Побочное действие - "Мадам Тихоня" - Страница 48

Мысль тут же приволокла следующую: при крайнем натяжении цепей стенд и можно использовать как один из вариантов дыбы. В голове зашумела кровь, вдобавок пальцы на локте сжались сильнее, точно главарь намеревался устроить Мэл очередной вывих.

– Улавливаешь сходство? — Висок обожгло, как из топки — даже волосы шевельнулись, но Мэл не двигалась. Лазутчик дышал натужно и шумно, будто рывками работал гидравлический насос, сломанный и древний. Красную майку содрали, бросили тряпкой на каменный пол, на котором темнели застарелые пятна, а штаны вспороли едва ли не до паха. Впрочем, хозяин одежды выглядел не лучше, хлюпал сломанным носом, брызгал из разбитого рта смесью крови и слюны, и дёргался, как отбивная на противне. При всём этом жизни в коренастом теле оставили ровно столько, чтобы иметь возможность тянуть её по капле.

Стало, наконец, видно, что такое блестит на соседнем столе. Ножи, крючья, щипцы, тиски и зажимы. Разложены вокруг раззявленной укладки, в которой наверняка есть ещё. Рядом большое жёлтое устройство с ручками, тусклым металлическим полотном, похожим на широкоё лезвие с зазубренной цепью по краю.

Из чьей-то башки прилетел образ: полотно ревёт, по краю его скользит непрерывное движение. Рукам передаётся вибрация, когда край касается распростёртого тела. Крик сливается с визгом и хлюпаньем, кровь летит в лицо тёмной массой. Но не попадает, стекает по мутному стеклу. И название устройства вдруг вспомнилось – бензопила, экий раритет.

– Убери руки, -- Мэл с усилием вытолкнула из себя слова, отрывисто и чуть слышно. Глядя прямо перед собой, – лишь бы не орал, что на него не так смотрят. Остальные продолжали переговариваться под всхлипы со стола. Рассматривали женщину в своём кругу, как аппетитный кусок, только глаза светились в полумраке. Не хватало только воя, скорее собачьего, чем волчьего, – такого, как слышался ночами в бараке сквозь бред. Эти тоже не говорили, а будто непрерывно низко ворчали, огрызались, переругивались. Но ни черта не слышали, уловил слова, кажется, только утонувший в тени человек в чёрном.

Ваас тоже услышал. Наверное, он оскалился, тяжёлый выдох принёс ядрёную смесь самого разного курева. Пальцы на секунду сильнее вдавились в локоть, будто оставляя печати. Потом разжались.

– Вали пока, – фыркнул в ухо пренебрежительно. О, он всё помнил, и станцию, и лабораторию, и стенд. «Ведьму» тоже, и плотную петлю её силы на горле.

Раньше ведьма усмехнулась бы, но Мэл только мазнула взглядом по распухшему лицу лазутчика. Жалеть его причин не было, но под сердцем всё равно кололо непрерывно и тупо, совсем как иголка Бена в замороженную местным наркозом рану.

Под ногами непрерывно позвякивало. Камни, мелкие и крупнее, ближе ко входу на полу вообще громоздилась решётка, похожая на стенку от клетки. Ещё провода, довольно толстые, перекатывались под подошвами. За спиной снова деловито возились, исчезло давление голодных взглядов – пиратам недосуг было пялиться на новую бабу, тем более, добычу главаря. Тот раздавал приказы, кажется, по поводу аппаратуры… чёрт, какой ещё аппаратуры?

Почти напротив серого полотна, под низким каменным сводом отыскался укромный уголок. Очевидно тут, на крепких стульях за вполне безобидным столом отдыхали от нелёгкого труда пиратские палачи. Сейчас же в нише одиноко устроился человек в чёрном, как-то удивительно компактно для своего роста, приладив бережно меж колен здоровенную винтовку. Снятая бандана едва угадывалась в аккуратном свёртке под полоской погона на левом плече. Сам снайпер оказался очень светлым блондином. Под стать снежным холмам в его воспоминаниях.

За спиной с громким щелчком вспыхнул свет, метнулось пещерное эхо, спешно попрятались по углам тени. Блондин всё так же не двигался, только ощупывал Мэл стылым взглядом.

– Надеюсь, все места в зрительном зале уже заняты, – вкрадчивый голос главаря разнёсся по пещере довольным рычанием. – А то вы, суки ленивые, пропустите самое интересное…

Ваас говорил ещё, – не оборачиваясь, Мэл с дрожью вдоль позвоночника поняла, что на камеру. И тут чёртово сходство с лабораторией. С Сектором В, вечным грузом на совести, с вечными блоками от чужой смерти и глухими стенами вместо выхода. На стендах, оборудованных по последнему слову техники, и на грубых столах с грязными ремнями кровь льётся одинаково. Одинаково всхлипывают смертники, ломали ли им кости прикладами, или просто лопнувшие сосуды не в силах больше удерживать остатки жизни.

– Так и будешь стоять? – осведомился вдруг блондин – будто пригоршней снега перемёрзшего сыпнул за шиворот. Нервы болезненно ныли, всё сильнее, вдобавок вернулся озноб.

– Закрываю обзор? – Мэл подхватила холод и бросила обратно, приправив к тому же едкой иронией. В ответ вернулась улыбка, вроде бы даже понимающая, а затем резкое:

– Сядь!

Мэл дёрнула плечами, но неожиданно для себя послушалась. Примостилась на стул, нашла опору для усталой и напряжённой спины.

– Не беси Вааса, – тихо посоветовал снайпер и замолк, отвернувшись. Со стороны казалось, наблюдает внимательно за гадким действом у пыточного стола. У Вааса в руках тем временем появился предмет, из горелки которого вырывалась струя даже не пламени – перегретого газа. «Паяльная лампа», – вяло подсказала память, выбрав из тысяч гипноуроков по истории единственную картинку.

– А вы, ленивые задницы, знаете, как воняет палёная крысятина? – вопрошал главарь в объектив большой камеры на штативе. Крысами и через пять веков будут называть предателей, а Ваас, кажется, сел на своего любимого конька. Для начала картинно прикурил от раскалённого до синевы пламени, умудрившись не сжечь косяк. Выдохнул облачко дыма сразу через скривленный рот и резко очерченные ноздри. И тут же длинным плавным движением прочертил огненную линию вдоль ноги жертвы.

Мэл чётко видела, как с губ лазутчика слетели тёмные брызги. Вопить в полную силу мешали сломанные рёбра, и он только коротко вскрикнул, со свистом выталкивая из себя воздух. Потом ещё и ещё, когда огонь непрерывно скользил по стопам, медленно плавя кожу.

– Нравится зрелище? – с ледяным смешком спросили сбоку. Она мотнула головой, чуя сквозь блоки, как с натугой вздымается грудь жертвы, ходит ходуном диафрагма. Живот скручивало всё сильней, прямо в центре, где заканчиваются рёбра. Нужно было сосредоточиться, усилить защиту, иначе не вынести. И только бы не задохнуться от сладковатой гари.

– Говорят, тебя ведьмой здесь зовут… За что, интересно? – Кажется, это была попытка завести разговор. Мэл развернулась к снайперу всем телом до пояса, как робот с нарушенным двигательным центром, кое-как упёрлась в столешницу локтем.

– А тебя зовут Алвин Лунд. Ты швед, бывший военный, звание… – Мэл осеклась. Перед глазами плохим стоп-кадром застыло изображение: бледное, перекошенное женское лицо с распухшими веками и губами в прокусах. Женщина стоит напротив, по другую сторону прямоугольной ямы, из которой поблёскивает полированная крышка. Гроб, а это именно он, слишком мал для взрослого человека…

– Только чужие тёмные тайны из головы умеешь выуживать?

Странно – никакой злости. Никакого брызганья слюной, ненавистного шипения «ведьма», будто с ведьмами швед сталкивался каждый день. Улавливается даже интерес, болезненный, натянутый. Вон и глаза блестят на бледноватом лице, кстати, большие, точно специально для ловли целей в окуляре. И всё, даже крупная ладонь в беспалой перчатке так же бережно придерживает винтовку – тонкий, точный инструмент для убийства себе подобных.