Дворец Посейдона - Тимайер Томас - Страница 30

– Вытирай! – скомандовал он.

Оскар пожал плечами и миролюбиво улыбнулся.

– Я ничего не понимаю.

Здоровяк насупился.

– Ты законченный кретин! Ну-ка вытри палубу!

Он шагнул вперед и толкнул Оскара так, что тот потерял равновесие, поскользнулся и упал.

Испуганный и ничего не понимающий, Оскар уставился на троих взрослых мужчин, которые чего-то от него добивались.

– Что вам нужно? – спросил он.

Нетерпеливым жестом здоровяк ткнул в палубу и изобразил, что моет ее. Оскар нахмурился.

– Я должен вымыть? Но ведь следующая волна смоет все за борт.

Мужчина в угрожающей позе навис над ним. Его облик и манера поведения внезапно напомнили Оскару кровопийцу Берингера.

– Хорошо, если вы настаиваете. Я сейчас принесу тряпку и ведро.

Он попытался подняться на ноги, но заводила удержал его новым толчком.

– Никаких ведер! – скомандовал он. – Ты должен все сделать руками, или я всыплю тебе так, что будешь помнить до гроба!

Все трое злорадно расхохотались.

– Он требует, чтобы ты все убрал вручную. – К ним присоединился еще один матрос – стройный и мускулистый мужчина лет сорока с лицом, словно выдубленным солнцем и ветрами за годы, проведенные в море.

– Чтобы я… Как вы сказали?

– Убрал палубу руками, иначе он влепит тебе парочку оплеух.

Мужчина говорил по-немецки с сильным французским акцентом, но вполне отчетливо.

Оскар оценивающе взглянул на матросов. Похоже, сейчас эти парни вовсе не были расположены шутить. Черт! Ну почему ему все время попадаются на пути подобные типы?

– Хорошо, – он кивнул. – Если это доставит вам удовольствие…

Он уже собрался было взяться за дело, но матрос, появившийся последним, вдруг проговорил по-немецки:

– Ты же не станешь этого делать, правда?

– Разве у меня есть выбор?

Мужчина перекинулся парой слов с зачинщиком стычки, однако тот набычился и упрямо проговорил:

– Нет, ему все-таки придется убрать!

В голосе мускулистого матроса появились резкие интонации. Он перешел на французский:

– Оставь его в покое. Пусть идет.

– А то что?

– Пожалеешь об этом.

Оскар с удивлением следил за разговором мужчин, и хоть не понимал ни слова, чувствовал, что назревает ссора. Должно быть, мускулистый матрос вступился за него. Атмосфера заметно накалилась. Наконец здоровяк попытался оттолкнуть мускулистого своей лапищей в сторону, но тот неуловимым движением поймал противника за вытянутую руку, рванул на себя и коротким толчком в затылок заставил его рухнуть ничком на палубу. Там здоровяк и остался лежать, издавая глухие стоны.

Все произошло так быстро, что никто не успел вмешаться. Мускулистый придавил шею противника коленом и заломил его руку за спину. После чего что-то прошептал ему на ухо. Зачинщик кивнул. От боли его лоб покрылся каплями пота.

– Пусть катится отсюда, да поживее! – прохрипел он, багровея с каждой секундой. Его приятели мгновенно исчезли за одной из надстроек.

– И оставь паренька в покое, – добавил мускулистый. – Раз и навсегда. Понял?

Здоровяк через силу кивнул:

– Понял…

Спаситель Оскара убрал колено с затылка своей жертвы и позволил ей встать. Матрос потер шею и затрусил прочь, как побитая хозяином собака.

Мускулистый выпрямился и отряхнул руки, одна из которых была затянута в черную перчатку.

– Они тебя больше не побеспокоят, – сказал он. – А если попробуют, обращайся ко мне. Меня зовут Клеман Расто. Я второй механик на этой посудине.

Клеман протянул ту руку, что была в перчатке, и Оскар с удовольствием пожал ее и вскочил на ноги.

– Оскар Вегенер. Спасибо за выручку.

– Не стоит благодарности.

– Что с вашей рукой?

– Это? Старый ожог, еще с тех времен, когда я работал кочегаром. Сущая чепуха. – Клеман тут же указал в сторону скрывшихся матросов. – И прими совет: теперь тебе не стоит разгуливать по этому кораблю в одиночестве. Можешь нарваться на неприятности.

– Чертово стадо баранов! – выругался Оскар. – С такими людьми мне хватало неприятностей и у себя дома в Берлине. Вот уж никогда бы не подумал, что такое может приключиться на корабле!

– Не стоит на них обижаться, – сказал Клеман. – Матросы в этом экипаже – отчаянные головы. Иногда им требуется слегка сбросить пар. Тебе не повезло: ты немец, а они терпеть не могут немцев.

– Почему?

– О, старая история. Франко-прусская война. Многие из них участвовали в ней. Кое-кто даже потерял близких.

– Но ведь с тех пор прошло больше двадцати лет!

– Такие раны вообще никогда не заживают.

– Откуда вы так хорошо знаете немецкий?

Клеман улыбнулся.

– Я долго прожил в Кольмаре, в Эльзасе. Там практически все одинаково владеют обоими языками. Но меня всегда тянуло в море, и однажды я собрал свои пожитки и перебрался в Гавр. С тех пор я объездил почти весь мир. Но довольно нам болтать: твой хозяин хочет тебя видеть.

– Герр Гумбольдт?

– Именно.

– Он не сказал, что ему нужно?

Клеман покачал головой.

– Только то, что у него для тебя какая-то новость. Идем же, мы и без того потеряли кучу времени. Я провожу тебя к нему.

24

Гумбольдт поджидал Оскара в штурманской рубке. Полки, тянувшиеся здесь вдоль переборок, были забиты мореходными картами, атласами, инженерными схемами и чертежами судна. За иллюминаторами открывалась мрачная панорама бушующего моря.

Доставив Оскара сюда, Клеман хлопнул его на прощанье по плечу и исчез. Проводив взглядом нового друга, юноша прикинул, следует ли рассказать Гумбольдту о происшествии на палубе, но решил не делать этого. Не в его привычках заниматься доносами, хотя сейчас он мог бы сделать это с полным правом.

– Ты здесь – вот и отлично! – Гумбольдт ободряюще улыбнулся. – Как поживает твоя морская болезнь?

– Не сказать, чтобы хорошо.

– Ну, унывать не стоит. Скоро мы снова окажемся в спокойных водах. Я решил, что тебе, должно быть, будет интересно узнать, что мы с мсье Ипполитом намерены завтра совершить первое погружение на «Наутилусе».

– Завтра? Это просто здорово!

Гумбольдт кивнул.

– Хотя батисфера уже прошла ряд испытаний, но лишь в прибрежных водах. Это так сказать, ее первое серьезное погружение в открытом море.

– Значит, мы уже у цели?

– Почти. Иди-ка сюда, я покажу тебе наше место на карте.

На длинном столе в центре рубки была расстелена большая навигационная карта, закрепленная с краев особыми зажимами. Гумбольдт постучал пальцем по одному из ее участков.

– Как тебе известно, мы уже оставили позади Мальту и пересекли Ионическое море. – Он провел пальцем прямую линию, как бы заново прокладывая курс «Калипсо». – Из-за шторма мы продвигаемся не так быстро, как планировали, но это несущественно. Завтра в это же время мы покинем Ионическое море и пройдем через пролив Китира. Капитан утверждает, что когда мы минуем пролив, море станет спокойнее. Затем мы совершим первое погружение – вот здесь.

Ученый указал на небольшой остров западнее выхода из пролива.

– Антикитира, – прочитал его название Оскар.

– Именно, – подтвердил Гумбольдт. – Остров расположен в интересующей нас области, но все еще довольно далеко от места последнего крупного кораблекрушения. Ты не хотел бы заняться документированием хода погружения?

– Почему бы и нет. Я рад любому делу, если оно отвлечет меня от чертовой морской болезни. Что именно придется делать?

– Довольно и того, что ты точно зафиксируешь все этапы, включая точное время, и набросаешь парочку эскизов. Если хочешь, можешь даже…

Прежде чем ученый успел закончить фразу, дверь в рубку с шумом распахнулась. На пороге стояла Шарлотта. Ее щеки пылали румянцем, а глаза сверкали от возбуждения.

– Оскар, – воскликнула он, переводя дух. – Кажется, у нас получилось!

– Что получилось?

– Вилма… Она… Она говорит!

– Ты это серьезно?

Девушка глубоко вздохнула.