Дворец Посейдона - Тимайер Томас - Страница 32

Оскар с замиранием сердца наблюдал, как «Наутилус» с находящимся в люке Рембо медленно поднялся в воздух, а затем, слегка раскачиваясь, начал спускаться вдоль борта корабля к поверхности моря. Быстрыми штрихами он зарисовал эту сцену в своем блокноте и добавил рядом несколько коротких замечаний. Рисунки были не слишком аккуратными, но их было вполне достаточно, чтобы потом изобразить все более точно и детально. Наконец, «Наутилус» до половины опустился на воду и теперь как бы стоял на волнах. Вниз спустили трап, и довольный конструктор вскарабкался обратно на палубу.

– Все в порядке! – энергично прокричал он. – «Наутилус» готов к первому настоящему погружению! Мсье Гумбольдт, не окажете ли вы нам честь и не присоединитесь ли к нам?

Ученый потрепал вихры Оскара.

– До скорого, мой мальчик. Держи за нас оба кулака!

Быстрыми шагами он спустился по узкому трапу, ведущему к башенке люка в верхней части «Наутилуса», и уже собирался нырнуть внутрь стального шара, когда Океания задержала его. К ним спустился Рембо, и девушка шепотом обратилась к обоим мужчинам. Ученый несказанно удивился.

– В самом деле?

Она кивнула.

Коротышка Рембо быстро взглянул на Оскара, словно оценивая юношу, а затем произнес:

– Мсье Гумбольдт, моя дочь спрашивает, не будете ли вы возражать, если мы прихватим с собой еще одного человека. Батисфера рассчитана на четверых, поэтому одно место у нас пока свободно.

– Никаких возражений! – ответил ученый. – Это ваша экспедиция и ваш аппарат. Кого именно вы имеете в виду?

Океания улыбнулась.

– Я хотела бы, чтобы нас сопровождал Оскар.

Оскар вздрогнул и едва не выронил за борт карандаш.

– Я?

– Ты, кажется, боишься?

– Э-э… в общем-то, нет. Во всяком случае, сейчас я ничего не боюсь, – добавил он.

– Тогда вперед! – Океания помахала рукой. – Я думаю, ты заслужил небольшое вознаграждение. Лет через сорок сможешь рассказать своим внукам, как участвовал в первом в истории погружении батисферы!

Девушка лукаво взглянула на него.

Оскар украдкой покосился на Шарлотту, но лицо той оставалось непроницаемым. Посторонний ничего не смог бы прочесть на нем, но только не Оскар. Он ясно видел, что внутри у Шарлотты все кипит. Даже губы девушки побелели от едва сдерживаемых чувств.

– Ты не обидишься, если я отправлюсь с ними?

Шарлотта тут же сделала вид, будто удивлена его вопросом.

– Конечно нет. И с какой стати?

– Потому что я знаю, что ты сама ужасно хотела бы оказаться на моем месте.

Шарлотта отмахнулась.

– У меня еще будет такая возможность, и не раз. Иди, наслаждайся.

Шарлотта отлично сыграла свою роль, и в этом ее поддерживало желание не ударить в грязь лицом перед Океанией. Оскар натянуто улыбнулся и кивнул.

– Тогда ладно.

Он спрятал блокнот в наплечную сумку и ступил на трап. Легко пробежал по узкой доске и благополучно достиг верхней части подводного аппарата, где поджидал его Гумбольдт.

– А ты, парень, однако, хитрец! – прошептал он, заговорщически улыбаясь. – Добро пожаловать на борт!

– Я ничего не мог поделать. – Оскар виновато пожал плечами. – Я думаю, все это из-за Океании. Наверно, она в меня влюблена.

– Бывают вещи и похуже, – ответил Гумбольдт, все еще с улыбкой. – Главное, не давай вскружить себе голову. Нам понадобится холодный ум и выдержка, если мы хотим успешно справиться с поручением нашего заказчика. Ясно?

Ученый снова потрепал волосы Оскара и, ухмыляясь, скрылся во чреве батисферы.

Через несколько минут экипаж «Наутилуса» собрался в кабине. Океания задраила люк, пока Ипполит проверял приборы. Гумбольдту и Оскару предложили занять места наблюдателей в нишах у бортовых иллюминаторов. Сиденья были оборудованы ремнями и имели мягкую обивку, – должно быть, на тот случай, если батисфере придется перемещаться несколько быстрее, чем предполагал ее создатель.

Оскар осмотрелся. Внутри «Наутилус» показался ему гораздо больше и просторнее, чем снаружи. Через толстые стекла в кабину проникал дневной свет, освещая множество приборов и инструментов, размещенных из-за недостатка места на кронштейнах вдоль стен. Тут были приборы, о назначении которых Оскар даже не догадывался: таинственные трубки, в которых пузырилась зеленоватая жидкость, электрические лампы и измерительные приборы со светящимися шкалами. Энергия для работы оборудования батисферы подавалась с борта «Калипсо» при помощи кабеля – так же, как и воздух для дыхания, обогащенный кислородом.

Оскар сразу же почувствовал странный привкус этого наполовину искусственного воздуха, а поразмыслив немного, не очень обрадовался тому, что жизнь экипажа батисферы полностью зависит от слаженной работы экипажа корабля-носителя. Что, если один из кабелей откажет или вдруг перестанет поступать воздух?

Внезапно перед ним оказалась Океания.

– Интересный человек, этот твой господин Гумбольдт, – заявила она полушепотом. – Таких, как он, я еще не встречала. С косичкой и выбритым спереди лбом он напоминает буддийского монаха. А между тем, рослый, статный и мужественный. Будь я хоть на несколько лет старше, я бы им непременно заинтересовалась…

«Знаю я, куда ты клонишь», – подумал Оскар и демонстративно раскашлялся, полагая таким образом сменить тему.

– Расскажи лучше немного о себе, – попросил он девушку. – Ты еще посещаешь школу?

– Школу? – Океания презрительно засмеялась. – Во Франции женские школы – это заведения для изнеженных квочек. Я всегда хотела стать изобретателем и ученым, поэтому и бросила школу три года назад. С тех пор я правая рука своего отца. – Она улыбнулась мсье Рембо. – Мы с ним отличная команда. Он действительно гениальный инженер-кораблестроитель, но ужасно рассеянный. С тех пор, как власти отправили его на почетную пенсию, он уже не тот, что раньше. Иногда он по часу может искать очки, которые находятся у него на носу. Вот я и помогаю ему в рутинной работе: составляю сметы, принимаю заказы, даже выплачиваю зарплату рабочим. Бесконечный поток бумажек! Но иногда это мне надоедает – и тогда я берусь за инструменты и кое-что мастерю. Между прочим, «Наутилус» в некотором смысле и мое детище – я сконструировала и изготовила большую часть отделки и оборудования кабины.

– В самом деле? Это потрясающе!

Оскар и в самом деле был поражен. Невероятно, чтобы столь юная и нежная особа была способна на такую громадную и физически трудную работу.

Рембо наконец завершил свои приготовления и подал через иллюминатор знак своим сотрудникам, что все в порядке. Затем припал к переговорной трубке и повертел рукоятку, расположенную на обшитом деревом небольшом ящике.

– Можно начинать погружение! Повторяю: можно начинать погружение!

Короткий толчок сотряс корпус «Наутилуса».

– Сейчас отсоединяют захваты, – пояснила Океания. – Теперь батисфера будет держаться только на стальном тросе, намотанном на огромную катушку, которая находится рядом с лебедкой.

– И на какую глубину позволяет опуститься этот трос?

– Сто метров. Давление там достигает десяти атмосфер, то есть на каждый квадратный метр оболочки аппарата вода давит с силой в десять тонн. Ведь на каждые десять метров глубины давление возрастает на целую тонну.

– Тысяча килограммов каждые десять метров? – от волнения у Оскара сорвался голос. – Не многовато ли, черт побери?

Океания искоса взглянула на него.

– Ты разве никогда не нырял?

– Я даже не умею плавать!

– О! Но все-таки поверь мне, что уже на глубине пяти метров начинает закладывать уши. И причина этого – давление водяного столба.

– Порядок! – крикнул Рембо. – Можно начинать спуск. Держитесь покрепче!

Он передвинул рычаг на пульте управления, и батисфера начала неторопливо опускаться. Мелькнула поверхность воды и ушла куда-то вверх. Один метр… три… пять… На глубине семи метров их окутала голубая мерцающая дымка.

«Должно быть, так и выглядит вечность», – подумал Оскар. Вверху парила темная махина корпуса «Калипсо», и он мог разглядеть очертания гребного винта и пера судового руля. Пузырьки воздуха, поблескивая и переливаясь, как жемчуг, всплывали вдоль наружной оболочки «Наутилуса». Стальная сфера погружалась все глубже, но наконец Рембо подал рычаг управления спуском вперед. И вновь экипаж батисферы почувствовал короткий толчок.