Заклинатель кисти (СИ) - Абрамова Дарья - Страница 74

Священнослужители склоны говорить, что если ты совершаешь много хороших дел, то боги обращают на тебя свой взор и после смерти забирают жить в свою небесную страну. Вот только я не верю в это: после смерти все мы, и хорошие, и плохие, исчезаем, развеиваясь, как дым на ветру. Однако говорить такое - куда болезненнее, чем кормить ложью о возможном счастье в загробной жизни. Да и некоторые, если узнают, начнут, не сдерживаемые более ничем, творить бесчинства. Смешные создания, люди...

Не знаю, кто найдет это послание, но в душе надеюсь, что этим кем-то окажется либо Йой, либо Унир, потому что верю, что они более всех серьезно отнесутся к написанному. Есть еще господин Уджа... но мне не хочется, чтобы он видел меня такой. Слабой, готовой покорно принять свою судьбу, когда большую часть жизни все время делала наоборот, стараясь вырваться из ужасной жизни, к которой приговорил меня торговец-отец, отдав за долги в бордель, принадлежавший тогда еще дяде Линжа.

Я знаю, кто меня убьет, как он это сделает. И нет никакого средства предотвратить это. Человек в черном монашеском одеянии, являющийся ко мне во снах и наяву и шепчущий пустые обещания о спасении, если помогу ему, лжет. Как отец, как все прочие в моей жизни. Спасения нет, и приговор уже подписан. Вот только... кто составил его?.. Может, я сама? Своими безразличием и напускной спесью. Да, так проще всего полагать: когда виноват ты сам, то остается меньше места в голове для сожаления.

У каждого из нас есть своя история: прекрасная и ужасная, добрая и одновременно необычайно жестокая. Энки - паренек, который убьет меня, тоже имеют такую. Оставшись рано без родителей, он и младшая сестра попали к одинокому дяде, брату отца, который любил поиздеваться над ними. Надломленный этим Энки в конечном счете не смог более мириться с тем, что его любимой сестренке приходилось страдать, и убил родича, выставив все так, словно того зарезали ночью в закоулке бандиты. Однако не зря говорят, что стоит только раз убить, как лишаешься части своей человечности. Чувство вины и горькие воспоминания глубоко засели в юноше, то и дело больно раня его. Большую часть времени он сдержанно терпел, стиснув зубы и продолжая упрямо идти вперед.

Работать в заведении господина Уджа он начал чуть ли не со дня открытия, год назад, и всегда был мрачным и нелюдимым, разговаривая либо по надобности, либо с теми немногими, кому особо сильно доверял. В числе последних оказалась Йой, которая, словно ласковое весеннее солнышко, способна привлечь внимание многих - даже тех, кто поначалу враждебно настроен к ней. Через нее я и узнала, что Энки устроился сюда для того, чтобы прокормить и обеспечить лекарствами хворую младшую сестру. Однако скромным мечтам юноши не суждено было сбыться - несколько дней назад девушка умерла, и голоса, которые он стал недавно слышать, усилились, болезненно въедаясь в разум. Эхо ли это совести? Или, может, чувство вины? Так или иначе они сводят его с ума, обвиняя, насмехаясь... Энки рассказал мне об этом, слезно, словно просил помощи. Интересно, когда он вдруг начал настолько мне доверять?.. Наверное, после того, как Йой познакомила нас пару-тройку месяцев назад. Бедняжка так беспамятно влюблен в нее, что готов искать помощи у ближайших друзей работницы. Вот только Йой, похоже, не располагает взаимностью.

Я молюсь и молюсь, но, похоже, богиня-целительница Онмё остается глуха к моим просьбам облегчить ношу Энки. Голоса продолжают пожирать его, и скоро он придет за мной. Я знаю это.

Я могла бы побежать. Позвать на помощь. Искать защиты. Да только как же я от всего... устала. Устала убегать. Устала прятаться. Если я не могу добиться прощения этой несчастной души, то какой смысл жить в мире, где боги столь глухи к мольбам муравьев-людей?

Я слишком завистлива, упряма и жестока, чтобы попасть в божественные земли - все, что меня ожидает, холод и темнота вечного забвения. Но почему-то мне нестрашно. Я готова принять свою судьбу, какой бы глупой она ни показалась со стороны. Единственное, о чем сожалею... о том, как бы сильно хотела повернуть время вспять и предотвратить ужасное несчастье, на которое обрекла давно уж покойную куртизанку Дзю, которая долгое время была моей соперницей, когда работала на дядю Линжа. Однако как сильно бы ни желала, ничего уж не изменить.

Единственное, что могу сделать - предупредить. Того, кто читает это письмо, я прошу... нет, настоятельно требую - не искушайся сладкими речами змея, прячущегося под личиной старика в черном монашеском одеянии. Он может показаться искусным и всезнающим, и это действительно так, однако намерения его всегда черны, как безлунная ночь.

Интересно, явится ли ко мне вновь призрак Дзю? Такой бледный и печальный, смотрящий на меня со столь сильной и леденящей ненавистью, что перестаешь чувствовать тепло своего тела. Пускай и понимаю, что теперь уж слова эти - ничто, однако прости меня. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прос... (дальше почерк становится неразборчивым)

Глава 15. Пропавшие работники

Возвращаться в родной дом было... непривычно. Только тогда меня посетило осознание, что вся эта неприятная и чудная история с борделем заняла всего лишь несколько дней, когда как ранее казалось, будто прошло полгода или даже больше. Виной всему оказался, небось, водоворот событий, захлестнувший меня - такой сильный и яростный, жертвой которого никогда прежде не становился.

Домишко никуда не делся: все такой же крохотный и невзрачный - маленькая частица вытянутого барачного дома. В таких и живет большая часть простых горожан. Тесно, подчас шумно, да и условия не самые лучшие, потому что приходится то и дело думать, как правильнее и компактнее сложить вещи в доме, да только других вариантов нет... Вот только и не могу сказать, что меня так прям не устраивает жилище: лишь изредка посещает соблазнительное желание подыскать себе место получше или вообще попробовать переехать в город поменьше - и просторнее, и жизнь дешевле. Однако, как и в случае с большинством других своих капризов, я до сих пор ничего на этот счет не предпринял. Может, самое время задуматься всерьез?.. Впрочем, если не решу свалившиеся на меня проблемы, то никакого смысла в переезде не будет - мир уничтожит Великий дракон земли, ведомый страшным проклятьем, и все потеряет смысл.

Дома вещи оказались на своих местах, словно после моего суда он попал в нескончаемую череду бюрократических разбирательств, и до него очередь так и не дошла, а Уджа при помощи денег смог решить все вопросы вне очереди. Скорее всего, так и было. Дом, состоящий из одной-единственной комнаты, где чудом умудряются помещаться кухня, спальня и рабочее пространство. Стол для еды у нас небольшой и складной, и мы то и дело убираем его, когда стелем на ночь матрасы. Мы... ха, глупая привычка... я... потому что вот уже целый сезон живу один. После бордельной оживленности и суматохи это место казалось слишком скучным и грустным - кладезю неприятных воспоминаний и обиталищем тяжелой ностальгии, давящей на плечи подобно тяжелому грузу.

Оглядевшись и вздохнув, я прошел вглубь помещения и посмотрел на голые стены, где раньше висели гравюры, которые отец нарисовал давным-давно. Отчего-то их нигде не было, и не мог вспомнить, куда те могли подеваться. От осознания последнего сделалось неприятно - они же не могли просто-напросто пропасть. Кто-то забрал?.. Однако в голове всплыли слова Рюу о том, что я как будто изрезал полотна, и сделалось не по себе. Нет, никакие призраки и галлюцинации не появились, но припомнились все те случаи, когда я видел их... матушку и ту Унис, и отчего-то подумалось, что, может, все это так или иначе связано. Да только данное оказалось таким непонятным чувством, что никак не получалось обличить его в слова, и, вздохнув, оставил эту затею, пройдя к люку в полу, который ведет в небольшой погреб, имеющийся в каждом домишке на случай пожара (там преимущественно прячут ценности - с учетом, как часто в столице что-нибудь да горит, это обычное дело), и проверил его содержимое. Все ценные картины и свитки были на месте. Отлично. А то было бы очень жалко лишиться их - ведь некоторые из них перекочевали и вовсе из коллекции дедушки и бабушки по линии Унис.