Цивилизация (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный" - Страница 125

— Так или иначе, почтеннейший, при всех твоих успехах на море и на суше, ваш замысел провалился. Да даже если бы он и удался — ну, получил бы Прусий свои Мисию и Фригию, а Пергам увяз бы в смуте и подавлении мятежей на востоке и юге. Но дальше-то что? Филипп Македонский всё равно не готов к большой войне, и много ли толку было бы от его развязанных рук?

— Увы, это верно. Мы надеялись, что дела у него обстоят получше — он ведь, как и вы, не развёртывает всех своих сил одновременно. По договору с Римом ему запрещено иметь больше пяти тысяч войска, так он постоянной держит только одну тысячу, а четыре других призывает, обучает и распускает, вместо них призывает другие четыре тысячи и точно так же обучает их, потом снова заменяет их следующими, и так уже добрый десяток лет. Мы рассчитывали на то, что у него накоплен резерв на пятьдесят тысяч собственного войска и достаточно золота на оплату наёмников, и даже Прусий склонялся уже к мысли о полноценном военном союзе с ним, но оказались, что дела его не настолько хороши, как мы думали. Поспешили мы с этой пергамской войной…

— То-то и оно. И вдобавок, вам это ещё и не удалось. На чьей стороне Рим, тебе объяснять не нужно. Дело тут даже и не в тебе — Эвмен давний союзник Рима, а Прусий — недавний союзник Антиоха, и уже в силу этого Пергам римлянам ближе Вифинии. Но и ты у римлян, сам понимаешь, на особом счету. Где ты, там для них одни неприятности. И если Эвмен — большая заноза в заднице у Филиппа…

— То я — ещё большая заноза в заднице у Рима, — закончил за меня Ганнибал, — Хотя что я теперь могу, когда натравить на Рим больше некого? Здешняя мелюзга вроде Прусия бессильна, Филипп не готов, и у него связаны руки, вы — не хотите…

— В том-то и дело, почтеннейший. Это ты клялся своему отцу, а не мы и даже не Филипп с Антиохом. Но ведь и ты, если разобраться, свою клятву сдержал.

— Разве?

— Если она была такова, как ты сказал сам — "сделать всё возможное", то разве ты этого не сделал? Твоя ли вина в том, что даже этого оказалось недостаточно, а большее оказалось не под силу даже тебе? Назови мне хоть кого-нибудь из простых смертных, кто сумел бы на твоём месте сделать больше, чем сделал ты сам.

— И значит, Рим — непобедим?

— Да, на ближайшие столетия — для всех, кто в состоянии до него дотянуться.

— И вы надеетесь переждать все эти столетия в своей части Испании в качестве местного испанского Пергама?

— Пока-что, скорее, местной испанской Нумидии, но со временем, как подтянем культуру и хозяйство — почему бы нам и не стать испанским Пергамом?

— И мне Арунтий предлагает спрятаться от римлян где-нибудь у вас в Испании и не высовывать носа из своей норы?

— Даже не в Испании, почтеннейший. И до Рима слишком близко, и тебе сидеть безвылазно в норе было бы слишком скучно. Но к западу от Испании — Море Мрака, а оно на самом деле не так уж и мрачно. И есть посреди него острова, которые уже и сейчас — не такая уж и захолустная дыра. Возможно, на них будет несколько скучнее, чем в Карфагене или у Антиоха, может быть — даже чем здесь, пока ты был занят войной с Эвменом. Но и эта война, считай, закончена, и что ты будешь делать у Прусия теперь? Или — задам тебе этот же вопрос несколько иначе — что римляне ПОЗВОЛЯТ тебе делать теперь у Прусия, даже если и не потребуют от него твоей головы?

— Ты считаешь, что им до сих пор нужен старый и проигравший всё, что только можно было проиграть, одноглазый Циклоп? — млять, так и думал, что это его заглазное прозвище ему прекрасно известно.

— Почему бы и нет, почтеннейший, если этот Циклоп для них — Тот Самый? Ты ведь знаешь уже и сам, кто возглавляет сенатскую комиссию? Былая слава Тита Квинкция Фламинина успела уже поблекнуть и зарасти паутиной, а тут ещё и брат её основательно подмочил. Его всё ещё чествуют в память о прежних заслугах в Греции, там всё ещё стоят его мраморные бюсты, а кое-где всё ещё не стёрлись его изображения на отчеканенных в его честь монетах. Но всё это ветшает и когда-нибудь наскучит и грекам, а римлянам уже наскучило. Его нынешняя дипломатия, ради которой он и задержался в Греции, тоже едва ли оправдает его надежды и прославит его в Риме.

— Он, кажется, добивается на общеахейском собрании в Навпакте отделения от Ахейского союза Мессены? Вот он, образчик римского отношения к союзникам!

— В какой-то мере — да, раз уж Фламинин рассчитывал прославиться этим. Но из этого же следует и отсутствие у него официального задания от сената, который, конечно, с удовольствием принял бы "добровольное" ослабление Ахейского союза, к чему договор его не обязывает, но не станет подрывать своей политической репутации официальным требованием такого ослабления. И ахейцы, естественно, как и вообще все греки, на такой политике собаку съели, и всё это они прекрасно понимают, и уж всяко не в их интересах ослаблять себя "добровольно". Но это ахейские дела, и пусть о них болят головы у самих ахейцев. Для тебя же, почтеннейший, важнее то, что эта ахейская дипломатия не принесёт Фламинину нужной ему новой славы, и что ему тогда остаётся? Только ты, пусть старый и уже не опасный Риму, но всё-таки Тот Самый Ганнибал.

— Ну, может быть, ты и прав. Да только ведь старого Циклопа вовсе не так легко поймать, как тебе, возможно, кажется. О том тайном ходе, которым вас провели ко мне в первый раз, могут уже и знать, но кто сказал, что он у меня — единственный? Есть ещё два примерно таких же, которыми я не пользуюсь, чтобы о них не прознали даже случайно. Я готовил их не от римлян, а от пергамцев, но какая разница?

— И о них тоже могут если и не знать, то хотя бы подозревать. Это входы в них в твоём доме, и о надёжности всех своих слуг ты, конечно, позаботился. Но любой тайный ход оканчивается выходом из него, который снаружи, и разве можно было оборудовать его в полной тайне?

— Два других ведут в катакомбы бывших каменоломен, в которых не так уж и много праздношатающихся, — усмехнулся Одноглазый.

— Но не так уж и мало тех, кому не с руки попадаться стражам порядка. И это не первый год, надо думать, так что и стража наверняка давно знает, где их искать и ловить. А в твоём случае и обыскивать все катакомбы не нужно — достаточно просто перекрыть все выходы из той их малой части, что под твоим домом и рядом с ним. А если соглядатаи не поленились обследовать эту часть катакомб, то знают уже и о твоих выходах в них.

— Ну, для этого ведь надо знать и тот день, когда я захочу сбежать. Не будут же они стеречь выходы вечно.

— У тебя ещё и семья, почтеннейший, и едва ли возможно скрыть подготовку к её отъезду. Ещё труднее — увести от погони женщин и детей.

— Семья — да, это моё слабое место. Семью мне, конечно, нужно спасти. Но как этому поможет их купание в море?

— Тяжело, конечно — уж очень их у тебя много. Но будем стараться.

— Я облегчу вам жизнь, если отошлю хотя бы часть из них в другое место?

— Если ты сумеешь не вызвать этим подозрений, то это было бы неплохо…

Что повозиться придётся с Имилькой, которая уже не в тех годах, чтобы быть в хорошей физической форме, мы знали с самого начала. Знали, конечно, и об их пацане, к счастью, уже не слишком мелком и вполне здоровом. Но вот о ком тесть не удосужился предупредить нас, так это о молодой наложнице Одноглазого и об её мелкой шмакодявке, внешность которой не оставляла сомнений в отцовстве. Скорее всего, Арунтий и сам не был о них в курсе, а агентура — она ведь как? Что ей велено выяснить, то она и выясняет. Велел наниматель разузнать о жене и сыне некоего человека, имя которого не поминаем всуе — агентура разузнала и доложила в лучшем виде, а уж о всяких там слугах, включая и молодых рабынь, и которая там из них с кем спит и от кого рожает, у нанимателя ведь не было вопросов? Ну так и нахрена им, спрашивается, лишнюю работу делать, да ешё и с лишним риском и самим на этом спалиться, и интерес своего нанимателя к подробностям жизни определённого человека спалить? Им разве за это платят? Так что, если рассудить по справедливости, то нет и не может у нас быть претензий к осведомителям тестя, честно выполнившим то, что им было поручено, и если на месте уже мы столкнулись с не самым приятным для нас сюрпризом, то это — уже наши проблемы. А сюрприз — млять, лучше бы их было штук пять, но другого рода! На проблемных мужиков или пацанов у нас хватило бы володиных "людей-амфибий", но тут-то — бабы! Рассчитывая на одну бабу, мы только одну бабу для возни с ней и подготовили, а их — опа, аж целых три штуки оказалось! Мир же вокруг античный, и если купаться в море нагишом приличия не возбраняют, то это ещё вовсе не значит, что порядочная баба может плескаться в воде с посторонними мужиками. Этого — уж точно не поймут-с. Мы Лисимаха прихватили только из-за того, что нам Хития евонная требовалась, которая давно уже "не из таких", а значит — только вместе с мужем. Но местных нанимать — палево, а три бабы вместо одной — многовато даже для спартанки.