытаний ядерного оружия и отказа от дальнейшей гонки вооружений, в пользу мирных переговоров с США и разрядки международной напряженности. Огромное позитивное воздействие на умы большинства японцев произвело в апреле 1958 года принятое по инициативе Хрущева постановление Верховного Совета СССР об одностороннем прекращении Советским Союзом испытаний ядерного оружия в атмосфере, не получившее в то время поддержки США и Англии, продолжавших ядерные взрывы на Тихом океане, несмотря на всеобщее осуждение такого поведения японскими противниками ядерного оружия.

На следующий день после того как это постановление стало известно в Японии, в посольство СССР в Токио направились десятки общественных делегаций, с тем чтобы выразить свою благодарность руководителям нашей страны. На их плакатах я читал тогда такие надписи: "Да здравствует отказ Советского Союза от ядерных испытаний! Банзай! Банзай!" или "Америка, следуй примеру Советского Союза! Прекрати испытание водородных бомб на Тихом океане!" В тот же день в интервью, данном мне генеральным секретарем Социалистической партии Японии Асанумой Инэдзиро, говорилось: "Прекрасно! Советский Союз совершил то, в пользу чего неоднократно высказывалась наша партия. Теперь очень желательно, чтобы и другие два государства, США и Англия, по примеру СССР приняли бы такое же решение". В том же духе высказался и председатель исполнительного комитета профсоюза работников государственных железных дорог Коти Домон: "Японские рабочие,- сказал он,от всего сердца приветствуют эту замечательную инициативу Верховного Совета СССР и преисполнены решимости поддержать ее".

Приведя эти высказывания, я вовсе не собираюсь утверждать, что все японское общество в конце 50-х - начале 60-х годов было одинаковым и проявляло только дружелюбие к нашей стране. Были и тогда в правящей либерально-демократической партии люди, преисполненные антисоветских предрассудков, были откровенные враги нашей страны. Но их было тогда меньше, чем в последующие годы. Меньше было открытых антисоветчиков и в парламенте, и за его стенами. Не было тогда еще и так называемого "движения за возвращение северных территорий", искусственно "сделанного" японскими властями в последующие десятилетия. Территориальные требования к нашей стране пыталась выдвигать тогда лишь жалкая горстка ультраправых шовинистов из числа членов гангстерских организаций - и не более. На улице, где находился корпункт "Правды", в квартале Иигура Адзабу в захудалом деревянном домишке имелась тогда контора этих маргиналов, не привлекавшая к себе внимания прохожих и постоянно пустовавшая. Ни коммунисты, ни социалисты, ни рабочие профсоюзы страны не проявляли никакого интереса к этой теме в общении с советскими дипломатами и журналистами, а в политических лозунгах массовых организаций оппозиции не было и намека на их готовность предъявлять нашей стране какие-либо территориальные притязания. Все эти организации рассматривали нашу страну как своего друга и союзника по борьбе с американским империализмом.

Наглядным свидетельством безусловно положительного, дружественного отношения к нашей стране были в те годы массовые первомайские демонстрации трудовых людей, организованные японскими профсоюзами. В Токио неизменно на первомайские митинги и уличные шествия выходили в те годы от пятисот до шестисот тысяч человек. В отличие от первомайских манифестаций последнего десятилетия эти митинги и шествия носили боевой характер. Проходили они обычно под антиправительственными, антиамериканскими лозунгами. Чаще всего в 1958-1960 годах на этих лозунгах были начертаны требования отставки правительства Киси. Основная, самая многочисленная колонна участников первомайских демонстраций шествовала обычно из парка Мэйдзи, где проходили их митинги, по проспекту Аоямадори, а затем поворачивала в сторону Роппонги и, миновав советское посольство, направлялась через Тораномон к парламенту и правительственным учреждениям. Участники этого шествия числом более 300 тысяч человек в течение нескольких часов проходили мимо ворот посольства СССР, единодушно выражая дружеские чувства к нашей стране. Это обстоятельство ежегодно побуждало наших дипломатов заранее обсуждать одну деликатную политическую проблему. Суть ее сводилась вот к чему: дипломатический статус работников посольства исключал их вмешательство во внутренние политические дела страны. А как надлежало поступать дипломатам, если демонстранты с красными флагами и антиправительственными лозунгами под родные нам звуки "Интернационала" и тем более советских песен - "Катюша", "Варшавянка", "Смело, товарищи, в ногу" - приблизятся к воротам посольства и начнут прикреплять на его воротах свои красные флаги рядом с теми нашими красными флагами, которые по праздникам вывешивались обычно у посольских ворот? Что следовало делать, когда демонстранты останавливаются и начинают скандировать приветствия, пытаясь войти в пределы посольства, чтобы пожать руки нашим людям? Выходить им навстречу и пожимать руки? Или отвечать приветствиями на приветствия, стоя у посольских ворот? Нельзя! Это могло бы быть истолковано как вмешательство во внутренние дела страны, как поощрение тех антиправительственных лозунгов, которые демонстранты одновременно скандировали. Ну а если наглухо закрыть ворота и исчезнуть с глаз идущих, как поступали дипломаты США во время антиамериканских демонстраций? Но с какой стати? Это же наши друзья! И выход в те годы был найден такой: к решетчатым металлическим воротам посольства приближались не сотрудники посольства, а их дети. Мальчишки и девчонки, прильнув к решеткам, приветливо махали демонстрантам руками, принимали из их рук цветы и те красные флажки, которые с улыбками протягивали им идущие, а дети им также отвечали улыбками. Но ведь это же были дети! А какие к ним могли быть претензии у японских властей? На то они и дети. Так и выходили наши дипломаты в те времена каждый год из деликатного положения.

Во избежание возможных нареканий со стороны японских властей посольским работникам запрещалась в дни первомайских антиправительственных демонстраций покидать без согласования с начальством пределы территории посольства. Даже в те времена эти предписания были, на мой взгляд, ненужной предосторожностью. Но, кстати сказать, ни меня, ни других советских журналистов они не касались. Наоборот, каждый год я неизменно бывал на первомайских митингах и получал у их организаторов заранее отпечатанные тексты резолюций и прочие документы. Далее же, установив на флагштоке своей машины красный флажок с надписью "Газета "Правда", объезжал шедшие по городу колонны демонстрантов скорее из личного любопытства, чем по служебной необходимости, т.к. телеграммы о том, как отмечалось Первое мая за рубежом приходилось писать коротко по причине недостатка свободного места в праздничных номерах газеты.

Первые годы моего пребывания в Японии стали памятны мне повсеместным интересом японцев к Советскому Союзу. Представители самых различных слоев японского общества стихийно стремились восполнить пробелы, образовавшиеся в результате длительного отсутствия нормальных отношений между нашими странами. По этой причине, как никогда прежде, расширился обмен делегациями обеих стран, причем чаще эти делегации направлялись из Японии в нашу страну. Особенно участился обмен после открытия регулярного судоходного сообщения между Иокогамой и нашим, тогда еще небольшим, портом Находка.