Маршал Малиновский - Соколов Борис Вадимович - Страница 54

Вероятно, Малиновский догадывался, что война с Германией начнется со дня на день. Так, военврач Котляревский, призванный 30 мая 1941 г. на 45-дневные «учебные сборы» в медсанбат 147-й стрелковой дивизии, которая до июня 1941 года входила в корпус Малиновского и где И.И. Ларин был комиссаром дивизии, в плену дал показания, что «7 июня медицинскому персоналу доверительно сообщили… по истечении 45 дней увольнения не последует, так как в ближайшее время будет война с Германией».

Комиссар 74-й стрелковой дивизии Евдоким Егорович Мальцев (в будущем — генерал армии) вспоминал, как ее накануне войны инспектировал Малиновский в качестве командира корпуса:

«Из машины вышел невысокого роста, плотный комкор (на самом деле рост Малиновского был 175 см и его никак нельзя было назвать невысоким, ростом он, во всяком случае, был выше маршала Жукова). На ладно сшитом и отутюженном кителе красовались ордена Ленина и Красного Знамени, юбилейная медаль “XX лет РККА”. Суровое, будто высеченное из камня, моложавое и чуть полноватое лицо, широкие черные брови, крупный подбородок, пристальные, свинцового отлива глаза…

Приняв рапорт командира дивизии, комкор поздоровался со всеми встречавшими его и неторопливой походкой направился в клуб, где собрались командиры и политработники дивизии для разбора. Все внимательно слушали Родиона Яковлевича. Он немногословен. Речь точная, грамотная, несколько смягченная легким украинским акцентом. Разбор был кратким, но впечатляющим. Во всем угадывались большой жизненный и боевой опыт, военная и общая эрудиция, дар глубокого теоретического мышления и живого слова комкора.

— Еще Петр Великий, — говорил спокойным голосом Малиновский, — требовал тому обучать, как в бою поступать. Проверка, однако, показала, что в обучении бойцов и командиров в дивизии допускаются условности, а это создает неправильное представление о суровой действительности войны. И за это в боях придется платить большой кровью…

Зал притих. Сказано было слишком резко. Только что ведь получен проект нового Полевого устава, где говорилось, что боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение, с целью полного разгрома противника и достижения решительной победы малой кровью. Из-за недостаточной теоретической и практической подготовки некоторые командиры и политработники указания проекта Полевого устава иногда воспринимали слишком прямолинейно, догматически. Родион Яковлевич, кажется, почувствовал настроение аудитории и продолжал:

— Да-да! Это в песне легко петь: “Мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом”, а в жизни необходимо еще очень многое сделать, чтобы удар по врагу получился могучим, а кровь была малой.

И комкор стал раскрывать имеющиеся у нас недостатки в боевой подготовке частей и подразделений. Особое внимание обратил он на организацию взаимодействия родов войск на поле боя. Речь шла главным образом о взаимодействии стрелковых подразделений и частей между собой и артиллерией. Пехота не умеет прижиматься к огневому валу и отрывается от него, а артиллерия не научилась обеспечивать огневую поддержку пехоты в глубине обороны противника.

— На войне всякое бывает. Может случиться и так, что дивизии придется вести оборонительный бой, — говорил Родион Яковлевич.

Аудитория снова притихла. Из уст командира корпуса многие слышали непривычные для них положения. В проекте Полевого устава говорилось: “Войну мы вести будем наступательно, перенеся ее на территорию противника”.

— Вспомним, — продолжал комкор, — как учил Владимир Ильич Ленин. Вот его слова: “Неразумно или даже преступно поведение той армии, которая не готовится овладеть всеми видами оружия, всеми средствами и приемами борьбы, которые есть или могут быть у неприятеля… Не владея всеми средствами борьбы, мы можем потерпеть громадное — иногда даже решающее — поражение… Владея всеми средствами борьбы, мы побеждаем наверняка”. Вдумайтесь в эти мысли, товарищи командиры и политработники семьдесят четвертой, и проанализируйте, соответствует ли подготовка вверенных вам частей и подразделений ленинским требованиям. Ответ, который вы дадите сами себе, вряд ли может быть положительным…

И командир корпуса потребовал в ближайшее время научить полки и подразделения организовывать оборону, прежде всего ее основу — оборону противотанковую. Он подробно рассказал о роли и месте артиллерии, инженерных подразделений, штурмовых групп, порекомендовал командованию дивизии установить более тесное взаимодействие с находящимися в районе дислокации соединения долговременными огневыми точками укрепленного района.

— Проверка показала, — сказал Родион Яковлевич, — что некоторые командиры слабо знают вероятного противника. У иных командиров проявляются опасные тенденции шапкозакидательства. У нас нет для самоуспокоения никаких оснований. В этом проявляются близорукость, командирское бескультурье, а иногда просто головотяпство и незнание или забвение военной истории.

Я внимательно следил за залом. Набор эпитетов, адресованных комкором в адрес шапкозакидателей, возымел действие. Некоторые еще ниже опустили головы.

— Наиболее опасное на войне — недооценить противника и успокоиться на том, что мы сильнее. Это самое тревожное из всего, что может вызвать поражение на войне… Вот чему учил нас Ленин, — подчеркнул Родион Яковлевич и начал детально говорить о боевой подготовке, вооружении и агрессивных намерениях германского фашизма и его сообщников. Он прямо заявил, что войны с Германией, судя по всему, нам не избежать.

Чувствовалось, что Родион Яковлевич превосходно знает военную историю и арсенал своих знаний отлично применяет для обоснования каждого выдвинутого им положения.

— Средневековый полководец — это не стратег, а лишь первый рыцарь своей армии… — начал обоснование своей мысли комкор.

(Замечу попутно, что эти слова я впервые услышал от Малиновского и только много лет спустя, изучая в академии Генерального штаба фундаментальную работу А. Свечина «Эволюция военного искусства», узнал, откуда их взял Родион Яковлевич.)

— …Почти до конца девятнадцатого века, — продолжал комкор, — потребность в творчестве оставалась привилегией верховного командования. Даже в армии Наполеона маршалы и начальник штаба Бертье были прежде всего прекрасными исполнителями воли императора. Но уже русско-японская война показала огромную потребность в творческом подходе командиров всех рангов к управлению, в инициативе каждого воина. Без инициативного, сознательного солдата и матроса невозможен успех в современном бою — вот один из основных выводов этой войны. Маневренный характер начала первой мировой войны еще более усилил эту тенденцию. Наконец, характер военных действий в Испании и при захвате фашистской Германией Польши свидетельствует, что если нам придется вести войну, то от инициативы и творчества командиров и политработников всех звеньев во многом будет зависеть успех боя, операции и кампании в целом…»

В данном случае Малиновский высказывался вполне в духе перестройки Красной армии, начатой новым наркомом обороны после неудачной Финской войны и направленной на повышение уровня боевой подготовки. Согласно советским планам, в первые дни войны дивизии на румынской границе действительно должны были вести оборонительные бои.

14 июня 48-й стрелковый корпус (30-я горнострелковая и 74-я стрелковая дивизии) прибыл походным порядком в район Флорешти, Рыбница. Третья дивизия корпуса, 176-я стрелковая, была передана в состав 35-го стрелкового корпуса, а четвертая, 147-я стрелковая, — в состав 7-го стрелкового корпуса. Управление корпуса и 74-я дивизия находились в резерве командующего Одесским военным округом генерал-полковника Я.Т. Черевиченко, с началом войны возглавившего 9-ю армию.

Уже после войны, в 1961 году, вышла книга известного публициста Льва Безыменского «Германские генералы с Гитлером и без него». На полях этой книги против фразы: «Сейчас мы знаем, что советское руководство допустило ряд просчетов в оценке военной и политической обстановки весной и летом 1941 г.» — Родион Яковлевич оставил следующую заметку: «Эти “просчеты” не что иное, как великое преступление перед Родиной людей, допустивших эти “просчеты”». Чувствуется, что Сталина Родион Яковлевич не любил, считая его, Молотова и других политических руководителей настоящими преступниками. По всей видимости, и на Тимошенко с Жуковым он также возлагал ответственность за провальное начало войны, когда Красная армия готовилась наступать, просмотрев подготовку германского наступления.