Неприкаянное Племя: Сурвивалист (СИ) - Аразин Александр Михайлович - Страница 31

Потап помолчал, ожидая ответа. Но я молча сидел, рассматривая внутренний двор монастыря и суетящихся соорденцев. Выждав полминуты, Рубило понял, что ответа не дождётся. Снова развернув свиток, он откашлялся и приступил к объяснению:

- Я исключил из списка те семьи, у которых власти хватает, а вот с традициями плоховато. Для твоих целей больше подойдёт брак с девушкой из рода, который уже имеет могущественных союзников. Тут, конечно, возможны различные осложнения с союзниками Шиманьского и особенно - с господарем Логавы. Поэтому по-настоящему приемлемых для нас аристократов в списке совсем мало. Из всех, кого может интересовать союз с епископством, самый многообещающий...

- Потап, - внезапно я перебил друга, - если я правильно понял, Шиманьские - единственный род в королевстве, располагающий самой большой собственной армией. А у какого рода самые мощные политические связи?

Рубило уронил перечень на колени и уверенно ответил:

- Бреговичи, конечно, тут и вопросов нет. Если бы не князь Анастас Брегович, этот перечень был бы в пять раз длиннее.

- Бреговичи? - с сомнением переспросил я. - Но их же владения совсем в другом крае королевства, на побережье, если мне не изменяет память.

- Да. И они полностью контролируют всю морскую торговлю, а сын князя, Богдан Брегович - занимает должность Королевского Адмирала и руководит флотом Его величества.

Кивнув, я снова уставилась в одну точку, как будто мой взгляд был прикован к чему-то такому, что никто другой рассмотреть не мог:

- Я принял решение.

Потап подался вперёд, внезапно насторожившись: я даже не прикоснулся к перечню, не говоря уже о том, чтобы взглянуть на имена, которые мэр нанёс на пергамент, тщательно выбирая кандидаток. «Что же ещё он задумал?» - читалось в позе и взгляде Рубило.

- Я женюсь на дочке князя Анастаса Бреговича.

- Ха! - восхищённо выдохнул Потап. - Воровать - так миллион, жениться - так на принцессе!

Небольшое дополнение к 8 главе. Начал просматривать девятую и решил, что этот кусок будет уместнее в предыдущей.

В спальне было темно. Старясь не шуметь, чтобы не разбудить Ярославу, я тихо прокрался в комнату, быстро разделся и аккуратно лёг под одеяло. Однако все мои ухищрения были напрасны - девушка не спала. Как только я улёгся, Яри меня обняла и шёпотом спросила:

- Почему так долго?

Мне не хотелось обсуждать с девушкой свою предстоящую свадьбу; не знаю почему, но я винил Ярославу, как будто, подталкивая к династическому браку, она меня предала. Эта мысль тянула за собой следующую: «А что, если я ошибался? Что если никакой любви, с её стороны, не было?»

Почему-то считается будто мужчины - суровые, решительные, сплошь, из стали существа; они не танцуют, не плачут и не выносят проявления чувств... Однако, как же хочется, хоть изредка, услышать из уст дорогого человека: «Я тебя люблю». Мы вечно лезем напролом, преодолеваем трудности, берём на себя ответственность за других, и всё это с гордо поднятой головой и пренебрежительной улыбкой на губах, но даже самые крепкие железные гвозди, под сильными ударами, гнутся. Девушки, женщины считают, что в мужчине они получают поддержку, надёжное плечо, на которое можно всегда опереться, а мы стараемся их не разочаровать, и теряем время... Золотое время, которое, может быть, уже никогда не повторится.

Как же мне хотелось, в ту ночь, чтобы Ярослава сказала: «Люблю», простыми словами; чтобы взяла мою руку, положила голову на плечо и сказала: «Люблю». И не нужны широкие жесты или ещё какие-то слова - пусть будет тихий, еле слышный шёпот. И я бы тогда всё понял, обнял её и сказал... или ничего бы не говорил, а просто молчал, переполняемый счастьем. Но мы обсуждали дела ордена. Вопросы брака и наших взаимоотношений не поднимались; не знаю почему Яри их не затрагивала, я же промолчал, потому что боялся оказаться правым в своих подозрениях и услышать: «Я тебя не люблю».

Мы проговорили всю ночь. Постепенно, с обсуждения деловых вопросов, разговор свернул на какие-то пустяковые вещи. Никогда прежде я не испытывал настолько искреннего удовольствия от обычной беседы. Мы не заметили, как рассвело и только истошные крики петухов заставили нас насторожиться, выглянуть в окно, дабы понять, что наступило утро.

Глава 9.

«Музыка свадебного шествия всегда напоминает мне военный марш перед битвой»

Генрих Гейне

Лето, взобравшись на пик, покатилось вниз и чем ближе оно опускалось к осени, тем немилосерднее палило солнце, выжигая всё окрест. Уже не только чёрный люд, но и представители духовенства с аристократами поглядывали в синее безоблачное небо, гадая, когда пойдёт дождь. Об этом думал и князь Анастас Брегович, восседая в тронном зале своего родового замка, когда его мысли прервал звук фанфар.

Отголоски пения труб донеслись до самых дальних уголков парадного зала старинного дворца. В просторном помещении, увешанном древними боевыми знамёнами, царил смешанный аромат дорогих духов, пота и непрекращающейся интриги. Узкие стрельчатые окна-бойницы пропускали очень мало света и, даже летним днём, тут лежала настолько густая тень, что при зажжённых свечах это место казалось мрачным. Зал сам по себе гасил эхо. Многочисленные придворные и вассалы, собравшиеся здесь в ожидании событий, выглядели, как скопище почти неподвижных кукол.

В конце длинного, устланного коврами центрального прохода, на массивном серебряном, украшенном драгоценными камнями, троне восседал князь Анастас в парадных одеждах. Судя по его невозмутимому худому лицу, властитель не испытывал ни малейшего неудобства, ни от тяжести громоздкого головного убора, ни от изнуряющей жары. Узкий, сшитый по последней моде, фамильного жёлтого цвета камзол затруднял дыхание, а его высокий, накрахмаленный ворот давил на горло. В одной руке князь держал длинный резной скипетр, принадлежавший семье Брегович с незапамятных времён - знак высокого достоинства правителя. На коленях у него, в осыпанных драгоценными камнями ножнах, покоился древний стальной фамильный меч - реликвия, уступающая по значимости только родовому стягу. Этот меч передавался от отца к сыну со времён основания королевства Инурак, когда Всеволод Вещий объединил разрозненные племена под своей рукой. Теперь вес меча жестоко давил на старые колени - ещё одно из неудобств этикета, с которыми приходилось смиряться в ожидании прибытия этого выскочки из Риницы. В зале было жарко, как в печи: традиция требовала, чтобы все окна и двери оставались закрытыми, пока гость, явившийся с целью сватовства, не войдёт в зал со всеми положенными церемониями.

Князь слегка наклонил голову, к нему тут же приблизился его первый советник и верный вассал граф Матеуш Сикорский.

- Долго ещё? - нетерпеливым шёпотом спросил властитель.

- Теперь уже совсем скоро, Ваше Сиятельство. - Верный советник нервно переступил с ноги на ногу и пустился в объяснения: - Фанфары прозвучали уже три раза: когда кортеж епископа достиг наружных ворот, когда он вступил в главное здание и сейчас, когда процессия проходит через ворота во внутренний двор. Четвёртый раз фанфары прозвучат, когда ему позволят предстать перед вами, господин.

Тишина раздражала князя: он любил, чтобы звучала музыка, выступали артисты. Однако следовало уделить внимание делам насущным.

- Ты подумал о том, о чем я просил?

- Конечно, господин. Ваше слово для меня закон. Я сочинил несколько оскорбительных замечаний, которые могут пригодиться для ответа на предложение этого дема из Риницы. - Советник облизнул губы и добавил: - Какая самонадеянность с его стороны - рассчитывать, что ваша дочь польстится на возможность выйти замуж за дема! Что и говорить, это было бы блестяще.