Подземелье призраков Аккермана - Лобусова Ирина - Страница 21

— Зачем? — Как Таня ни старалась, у нее не получилось жизнерадостного тона. Голос ее звучал так, словно из нее вынули жизнь.

— А я знаю? До меня за такое не знать! — пожал плечами Туча и весело затарахтел: — Берем ноги за уши, а уши за шкарпетки, да поспешаем за Японца по системе бикицер, бо видеть за тебя он желает, аж прямиком за сейчас!

В прошлое время Таня была бы заинтересована этим визитом, задумалась бы о том, что нужно от нее Японцу, но только не сейчас. Сейчас она была так изранена морально и физически, что впала в какой-то эмоциональный ступор.

Шли быстро. Туча вел ее на Новосельского, где располагался официальный штаб полка. Таня поняла, что Японец теперь бóльшую часть времени проводит уже не в ресторане, а в штабе. В Одессе ходили упорные слухи о том, что очень скоро полк Японца отправляют на фронт, и он, похоже, вовсю готовится к этому событию. А потому развил очень бурную деятельность.

В последнее время, занятая своими поисками, Таня слышала очень много разного, но не видела Японца с той встречи в ресторане, когда он сказал, что Володи нет ни среди арестованных, ни среди безымянных трупов. И вот теперь зачем-то Японец послал за ней.

В штабе было полно народу. Все комнаты большого дома на Новосельского были забиты людьми в военной форме с оружием. Туча уверенно вел Таню по этажам.

Японец находился в большой комнате, действительно очень похожей на военный штаб: несколько телефонов, папки с документами, на стене — большая карта боевых действий. Он не сидел на одном месте, а постоянно перемещался по комнате. К нему все время входили люди.

— А, вот и ты, — приветствовал Таню Мишка, — дело есть до тебя... Да такое дело... сложно объяснить...

— Объясни как есть, — сердце Тани екнуло: для Японца было непривычно такое смущение, он всегда называл вещи своими именами, не ходил вокруг да около. Начало не означало ничего хорошего.

— Ты этого... своего хахаля... все еще ищешь? — Японец отвел глаза в сторону, затем и сам отвернулся к стене.

— Ищу, — сердце Тани замерло, потом забилось так сильно, что она почувствовала мучительную боль.

— Вот он тебе за это расскажет... — Тут только Таня увидела, что в комнате, в углу, находится Жорж Белый, и в упор, почти не мигая, смотрит на нее, — а у меня дел за горло, к зубам подступают... Времени нет совсем... Извини... — Японец двинулся к выходу. — Ты это... того... не бери в голову... плюнь слюной за весь рот...

— На что плюнуть? — удивилась Таня.

— Да за всё! Пропади оно пропадом! — махнул рукой Японец. — В голову, главное, не бери! Голова — она того не стоит!

И выскочил, хлопнув дверью. За ним исчез Туча. Таня увидела, что осталась с Белым наедине.

— Садитесь, пожалуйста, Таня, — начал он, и она рухнула на стул. — Вы знаете Моисея Шора? Миша сказал, что знаете.

— Моню Шора? — Тане было трудно дышать. — Да, я его знаю. Конечно...

— Так вот Моня Шор на днях получил письмо от своей сестры... И в нем речь идет об одном интересующем вас человеке... — Белый замолчал.

— О Володе? — спросила Таня почему-то шепотом.

— Да, о нем, — ответил Жорж, остро взглянув на нее.

— А почему Моня сам не пришел? Я с ним хорошо знакома.

— Мони нет в городе, — голос Белого звучал очень спокойно, но это спокойствие действовало на Таню угнетающе, — он принес это письмо Японцу... И попросил показать вам...

— Мне? — задохнулась она.

— Да. Всем известны ваши отношения с Владимиром Сосновским... — Белый потупил глаза.

— И что дальше? — Как Таня ни старалась, у нее не выходило ничего, кроме шепота, голос словно отказывался ей служить.

— Японец попросил меня взять на себя эту миссию... По понятным причинам ему очень тяжело... Он ваш друг...

— Володя... мертв? — решилась Таня.

— Бог с вами! — воскликнул Жорж. — Нет. Он жив, разумеется, жив! — Он даже махнул руками, но это уже не могло ее успокоить.

— Кто написал письмо? — Таня прямо смотрела на него.

— Вы узнáете руку... А письмо переслала сестра Мони Шора. У его есть сестра.

— Сестра? — тупо переспросила Таня, словно первый раз услышала это слово.

— Да, сестра. Поэтесса. Ее настоящее имя Ривка, но она пишет стихи под творческим псевдонимом. Может, вы слышали? Зелена Шор.

— Зелена Шор, — повторила Таня. Ей казалось, что она медленно, по глоткам пьет яд.

— Да. Это письмо от нее тоже... Вот... — Белый протянул ей листок бумаги, и Таня машинально взяла его.

Это был почерк Володи. Она моментально узнала его руку, так как видела не раз. Беглые, словно скошенные буквы. Энергичные витиеватые завитки. И слова Володи, его голос, звучащий в каждой строке.

«Уважаемый Моисей Аронович! Обращаюсь к Вам, чтобы попросить руки Вашей сестры Зелены. Мы с Зеленой вот уже долгое время очень любим друг друга. Наши отношения длятся не один год. И наконец мы приняли решение соединить наши судьбы путем законного брака. До Вас, возможно, дошли слухи, что в последние несколько месяцев я жил в Одессе с одной женщиной. Хочу Вас уверить, что эта связь давно в прошлом, и нас не связывали с ней такие глубокие, искренние чувства, какие связывают с вашей сестрой. Связь с этой женщиной была простым увлечением — ради того только, чтобы привлечь интерес вашей сестры и вернуть ее потерянные чувства ко мне. Поэтому прошу не судить меня строго и вспомнить о том, что даже у Ромео, до того момента, как он встретил Джульетту, была Розалинда. Я питаю к Вашей сестре чувство глубокой, искренней любви и уверен, что это чувство будет длиться всю жизнь. Я принял решение навсегда соединить с ней свою жизнь — как говорится, в горе и в радости. Как старшего брата Зелены мы просим Вашего согласия на наш брак и Вашего благословения. В данный момент мы живем в Киеве, где мне предложили работу в одной из центральных газет. Мы с нетерпением ждем вашего ответа. Примите мои уверения в глубочайшем почтении к Вам и Вашей семье. С уважением, репортер и писатель Владимир Сосновский».

Прочитав до конца, Таня положила письмо на стол.

— Мне жаль... — начал было Белый, но она уже шла к двери, не сказав ни единого слова, не заметив даже того, как Белый сорвался с места, чтобы галантно отворить перед ней дверь.

Долго, очень долго Таня сидела одна в пустой темной комнате, глядя, как на стенах пляшут мрачные тени. Боль ее была такой силы, что удивила ее саму. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. И ей даже самой было интересно, как долго будет длиться эта мука. С нее словно заживо сдирали кожу. Сантиметр за сантиметром, полоска за полоской. А в пустой темной квартире, забытой всеми на свете, мрачные тени заполняли все стены комнат. И Тане казалось, что два самых дорогих в ее жизни мужчины, Гека и Алексей, неподвижно стоят и пристально смотрят на нее...

Глава 9

— Да шоб уси мои зубы задохли! — Циля уперлась кулаками в бока и, задыхаясь от злости, принялась раскачиваться с самым грозным видом. — Холоймес! Чушь! Дрэк! Собачьи сопли на постном масле! Шоб усю жизнь подтираться котячьим хвостом! Быть за такое никак не может, шоб все мои селезенки лопнули! Помяни за мое слово: быть за такое никак не может!! Не может — и за все тут! Никогда! — казалось, этот поток никогда не иссякнет.

Таня лежала на диване, подогнув под себя ноги, и безжизненно смотрела на стенку напротив. В этом страшном положении отчаявшегося зародыша, который не желает появляться в этот отвратительный мир, она проводила уже третьи сутки. К концу этих третьих суток в квартире и появилась Циля, напуганная долгим отсутствием подруги, которая не только не заходила в гости, но и не появлялась в лавке на Привозе, а такого за все время, что была открыта лавка, еще не случалось.

Сначала Циля думала, что Таня так сильно увлек­лась своим Володей, что просто забыла про работу. Это было нормально, и Циля могла это понять. Она лучше всех остальных знала, что значит для Тани Володя и как он заменил для нее весь остальной мир. Саму Цилю пугала эта любовь, полная такой испепеляющей мощи, что по сравнению с ней даже огнедышащий вулкан мог показаться легоньким, тусклым огоньком.