Япония, японцы и японоведы - Латышев Игорь - Страница 68

Стало мне ясно в то же время и другое: моих начальников руководителей ЦК КПСС нисколько не заботила утрата лидерами КПЯ их прежнего революционного пыла. Заботило их главным образом сохранение видимости того, что такая крупная зарубежная партия как компартия Японии продолжала находиться в сфере их влияния, чтобы советская общественность в условиях нараставших разногласий с КПК не усомнилась бы в прочности позиций КПСС в мировом коммунистическом движении. Задача Хрущева, Суслова и других руководителей КПСС состояла тогда в том, чтобы не допустить повсеместного раскола в мировом коммунистическом движении и любым путем сохранить под своим контролем как можно большее число зарубежных партий. В этом крылась главная причина заинтересованности руководителей КПСС в том, чтобы компартия Японии не ушла открыто на прокитайские позиции, хотя прежнего доверия к себе лидеры японских коммунистов в Москве уже не вызывали. Моя задача поэтому состояла в том, чтобы, не вдаваясь в схоластические партийные дискуссии делегатов Восьмого съезда КПЯ по вопросам стратегии и тактики, сообщать лишь вкратце читателям "Правды" о работе этого форума японских коммунистов и о принятых им документах. Сообщать благожелательно, без намеков на критику, чтобы не давать руководителям КПЯ каких-либо поводов для новых обид на КПСС и на меня лично.

Тем не менее, пребывая в кулуарах съезда, я почувствовал, в отличие от того, что было на VII съезде КПЯ, некоторую осторожность и сдержанность большинства депутатов в общении со мной, их нежелание в беседах со мной затрагивать обсуждавшиеся на съезде вопросы. В результате общения в кулуарах с некоторыми из знавших меня коммунистами я вынес впечатление, что в руководстве КПЯ усиливались прокитайские настроения, в то время как в отзывах о КПСС стали проскальзывать подчас критические нотки. Но в то же время наряду с этими нотками продолжало наблюдаться и проявление дружественных чувств. Достаточно сказать, что на съезде под бурные аплодисменты делегатов членом Президиума ЦК КПЯ Хакамадой Сатоми была зачитана поступившая в адрес съезда приветственная телеграмма ЦК КПСС.

В целом, однако, за сдержанным отношением ко мне делегатов съезда я не почувствовал вражды. В то время в рядах КПЯ, как видно, еще не выветрилось прежнее доброе и уважительное отношение как к КПСС, так и вообще к Советскому Союзу. И это мое впечатление нашло вскоре подтверждение в том теплом приеме, который оказали столичное и местные отделения КПЯ прибывшему в Японию в августе 1961 года первому заместителю Председателя Совета Министров СССР, члену Политбюро ЦК КПСС А. И. Микояну. Коллективный визит вежливости нанесли тогда Микояну в здании советского посольства самые видные руководители КПЯ: Носака Сандзо, Миямото Кэндзи, Сига Есио, Хакамада Сатоми и Касуга Сёити. В ходе этой встречи, как сообщалось в нашей печати, состоялась сердечная, товарищеская беседа руководителей КПЯ с высоким советским гостем. Но поистине теплый прием оказали Микояну местные отделения компартии как в Токио, так и в Осаке и Киото. На вокзалах, куда прибывал поезд с советским гостем, а также на улицах названных городов, по которым он проезжал, его приветствовали десятки тысяч людей, в большинстве своем коммунистов, что было видно по их красным флагам и приветственным транспарантам на русском языке, на одном из которых было написано: "Да здравствует страна строителей коммунизма!"

Но хотя на поверхности политической жизни Японии дружественные связи КПЯ с КПСС оставались как будто прежними, тем не менее внутри КПЯ постепенно исподволь начинали все чаще развертываться дискуссии на тему о том, чью сторону следовало бы поддержать японским коммунистам в советско-китайских разногласиях. Весьма показательные сдвиги в пользу перехода группы Миямото на сторону КПК обнаружила его поездка за рубеж в Москву и Пекин осенью 1961 года. В Москве Миямото пробыл недолго, а вот в Китае задержался, Там он встречался с китайскими руководителями и совершил вояж по стране. Знаменательно было, что, вернувшись в Японию, он говорил только о Китае, и причем подробно и с восторгом говорил о достижениях китайских коммунистов. Основываясь на разговорах со своими знакомыми членами КПЯ, где-то в начале 1962 года я написал по этому вопросу докладное письмо в редакцию "Правды", которое, как мне сказали потом, "пошло на верх" и читалось членами Политбюро.

Письмо это сыграло, как видно, определенную роль в моем последующем сближении с двумя влиятельными и хорошими людьми: бывшем корреспондентом "Правды" в Париже, занимавшем тогда министерский пост председателя Государственного комитета по культурным связям с зарубежными странами Георгием Александровичем Жуковым и бывшим военным специалистом по Японии, а в те годы возглавлявшим один из отделов названного комитета Иваном Ивановичем Коваленко, ставшим впоследствии видным работником Международного отдела ЦК КПСС, ответственным за связи с Японией. Когда делегация Госкомитета по культурным связям с зарубежными странами в составе двух названных выше лиц прибыла в Японию, то ее глава Г. А. Жуков тотчас же попросил посла Н. Т. Федоренко познакомить его со мной, сославшись при этом на рекомендацию главного редактора "Правды" П. А. Сатюкова. Так я встретился с Г. А. Жуковым - человеком, наделенным от природы ясным умом, необыкновенной работоспособностью и замечательным журналистским талантом. После бесед с Н. Т. Федоренко и другими посольскими работниками Жуков встретился со мной, и я долго знакомил его с обстановкой в Японии.

Как государственному деятелю в ранге министра Жукову в Японии полагалось иметь постоянно в своем распоряжении кого-либо из советников посольства. Но, к изумлению посольских чиновников, привыкших соблюдать и чтить протокол, Жуков демонстративно отказался от выделенного ему в качестве эскорта на все время пребывания в Японии дипломата, заявив послу, что в ряде своих встреч на японской земле он хотел бы иметь рядом с собой лишь двух лиц: И. И. Коваленко и И. А. Латышева, т.е. меня. В ходе приватной беседы с послом Жуков окончательно убедил последнего, что "так надо", а затем в течение нескольких дней дипломаты посольства сопровождали его лишь тогда, когда речь шла о советско-японском сотрудничестве по линии возглавлявшегося Жуковым государственного комитета.

Такой порядок общения с японцами Жуков избрал неспроста, ибо, помимо переговоров с японцами о культурном сотрудничестве, перед ним стояли еще две задачи. Первая - это задача личного характера. Как прирожденный журналист Жуков не мог уехать из страны, не получив о ней максимум сведений и впечатлений, необходимых для того, чтобы потом написать о ней либо очерк, либо брошюру. И в этом отношении определенные надежды он возлагал на мою помощь.

Но была у Жукова, как и у его тогдашнего спутника И. И. Коваленко, еще одна, и притом самая главная и ответственная задача их пребывания в Японии. Эта секретная задача была поставлена перед Жуковым Центральным Комитетом КПСС. Суть ее сводилась к тому, чтобы выявить настроение руководителей КПЯ и как-то повлиять на них с целью предотвращения их сближения с КПК и перехода на антисоветские позиции. К выполнению этой задачи Жуков привлек и меня. Отчасти это объяснялось тем, что перед своим отъездом в Японию он ознакомился с моим информационным письмом, переданным из редакции "Правды" в ЦК КПСС. Но были у Жукова и другие причины контактировать не с посольскими работниками, занимавшимися вопросами связей с КПЯ, а со мной: просто Жуков со времени своей журналистской работы во Франции питал нелюбовь ко всем мидовским чиновникам, считая их лентяями, тупицами и стукачами. Ну а меня участие в такой деликатной политической миссии очень заинтересовало, тем более что с японскими коммунистами я постоянно соприкасался все четыре предшествовавших года.

Поиски истины в нескольких беседах с лидерами ЦК КПЯ, в которых участвовали Жуков, Коваленко и я, поначалу не дали каких-либо результатов. Даже Носака, который, как считалось у нас, был настроен просоветски, не сказал ничего внятного. Беседа, правда, состоялась не в здании ЦК КПЯ, а в расположенном неподалеку здании больницы, где Носака находился по причине сердечного недомогания. Именно ему Жуков с моей помощью в качестве переводчика подробно изложил суть разногласий, возникших между КПСС и КПК. Но, выслушав все внимательно, председатель ЦК КПЯ ограничился лишь словами благодарности и не более. С Сигой мы по какой-то объективной причине встретиться не смогли, а Миямото был сдержан не менее, чем Носака. Конечно, эта сдержанность двух названных лидеров КПЯ настораживала, но не давала ясного представления о позиции руководства КПЯ в отношении советско-китайского спора.