Служба без опасности. Последний шанс палача (СИ) - Возный Сергей - Страница 56

И настал ад.

Большинство братьев срезало в первые секунды, кое-кто успел рухнуть и откатиться даже – свинцовая строчка с высоты автомобильного сиденья нашла их везде. Просели на скатах громадные «гранд-чероки», зеркальный лак превратился в уродливое решето, стекла брызнули и осыпали все вокруг тусклыми алмазами. Брат Михаил, лишенный слуха и речи, брат Захария… просто тела теперь. Как и Мастер. Как и сам Серафим, живущий до сих пор по чистой случайности. Красивая идея на глазах рассыпалась в прах, и не было больше ни Серафима, ни Сергея. Осталось подняться в рост, принять свой кусочек общей судьбы, потому что завтра уже не будет.

Картечный заряд достал Серафима аккурат на подъеме – в грудь лупанул, вышибив воздух. Земля ударила по спине, попытался вдохнуть… получилось, в отличие от Мастера. Свинцовые шарики застряли в многослойном кевларе, динамический удар сломал два ребра, но не убил. Темнота, затянувшая небесную синь, оказалась вполне проницаемой – серой, как летние ночи на Севере. Из жемчужной серости соткалось, вдруг, женское лицо, невыносимо прекрасное и безумно грустное, заслонило собой все вокруг.

- А я помню тебя, - сказал Серафим, наполняясь покоем, растворившись полностью в глубоких и печальных глазах. – Я видел тебя в тундре. Ждал тебя. Ты не послала за мной ангела, пришла сама! За что мне, грешному, такая великая честь?!

Женщина, сотканная из тумана, взглянула без улыбки, серый лик уже таял, рассыпался, не догнать. Не оторваться и не воспарить из тяжелого тела! Серафим закричал от тоски, жемчужная серость поглотила крик, будто вата, но кое-кто его, все же, услышал.

- Гля, этот живой! – донеслось из пелены, и лицо возникло опять. Другое лицо. Мужское, грубое и вполне жизнерадостное.

- Очухался, жмурик?! Ну, поздравляю, жить будешь!

Часть 3. Глава 14

Глава 14

Шок и электрошок

Сон был тревожным. Мелькали вокруг гибкие звериные тела, бородатые люди кричали о чем-то беззвучно, Дина протягивала руки, и бурлящая река уносила ее. Воздуху не хватает, оттолкнуться посильней, вынырнуть!

Явь оказалась не лучше. Холод, боль и яркий свет сквозь веки.

- С пробуждением тебя! – поприветствовали Глеба весело и оптимистично. Куда приятней на слух, чем фразы, доставшиеся недавно Серафиму. Сравнивать, впрочем, Глеб не мог, а прочие органы чувств решительно слуху противоречили. Не нравилась прочим органам окружающая обстановка!

Комната – маленькая, без окон, с ослепительной лампой у потолка. Кафель на полу и на стенах, сливное отверстие в углу, кран со шлангом. На душевую сие помещение походило как «зона» на санаторий, а крепкие скобы в ближайшей стене усиливали впечатление. К скобам прикреплены два металлических тросика, тонкие, но тоже, на вид, прочные, замыкаются кольцами наручников на запястье и на щиколотке. Иных украшений Глеб на себе не заметил – как, впрочем, и одежды, не считая труселей.

- Ты, парень, прости меня за антураж, но это для лучшего понимания, - собеседник, расположившийся на стуле в дальнем углу, одет слегка теплее и куда приличнее Глеба. Всё те же холщовые брюки и гавайка, будто только что с пляжа.

- Человек в трусах гораздо быстрее осознает серьезность ситуации, - продолжил Макс лекцию добродушнейшим тоном. – Кандалы тоже в твоих интересах, чтоб не дергался зря, и чтобы мы быстрее друг друга поняли. Пришли бы к консенсусу, как говаривал Мишель Горби. По достижении согласия тебе вернут одежду, и мы спокойно попьем чайку, или даже покрепче.

- Может, хватит словесного поноса? – поморщился Глеб, принимая, наконец, сидячее положение. – Это ты меня вырубил?

- Да ну, что ты?! Стар я для таких дел. А вот подчиненные твои очень даже в форме, есть силушка. Понимаешь, о чем я?

- Я пока вообще ни хрена не понимаю, - сказал Глеб, пробуя встать. Голова закружилась, тросы потянули за руку-за ногу… обратно, в общем, бухнулся.

- Мне, для начала отлить и одеться, потом объяснишь, чего тебе надо.

- Многовато желаний, для начала, - покачал Макс головой. – У меня вот всё гораздо проще. Единственную вещь от тебя хочу поиметь. Компру, что ты наснимал в «лихие 90-е». Нехорошо ведь получилось – я тебе, значит, помог поставить бизнес, снабдил техникой, а ты взялся делать «левые» съемки. Сам хоть помнишь, КТО у тебя на тех пленках?

- Тебе какое дело? – небрежный тон Глебу вполне удался, но в груди нехорошо защемило. Компромат из ТЕХ ВРЕМЕН – это вам не дурацкие шутки с тросами, тут совсем другим раскладом пахнет.

- Ты мне с бизнесом помог, я отработал. Дальше пошли мелкие шабашки, и ты к ним никаким боком.

- Тоже верно, - огорчился Макс. – Ну, вот никак ты не хочешь виноватиться! Вынуждаешь, прямо-таки, сказать тебе в лоб грубую правду!

- Слушай, всё это занятно, но уже не смешно! – изобразил Глеб раздражение. Надежда оставалась даже сейчас – рассмеется приятель-собутыльник, скажет что-нибудь про реалити-шоу, можно будет дать ему в морду, или похохмить вместе. Даже сейчас такой вариант казался естественней, чем дикая перемена, случившаяся с Максом-обаяшкой. Максом – цивилизованным бизнесменом. Максом – героем Света, обрушившим в прах Мастера – повелителя темных сил. Потом Глеб вспомнил про пулеметы, и мерзкое ощущение в грудной клетке резко усилилось.

- У вас, богатых, свои причуды, но человеком-то будь! Чего ты мне понты колотишь?! Пугать решил?! Ждешь, пока обделаюсь?!!

Закончить мысль не успел – рука Макса поднялась с колена, и в мозгу Глеба полыхнуло, вдруг, ослепительно-белым. Боль – короткая как удар молнии и такая же мощная.

- Б… - прошептал Глеб, обнаружив себя на полу, в неудобнейшей позе, будто судорогой перекрученного. – Ты чё ж делаешь, гад?!

- Ну, извини, - отозвался Макс невозмутимо, из поднебесья откуда-то. С недостижимой высоты стула.

- Это было всего двести двадцать вольт, а дальше по нарастающей. Не заставляй меня быть подонком, расколись прямо сейчас.

- Анекдот помнишь? – слизистая во рту пересохла, слова теперь выползали пыльные, как через наждак. – Про Василия Иваныча с Петькой? Типа, гад ты, Василий Иваныч, запоминать надо было военную тайну, а теперь пытают зря.

- Намекаешь, что ты невинное дитя? – прищурился Макс, поигрывая пультом. Маленьким таким пультиком, почти как от телевизора – а вместо «громкости» там, наверное, вольты прописаны.

- Намекаешь, что нет у тебя компры на уважаемых людей, элиту нашу национальную? Нехорошо врать, Глебушка, ай-я-яй! Они, значит, в Кремле ночей не спят, думают о России, а ты на них камень за пазухой?! Мало ли, кто кем был в проклятые 90-е, зачем сейчас старое поминать?

- Так это они тебя подрядили?

- Неважно. Люди сейчас в политике и большом бизнесе, а для иностранных партнеров очень важно хорошее реноме. За сохранение такового люди готовы и убить, и озолотить, а возможности у них – сам понимаешь. Отдай свои мерзкие записи, по любому внакладе не останешься.

- Я тебе всё отдал. Еще тогда.

Судорога – бесконечная, рвущая мышцы, крутящая…

- Вот не хочешь ты по-хорошему, - голос Макса сочувственный как у доктора. Сидит на корточках, близко, а не достанешь. Даже если хватит сил, если смогут сведенные мышцы сделать рывок.

- Не хочешь по-хорошему, потому что упрямый. Считаешь всех дураками. А ведь есть твои бывшие сотрудники, с кем ты, бесстыжий, снимал про людей гадости. Они тебя давно сдали, Глебушка, и не за тридцать сребреников, а за нормальное бабло. Жаль, что поздно, а то б я из тебя еще в той тюряге всё бесплатно выдавил! Зато сейчас готов отвалить тебе вполне приличные деньги, подумай.

- А пошел ты…

На этот раз стянуло конкретно, дугой выгнуло. Сознание потерялось на краткий миг, вернувшись с целым букетом ощущений. Пустыня во рту, сердце бьется об грудину, липкий пот пот со лба. Фиговые дела, однако! На сколько еще тебя хватит при такой интенсивности? Можно плюнуть, конечно, и сдать всё сразу, но тут как раз имеются нехорошие подозрения…