Пять причин улыбнуться - Градова Ирина - Страница 14

Но я не испытывал сожалений по этому поводу. Наоборот, я радовался, что у меня есть этот домик. Есть возможность спасти женщину, которую я люблю… Но даже если бы в тот момент его не было, я ни секунды не колебался бы, чтобы продать квартиру. Я все сделал бы, на все пошел, лишь бы Елена вернулась… — Сергей смолк и о чем-то задумался.

Альке было неловко настаивать на продолжении, да и потом, этот рассказ вызвал в ней какое-то неприятное чувство. Что-то гнездилось внутри, но Алька еще не понимала, что именно. Сочувствие? Нет. Раздражение? Близко, но не оно… Пока Алька прислушивалась к себе, Сергей решил-таки закончить свою исповедь. Но продолжал он хмуро, без особого энтузиазма:

— Я продал дом и передал похитителям деньги. Эти «Махмуды» вытолкали шатавшуюся Елену из машины, и я, заграбастав свое сокровище, повез ее домой. Тогда я натерпелся страху. Мне казалось, меня кинут, они не приедут или приедут, но без нее. Я боялся, что меня убьют. Но еще больше — что мертва она. И когда все обошлось, я первым делом предложил ей выйти за меня. Глупо, конечно… Она еще не оправилась от потрясения, а я полез к ней с этой ерундой… Елена посмотрела на меня… Черт, я даже не могу объяснить, как она на меня посмотрела. Я замял тему, решил подождать… Мы провели прекрасную, нет, восхитительную ночь… А наутро я проснулся один. На столе лежала записка. Коротко и просто: «Не ищи. Я не готова». Я не поверил и бросился на поиски… Вот тогда и выяснилось, что я ничегошеньки о ней не знаю. Кроме того, что она читает, о чем думает и что чувствует…

Никакой Елены Плисовой я так и не нашел. Целое море Елен, несколько Плисовых, но ее среди них не оказалось… Отец — он невзлюбил ее, хоть и видел всего один раз, — почему-то сказал, что так и должно было кончиться. Я тогда вспылил, наговорил ему гадостей, но он даже не обратил на них внимания. Все думал о чем-то… А потом жизнь дала мне еще одну затрещину, но уже по другой щеке. Папы не стало…

Сергей смолк, но так и не повернулся к Альке. Ее мнение его не интересовало. Весь этот рассказ, вся эта исповедь была нужна лишь для того, чтобы выплеснуть наконец то дерьмо, что скопилось в его душе за последние несколько месяцев. А может, и за целую жизнь? «Замкнутые люди нередко нуждаются в обсуждении своих чувств больше, чем люди несдержанные», — кажется, так было в «Джен Эйр»?

Этот длинный рассказ вызвал в Альке смешанные чувства. Она жалела отца Сергея, самого Сергея, страдавшего из-за смерти отца, но не Елену. Эта Елена Плисова представлялась Альке каким-то сказочным персонажем. Она казалась слишком идеальной, чтобы быть настоящей.

Или Сергей приукрасил? Нет, не может быть. Алька смотрела на него и понимала — не может. Этот хмурый человек способен сохнуть только по такой, как Елена, — загадочной, умной, яркой. Ни по кому другому…

И вдруг до Альки со всей ясностью дошло, какое чувство мучило ее во время рассказа. Ревность.

Глава 6

СЮРПРИЗ ОТ «АЛЬБИНЫ»

Перегоны на этой ветке были особенно длинными, но Алька уже научилась этим пользоваться. Даже скомканная набившимися в вагон людьми, она умудрялась открыть сумочку и вытащить книжку. Дочитанную «Джен Эйр» сменили «Сто лет одиночества» Маркеса.

Книжка, замусоленная и, похоже, читаная-перечитаная до нее, досталась Альке случайно. Она нашла ее под кроватью, в пыли, в той комнате, куда поселил ее Сергей. По поводу найденной книги Сергей выразил бурную радость: «Вот те на! А я думал — заиграли!» Он собирался забрать у Альки книжку, но она крепко зажала ее в руке. «Читай, если хочешь», — равнодушно бросил Сергей с таким видом, словно Алька ни черта не понимает в его высоких материях.

Но Алька не только захотела — ей даже понравилось. Понравилось так, что вот уже несколько дней она не могла оторваться от перипетий рода Буэндиа. Это было круче, чем самое залихватское мыло, глубже и трагичнее…

По настоянию Сергея Алька пролежала в постели неделю, пока врач не сказал, что теперь она может выйти на работу. И Алька, все еще слабая после болезни, поехала в агентство, где ее тут же загрузили бумажками и ответами на звонки. Но Алька даже обрадовалась. Больше всего она боялась, что Кобра не станет слушать печальный рассказ о ее болезни и немедленно избавится от нерадивого сотрудника. Слава богу, обошлось.

Доставив какому-то верзиле внушительный конверт, Алька с легким сердцем возвращалась в офис. Сейчас она отметится, ответит на пару Кобриных вопросов и поедет домой, читать свою книжку.

Но кое-что ее все-таки огорчало. Телефон белокурого ангела, с которым Алька рассчитывала встретиться, исчез в черной дыре — дырке в Алькином кармане. От досады Альке хотелось кусать локти. И самое обидное — виной всему была ее собственная лень. А ведь она клялась и божилась, что зашьет куртку. Еще тогда, когда потеряла адрес Сергея.

Ангел улетел в свою голубую даль, и Альке оставалось только смириться. Она утешила себя мыслью, что Олег, как и большинство мужчин, лишь казался милым и отзывчивым. А на самом деле был Санькой в ангельском обличье.

Легко взбежав по ступенькам светло-серого здания, Алька нажала кнопку домофона и произнесла заветную фразу:

— Курьер в «Альбину».

Охранник, крупный парень лет двадцати, с карими, блестящими, как надраенный пол, глазами, улыбнулся, увидев девушку. Алька ему нравилась. Она была веселой и хорошенькой. Уже несколько раз он предлагал ей встретиться «в нерабочей обстановке», но она все время отказывалась. Таких, как Пашка, полно в Сосновке. Стоило ехать в Москву, чтобы раздобыть такое же сокровище?

— Привет, куряночка! — поприветствовал ее Пашка.

— Здорово еще раз, — улыбнулась в ответ Алька. Если не рассматривать Пашку как жениха, то он очень приятный парень. Чем-то похож на крупного, хорошо откормленного жеребца. К тому же Пашка приезжий, как и Алька. Только прибыл он в столицу не из Курской области, а из Пензы. И вроде освоился здесь неплохо. Общаясь с этим рослым детиной, Алька чувствовала себя на месте. Не нужно обдумывать каждое слово, чтобы не попасть впросак.

— Как съездила?

— Ничего. Моя-то у себя?

— Кажись, на месте. Что-то она сегодня нервная. Обычно просто глазами стреляет, а тут чуть взглядом не сожрала. День у нее, понимаешь, не задался. Сначала хозяин приехал с какой-то бабой. Чё за баба, не знаю, но расфуфыренная! — Пашка мечтательно закатил глаза, словно воображая, что она приходила к нему. — Ноги от ушей, духами — за километр тащит… Вся из себя… Не знаю, чё они приходили. Вообще-то Виталь Гнатич здесь нечастый гость. Приезжает только по случаю… А потом приперся какой-то тип, прикинутый плейбой. — Плейбоями Пашка называл всех, кто выглядел чуть симпатичнее обезьяны. — Видать, с бабками. Ну Влада и пошла его обхаживать. Ты бы к ней сейчас не совалась, а то попадешь под горячую руку…

— Блин… Домой хотелось пораньше. Почитать. Мне тут книга попалась, — важно сообщила Алька. — «Сто лет одиночества». Мощная вещь.

Пашка, не озабоченный проблемой самообразования, только хмыкнул:

— Читай, читай. Может, поумнеешь. Поступишь в институт и пошлешь на хрен эту работу.

— А может, и пошлю, — воинственно заявила Алька. — Ладно, пойду-ка я наверх. Не дай бог Кобра хватится.

— Как-как? — расхохотался Пашка, выпростав из-под больших губ белоснежные крупные зубы. — Кобра? Она и есть…

Алька не выдержала и тоже рассмеялась. Уж очень Пашка заразительно хохотал. Веселье нарушило появление Ларочки — Ларисы Аркадьевны, она замещала Кобру в те моменты, когда та занималась клиентами или подолгу гипнотизировала менеджеров, втолковывая им, как правильно работать.

— Ты документы отвозишь или с охранником зубоскалишь? — немедленно взорвалась Ларочка. В отличие от Кобры, она не могла воздействовать без крика — шипением и взглядом.

Ларочка была пухленькой, как сдобная булка, и очень легко выходила из себя. Тем более недавно она развелась с мужем — он ушел к субтильной девочке, ровеснице Альки.