Собака, которая любит - Криволапчук Наталия Дмитриевна - Страница 12

Впрочем, вернемся от профессиональных наставлений к истории моей стаи.

Бамби моя с первых же дней решила, будто главная ее задача в этой жизни - любить и радовать меня всеми доступными и недоступными ей способами. Ну, а моя, соответственно, - любить и баловать ее. В возрасте двух с небольшим месяцев, только-только появившись у нас, она - почти случайно - научилась сидеть по команде. И сидела она, прямо скажем, самозабвенно. Надо, не надо - плюхалась на крохотную свою попку, стоило мне лишь посмотреть в ее сторону.

Помню повторявшуюся неоднократно сценку: я сижу, к примеру, пью кофе на кухне, а Бамби старательно сидит у самых моих ног. Через минуту-другую, не выдержав вынужденной неподвижности, она начинает клевать носишкой, головка клонится, клонится... и вот уже уснувший щенок валится на бок и, не меняя позы, крепко спит пару минут. И вдруг: что ж это я разлеглась, когда хозяйке приятнее всего видеть меня сидящей?! Бамби встрепенулась, мотнула из стороны в сторону головенкой, отгоняя дрему, и опять уселась в образцово-показательной позе. И все начинается сначала, повторяясь до тех пор, пока я не уйду от стола.

С той же готовностью она выполняла все, чего бы ни заблагорассудилось мне от нее потребовать. Я сейчас чуть было не написала, будто дрессировать ее было сплошным удовольствием, да осеклась, поняв, что рискую соврать. Я вообще ее не дрессировала! "Уставным языком" я с собаками разговариваю редко, даже с овчарками избегаю лишних команд. Фоксам же нужно просто объяснить, что они должны делать, - и они выполнят. А можно и не говорить вовсе. Достаточно хорошенько себе представить. И пусть кинологи пытаются убеждать меня в том, что терьерам свойственно упрямство!

Помните, как Рольфушка "читал" объявление в Итальянском садике, на крыльце библиотеки? Несколько месяцев назад такие происшествия были для меня забавным курьезом, не больше, но с Бамби они стали нормой жизни.

Именно она заставила меня отнестись серьезно к "таинственным явлениям собачьей психики". С ней я окончательно уразумела, почему опытные инструкторы на дрессировочной площадке всегда настаивают на том, чтобы хозяин собаки еще до отработки той или иной команды как следует представил себе, ч_т_о и к_а_к должна сделать собака. Разумеется, в этом случае хозяин и сам меньше рискует ошибиться, но дело не только в этом. Для собаки нормально улавливать наши мыслительные образы и реагировать на них изменением собственного поведения - если, конечно, мы сами умеем хорошенько отсортировать желательные мысли от нежелательных. Вы не поверите, сколько человечье-собачьих конфликтов и недоразумений возникает просто-напросто от того, что собака добросовестно отрабатывает скрытые ожидания своего хозяина, не будучи в состоянии разобраться, хочет ли он чего-то или, наоборот, опасается!

Но пока - о Бамби, о моей Золотой Собаке.

А не любить Бамби невозможно. Все мои приятельницы выделяют ее из числа моих фоксов, находя в ней, не самой эффектной по внешности, неподражаемое очарование. Она и впрямь - ожившая цитата из Джека Лондона: золотое сердце, обернутое, правда, не в золотую, а в беленькую шкурку. Нежность и ласка, детские и материнские одновременно (даже по отношению ко мне) - это она, моя Бамби.

Очень характерно отношение к ней моего собственного мужа. Ревнуя за Рольфа, боясь, что из-за малышки тому достанется меньше моей любви, он - сознательно или нет - постоянно искал в ней всяческие недостатки. И глупенькая-то она, и вздорная, и слишком суетливая по сравнению с овчаркой! Надо признаться, поначалу я с трудом добилась от него хотя бы признания моего непререкаемого права любить ее и баловать. Но как же все переменилось, когда Бамби ждала первых своих детей!

- Сучечка ты моя щенная! - кудахтал над ней суровый хозяин. Эти приступы умиления и нежности повторялись все чаще, плавно переходя в стойкую и нескрываемую любовь.

Как я выбирала ей мужа! Точно родную дочку замуж отдавала. Впрочем, так оно и было. Одно утешение - дочка моя полюбила своего женишка всей душой, на контрольную вязку бежала вприпрыжку, нетерпеливо оглядываясь на меня, моментально узнав нужный нам подъезд громадного дома. Песик и в самом деле был хорош - один из первых в нашем городе привезенных из Финляндии племенных кобелей нового для нас типа. Дети наши удались на славу.

Она их не рожала - она дарила их мне. Они и были наши с ней общие, наша радость, наша сладкая забота. Для меня это было подлинное чудо творения: новая жизнь, задуманная мною, выношенная Бамби и рожденная нами вместе.

Никогда не возникает такого доверия, такой переходящей все границы нежности друг к другу, как при родах любимой собаки. Господь подарил мне эту радость неоднократно, и всякий раз она неповторима. Мы вместе мучаемся страхами, вместе испытываем ни с чем не сравнимое облегчение при первом писке новорожденного, вместе совершаем первый туалет малыша. А после - вместе не спим ночами, прислушиваясь к каждому звуку в гнезде, кормим, поим и воспитываем.

Именно после того, как мы родили и вырастили первых наших детей, Бамби открыла мне еще одну великолепную сторону общения - свои сны. Произошло это, как и многое, совершенно случайно, но теперь я бессовестно пользуюсь этим на практике.

Она, как обычно, спала у меня под бочком - раз уж я разрешила ей это в детстве, наивно было бы думать, что она откажет себе в этом удовольствии, когда повзрослеет. Я только-только погасила свет, готовясь уснуть, проделала свои обычные процедуры по избавлению от дневных мыслей и забот и, освеженная "информационной гимнастикой", лежала, расслабившись, не думая ни о чем. В этом состоянии я нередко подключаюсь к какой-то внешней информации. Тут лапки у Бамби легонько задергались, она "побежала" во сне. Я, сама уже в полудреме, лениво подумала: интересно, что ей снится? Должно быть, играет с Черным и маленькой дочкой? И в следующий момент...

Я сделалась собакой, идущей по охотничьей тропе. Влажная почва, песок с темными примесями, а вокруг неразличимой темно-зелено-буроватой стеной стоит лес. Отчетливо вижу только то, на чем сосредоточиваюсь в данную секунду, все остальное предстает немного схематичным, лишенным подробностей. И вижу я все с высоты фоксячьего роста.

Но запахи! Мощный, я бы сказала, тугой поток от влажной земли, пряный травяной запаховый фон, на котором я выделяю еще один, остро направленный поток. Этот резкий, даже неприятный мне, но будящий во мне что-то очень глубинное запах все усиливается, это он ведет меня вперед по тропе, заставляя торопиться. За спиной у меня кто-то есть тот, кто для меня важнее всего на свете. Не смотрю на него, да в этом и надобности нет. Он, мой самый главный, постоянно словно бы внутри меня, мы с ним едины и разделены одновременно, мы одинаковые и разные, и все мое существование связано с Ним. Во внутреннем языке собак нет, насколько я могу судить, слова "хозяин" в нашем смысле принадлежности, рабства. Их отношение к нам, по всей видимости, ближе всего к представлениям о боге, в самом всепроникающем, всемогущем понимании, пронизывающем и определяющем все их бытие.

Я иду на острый, чуть мускусный запах, я уже понимаю, что это запах зверя. Зверь для меня в этот момент - не враг и не добыча, но идти к нему мне нужно именно потому, что за спиной у меня Тот. Не то, чтобы зверь Ему чем-то угрожал, но не загрызть его нельзя. Так надо Ему, и это высший мой долг.

И я иду. Тропа приводит к какому-то лазу, я протискиваюсь внутрь, песчаные, слежавшиеся слоями стены хода сужаются, стискивают, я уже отталкиваюсь локтями, изворачиваюсь, пролезаю, проползаю - и тут передо мной невесть откуда возникает покрытая буро-желтой, длинной и жесткой, как иглы дикобраза, шерстью ляжка зверя. И я с наслаждением впиваюсь в нее зубами...

Не знаю, что вывело меня из этого состояния. Это не было сном - в комнате еще играло радио, все это время я даже музыку слышала и узнавала. Я словно бы наполовину была самой собой, лежащей в постели в обнимку с Бамби, но на вторую-то половину - ею, охотницей! По остроте ощущений это мое подключение к ее сновидению не сравнить даже с классическим медитативным состоянием, которым я овладела много позже.