Счастье-то какое! (сборник) - Быков Дмитрий - Страница 2

2

Однако и многие авторы прозаических текстов рассказали о счастье так, как, кажется, прежде о нем не говорили.

Милости просим. Заходите в пестрый мир нового русского счастья вместе с нами. Вы и сами не заметите, как в погоне за его призраком окажетесь в сладком уединении, в чужом городе – однако ненадолго, как поколотите замучившего всех гада, как будете дышать паром в гладильной туберкулезного диспансера, как с перехваченным от ужаса горлом будете ждать рождения нового человека, как испытаете отчаяние перед входом в детский сад, встретите брата из армии, жадными ложками будете глотать розовый свадебный торт, запивая испанским хересом, – словом, заживете жизнью героев всех помещенных в сборнике историй и из всех переделок внезапно вынырнете счастливым. Потому что эти рассказы действительно про счастье. Даже удивительно, как всем авторам удалось передать это ощущение, ощущение реальности и абсолютной возможности счастья. Может быть, секрет здесь в множественности этих возможностей.

Счастье – это когда ты живой. Ешь борщ из щавеля, смотришь красивый фильм, дышишь. Потому что жизнь – трудная, сплетенная из разлук, боли, утрат – дар.

Счастье – это когда ты взрослый и отвечаешь за себя.

Счастье – это движение вперед.

Счастье – это когда ты спокоен.

Счастье – это внутренняя трезвость.

Счастье – когда ты любишь, ну, конечно.

Счастье – это иногда укол, мгновение, но оно может оказаться длиной в жизнь, оно запросто может стать синонимом «долго», да-да, как совсем в другом варианте русского финала: жили они долго и счастливо.

Счастливо = долго.

Счастье-то какое!

Дмитрий Быков

Счастье

1.Старое, а в чем-то новоечувство начала февраля,Небо серое, потом лиловое,крупный снег идет из фонаря.Но ясно по наклону почерка,что всё пошло за перевал,Напор ослаб, завод кончился,я пережил, перезимовал.     Лети, снег, лети, вода замерзшая,     посвети, фонарь, позолоти.     Всё еще нахмурено, наморщено,     но худшее уже позади.И сколько ни выпади, ни вытеки —все равно сроки истекли.(Я вам клянусь: никакой политики,это пейзажные стихи.)Лети, щекочущее крошево, гладь лицо,касайся волос.Ты слышишь – всё кончено, всё кончено,отпраздновалось, надорвалось.Прощай, я пережил тебя, прости меня,всё было так бело и черно,Я прожил тут самое противное и вел себя,в общем, ничего.Снег, снег, в сумятицу спущусь твою,пройдусь, покуда все еще спят, —И главное, я чувствую, чувствую,как моя жизнь пошла на спад.Теперь бы и жить, чего проще-то,довольно я ждал и горевал, —Но ясно по наклону почерка,что всё идет за перевал.Кружится блестящее, плавное,подобное веретену.При мне свершилось тайное, главное,до явного я не дотяну.     Бессонница. Ночь фиолетова.     Но я еще насплюсь, насплюсь.     Всё вверх пойдет от снегопада этого,     а жизнь моя – на спуск, на спуск.     Нравится мне это испытание     на разрыв души моей самой.     Нравится мне это сочетание,     нравится до дрожи, Боже мой.2.Но почему-то очень частов припадке хмурого родстваМне видится как образ счастьятвой мокрый пригород, Москва.Дождливый вечер, вечно осень,дворы в окурках и листве,Уютно очень, грязно очень,спокойно очень, как во сне.Люблю названья этих станций,их креозотный, теплый чад —В них нету ветра дальних странствий,они наречьями звучат,Подобьем облака ночногообъяв бессонную Москву:Как вы живете? Одинцово,бескудниково я живу.Поток натруженного людаи безысходного труда,И падать некуда оттуда,и не подняться никуда.Нахлынет сон, и веки тяжки,и руки – только покажиДворы, дожди, пятиэтажки,пятиэтажки, гаражи.Ведь счастье – для души и тела —не в переменах и езде,А в чувстве полноты, предела,и это чувство тут везде.Отходит с криком электричка,уносит музыку свою:Сегодня пятница, отлично,два дня покоя, как в раю,Толпа проходит молчаливо,стук замирает вдалеке,Темнеет, можно выпить пивав пристанционном кабаке,Размякнуть, сбросить груз недели,в тепло туманное войти —Всё на границе, на пределе,в полуживотном забытьи;И дождь идет такой смиренный,и мир так тускло озарен —Каким манком, какой сиренойменя заманивает он?Всё неприютно, некрасиво,неприбрано, несправедливо,ни холодно, ни горячо,Погода дрянь, дрянное пиво,а счастье подлинное, чо.

Марина Степнова

Эфир

Утром 31 марта 1870 года стало ясно, что до вечера Надежда Александровна Борятинская не доживет.

Это понимали все – и князь, и Танюшка, и терпеливо дремлющий в гостиной батюшка, уже дважды соборовавший не заметившую этого страдалицу, и петербургский доктор, месяц проживший в доме, но так и оставшийся безымянным, чужим. Попрятались по им одним известным закоулкам и углам сбитые с толку, напуганные слуги, и сам дом застыл, сжался, словно готовился к удару извне. Только сад шумел как ни в чем не бывало – мокрый, черный, веселый, словно лаком залитый гладким солнечным светом. Сад чавкал жидкой грязью, шуршал недавно вернувшимися грачами, то и дело встряхивался, роняя огромные радостные капли.

Набирался сил.

И Надежда Александровна, слушая этот влажный радостный заоконный шелест и переплеск, единственная не знала, что умирает.