L.E.D. (СИ) - "Illian Z" - Страница 103

Но сейчас меня больше волнует собственный любимый:

— Ты как, маленький? — тревожно спрашиваю.

Любое насилие, любой громкий звук может спровоцировать приступ, и сейчас, по судорожному сглатыванью и расширенным зрачкам понятно, что кризис. Но когда я рядом, должно быть легче.

— Н-нормально, — старается глубоко дышать и убедить самого себя не паниковать. — Почему он так сделал?

— Не знаю, — честно отвечаю.

Конечно, гомофобия принимает уродливейшие формы, но чтобы доходило до такого вот, прямого, неспровоцированного насилия в кругу семьи…

— Зато я знаю, — Бек вернулся, наверное, устыдившись своего бегства. — Ох и бардак же здесь!

Конечно, в нашем с птенчиком теперь уже общем доме было довольно чистенько, если не считать мелких огрехов вроде пепельницы и иногда валяющихся тут и там вещей, но полукровка поддерживал почти идеальный порядок, и залитая кофе тканевая скатерть, засыпанная осколками не менее, чем трёх разбитых кружек, — это катастрофа.

Птенчик хочет что-то сказать, но у Бека звонит телефон, и он показывает жестом, мол, потом.

— Да. Да, конечно приходи. Удобно. Сделаем. Приноси. Нет, не сложно. Нет. Нет же! Хорошо.

Сбросив, поясняет нам:

— Дэниел. И вот как надо, учитесь! Позвонил, предупредил, ещё и гостинец принесёт!

Я с птенчиком вновь виновато смотрим в пол, пока полукровка не вздыхает, и не начинает сгребать осколки со стола. Мы помогаем Беку прибрать остатки неудавшегося распития, а он поясняет свою осведомлённость:

— Чарли рассказывал, что Эрик очень тяжело расходился с женой. Как обычно, не могли поделить ребёнка. Так она похитила крошечного ещё сына, и угрожала убить и его, и себя.

— Она ненормальная? — интересуется птенчик.

— Да нет, просто сорвалась. Её подлечили и выпустили, но отсудить Макса Эрику стало намного проще.

Полукровке и мне ли не знать, что такое «просто сорваться». Когда ещё секунду назад — всё хорошо, а потом — непоправимое. Но всё же как это вяжется с нападением Эрика?

— Хорошо, но причём здесь это? — выдаю свои мысли вслух.

— Он увидел мои шрамы, — Бек указывает на одну из рук. — И решил, что я такой же.

— Но у вас с Чарли не может быть детей! — наивно возмущается птенчик.

Но я его в этом поддерживаю:

— И Самиру он не видел.

— Это не важно, — Бек аккуратно складывает испачканную скатерть замедленными, неточными движениями. — Но я могу и ошибаться.

Да, полукровка несколько опрометчиво надел рубашку с коротким рукавом — конечно, она ему шла, он вообще не носил нестильных вещей, но абсолютно не скрывала уродливых шрамов. Недостаточно всё просчитал, или решил перед Эриком не стесняться?

Тем временем малоразборчивая ругань подутихла, и дверь позади нас отворилась, впустив сначала Чара, а затем — Эрика. Тот выглядит не менее виноватым, чем мы, и спрашивает:

— Бекверди, можно с тобой поговорить?

— Только без насилия и не на улице, там холодно, — соглашается полукровка. — Пойдём в зал.

Смелый. А в Чаре замечаю некую неуверенность, когда он провожает брата и жениха взглядом. Ещё бы, если Эрик откалывает такие номера.

— И что это было? — интересуюсь.

— Он принял вероятное за действительное. Я ему объяснил, что Би не такой, и мы никогда не окажемся в той же… жизненной ситуации, что и он. Из-за чего он… вспыльчивый.

— Да уж, кровь горячая.

— Не горячей, чем у тебя, — птенчик сложил руки на груди и смотрит на меня с укором.

Научился же. Явно от Бека. А ещё он так вовремя со своими претензиями, не передать просто!

— Пятном лучше займись, — осаживаю я его немного резко. — А то потом не отстирается.

— Ой, точно, — любимый осматривает потёки на ткани, а потом стягивает через голову водолазку, чтобы тут же сунуть её под кран, а самому остаться в полуобнажённом виде. Крайне соблазнительном, и в котором я уже никому не позволю его видеть.

— Найди что-нибудь, — толкаю Чара в плечо.

Он не сразу понимает, что я прошу какую-нибудь одежду для птенчика, но когда соображает, выйти из кухни ему всё равно не позволяет Эрик. И, кажется, он опять не в себе и хочет броситься:

— Ты, из-за тебя!

Видимо, магия Бека — универсальна, и он нажаловался так убедительно, что даже вон, последнего гомофоба проняло.

Чар же не боится, и даже защищаться не пытается, как будто знает, что брат на него не нападёт. Тот, впрочем, медлит. А ситуацию разрешает, как в какой-нибудь мелодраме, дверной звонок.

— Я открою, это Дэниел, — кричит Бек из коридора.

Быстро же он обернулся. Но у него наверняка есть личный автомобиль с водителем. А момент для разборок упущен, братья едва ли не одновременно рычат друг на друга:

— Потом поговорим.

Ди проходит к нам, на кухню, ничего не подозревая о конфликте, осматривается, протягивает Эрику руку для знакомства.

Картина со стороны — презабавнейшая. Вся наша довольно дружная нетрадиционно ориентированная братия сгрудилась вокруг единственного натурала. Вот и кто теперь секс-меньшинство? Едва вслух не усмехаюсь, но ловлю взгляд Ди уже на себе. Чуть более заинтересованный, чтобы быть вежливым.

А потом он смотрит на птенчика, который так и остался в беззащитной полураздетости. И едва заметно, так, что это не выглядит невежливым, искривляет краешек рта. Аристократическая благовоспитанность. И тут понимать нечего. Оценивает, как я мог влюбиться в это худосочное, взъерошенное создание.

Конечно, со стороны тут любить абсолютно нечего. У того же Ди — тело спортивное, подтянутое. И я видел множество привлекательнейших именно что тел, не все мои клиенты — «а ну кому за полтинник». И выше любой конкуренции — пластичный, как животное, Бек.

Но вот именно, что тел. Конечно, и птенчик мой далеко как не уродлив, но дело не в моей извращённости, иначе бы меня и на каждого школьника тянуло, и я б уже срок сидел. Дело в том, что это — он. Вот просто — он и всё.

— Знаете, что, братцы-кролики? — нарушает молчание, образовавшееся после взаимных вежливых приветствий, Бек, обращаясь к Чару и Эрику. — Мы все, наверное, вас здесь оставим. Пока вы не напьётесь вместе, наедине, как следует, и не порешаете свои внутренние семейные проблемы, мы к вам не вернёмся.

Те хотят что-то возразить, но куда там — тон Бека и его, в общем-то, разумное предложение не может найти себе убедительных контраргументов. Разве что у Ди находится что-то похожее:

— А как же… — кивает на сумку, явно с ноутбуком, у себя в руке.

— Какая тебе разница, где печатать? — невозмутимо пожимает плечами полукровка. — А ты чего разделся? — обращается уже к птенчику.

— Испачкался.

— И что, тебя эти мужланы так и держат голышом? Сейчас же идём искать тебе одежду, отдай!

Решительно отбирает у птенчика мокрую одёжку, и подталкивает его впереди себя. Да ещё и успевает бросить на всех нас укоризненный взгляд. Но если кто и умеет заботиться, то это Бек. Иногда, правда, весьма своеобразно, но зато его усилия идут дальше намерений.

— И куда же мы все пойдём? — задаю я один из очень умных вопросов, когда уже в коридоре ловлю выбежавшего на меня птенчика в футболке, которая ему велика. Прижимается ко мне, явно позабыв, что мы не собирались Эрика ставить в известность. Впрочем, он не видит.

— К вам, — невозмутимо и логично отзывается Бек. — Если вам можно приходить без приглашения, то и мне можно.

И не поспоришь же. Делаю отчаянную попытку посопротивляться:

— У нас еды столько нет.

— Вот это-то как раз не проблема, — улыбается Бек и кричит на кухню: — Чарли, принеси белый и красный пакеты с улицы!

Никакой вежливости, тон едва ли не приказной, но Чар слушается, и уже через полминуты вручает мне и Ди по холодному, припорошённому снегом, магазинному тканевому пакету. Ну да, он же накупил продуктов на всех на неделю.

— Теперь всё нормально? — ехидничает Бек.

Обречённо киваю. Не могу же я ему сказать, что присутствие рядом Дэниела уже наэлектризовывает нервы. Нельзя нам быть вместе, даже не наедине. Слишком это неправильно, слишком странно и неуютно для нас обоих. И я почти что розами на коже могу ощутить, как он источает жгучую зависть, наблюдая за птенчиком. Это только на словах он признал поражение. Чувства — не скрыть, они намного сильней. Но я точно знаю, что он не позволит им просочиться наружу.