L.E.D. (СИ) - "Illian Z" - Страница 96

Эрик с кем-то разговаривает на кухне, ни его, ни собеседника мне не видно. Может, что и с птенчиком, и тогда любимого нужно спасать от гомофобной ярости. К тому же, пить хочется так, что даже не хочется ссать. Значит, точно нужно выдвигаться. Меня почти и не шатает.

Разговаривает Эрик, оказывается, по телефону:

— …нет, я же сказал, я сам перекую Даймонд. Нет. Нет. Ещё пару дней. Да я знать не знаю, какая к дьяволу внучка, спроси у этих психопаток сам. Может, пару дней. Нет, скажи Максу, что Чарльз не приедет. Нет.

Понятно. Скучные разговоры с родственниками или друзьями, на чьё попечение были оставлены дом, цветочки на окнах и дети. Но вот в другой руке парня, не держащей телефон, было нечто интересное. Початая бутылка светлого пива. Запотевшая. Значит, этот напиток богов рангом пониже олимпийских, был ещё и прохладным.

Я воззрился на неё как умирающий грешник на Святой Грааль, и Эрик, заметив мой взгляд, быстро договорил, сбросил звонок и выдал мне неодобрительное:

— Чё?

— Где ты его взял?

— Пиво-то? — Эрик поболтал заветной золотистой жидкостью, — да этот, светло-соловый мелкий ваш принёс, как его зовут-то… В холодильнике ещё есть, возьми.

Вынув из холодильника близнеца первой бутылки, откупориваю и жадно присасываюсь к горлышку. Живая вода. Амброзия. Нектар. И только после нескольких общеполезных глотков до меня доходит, что я что-то недопонял.

— Соловый? Может, солодовый? И как это вообще?

— Можно и солодовый, — усмехается Эрик. — Ну, белобрысый. Бля, кажется, я на своём ебучем ранчо одичал малость. Уже по масти назвал человека.

Ополовинив сосуд жизни, задаю довольно провокационный, но интересующий меня вопрос:

— А тебя не смутило от него что-то брать?

— Нарываешься? — Эрик смотрит на меня тяжело и как-то не очень доброжелательно. — Намекаешь, что от пидора что-то стрёмно брать? Да после той пьянки, что мы вчера закатили, я бы и от самого Сатаны через посредство Екатерины Медичи пиво бы взял. Даже будучи действующим Папой Римским.

— Ты пока только настоящий папа, — киваю на телефон на столе. — Как сын?

— Нормально. Ты соскочить хочешь?

— В чём дело? — отставив бутылку, повожу плечами.

— Да в том, что этот мелкий хозяйничает здесь, как будто он у себя дома. Принёс пива, еды какой-то, поболтал со мной и пошёл в ванную, как так и надо.

— А так и надо. Он тут как бы живёт.

Я готов выслушивать любую реакцию, а если ещё Эрик сможет сложить дроби и связать кольцо на пальце птенчика и точно такое же, болтающееся на цепочке у меня на груди, то будет эпично. Но он то ли невнимателен, то ли сознательно игнорирует очевидный и правдивый вариант, потому что принимает за истину совсем другое:

— Комнату студенту сдаёшь? Ну, неплохой бизнес. Хотя я теперь точно уверен, что ты из якудз, не меньше.

— Неправда, — усмехаюсь. — У меня глаза не настолько узкие. И ростом, как видишь, повыше япошек буду.

Вообще, я уверен, что что-то азиатское во мне всё-таки немного присутствовало. От прабабки по линии отца, который был «человеком мира» без определённой национальной принадлежности, и есть подозрение, что если бы он не погиб, долго бы в семье не задержался. Как знать, может, где-то в Оклахоме или в Сибири у меня есть старший брат. Или сестра. Ну и в случае чего, своё поведение я могу несколько на гены свалить.

— Нет, я имею в виду твои татуировки. И если ты не мафиози, то… псих?

— У людей слишком предвзятое отношение к татуировкам, — криво усмехаюсь. — Почему сразу псих? Просто дурак был. А татуировки — они как дети. Большая ответственность и на всю жизнь.

— Не напоминай, — отмахивается Эрик. — Ну, вроде цветы — не голая баба и не тигры эти ублюдские. Почему цветы?

Осторожно меня обходит, не переставая прикладываться к бутылке, осматривает со спины.

— Думаешь, я знаю? — отзываюсь. — Сам сказал, не баба и не тигр.

— Уел, — хмыкает Эрик, и снова возвращается в моё поле зрения. –Грамотно. С такой росписью под капеллу мало кто заметит шрам на лице.

— Благодарю, что напомнил, — кривлюсь. — Раз второй ты не заметил, то помогает.

— О, действительно. Ужас какой. Это от чего у тебя так? Авария?

— Если я скажу правду, то ты мне никогда не поверишь, что я не бандит, — улыбаюсь. — Будем считать, что несчастный случай.

— Окей, не лезу, — легко соглашается Эрик. — Ты вообще парень аккуратный, я так и не смог из тебя, даже пьяного, что-то выудить.

— Потому что меня надо трезвого спрашивать, — парирую.

Эрик, поставив на стол опустевшую бутылку, садится, хлопая по карманам характерным жестом. Наконец, находит знатно измятую пачку, выцарапывает из неё более-менее целую сигарету, и только тогда отвечает:

— А толку? Всё свалишь на «несчастный случай». Хотя я тебе в душу не лезу, не подумай. Просто… я немного не отошёл. Странно это всё. Шокирует. Приехать смотреть невесту, а получить… Я так думаю, ты привык к ним всем, а я как-то… — Эрик на несколько секунд замолкает, раскуривая сигарету, потом договаривает: — Но никогда не задумывался, что за это могут избивать… и, наверное, вчера сильно погорячился с братом.

Понятно. Выходит, они с птенчиком успели поболтать. Неудивительно, любимый с каждым, наверное, найдёт общий язык и подкупит своей искренностью и непосредственностью. А мне остаётся только мысленно шипеть с раздражённой змеёй в унисон от ревности и надеяться, что у меня получится отогнать всех, кто только посмеет даже посмотреть в его сторону с вожделением.

— Это твоё дело. Сиди, думай. Собираешься куда-нибудь пойти?

— Я не понял, — хмыкает Эрик, — это ты так меня ненавязчиво выгоняешь или предлагаешь продолжить попойку?

— Если надолго обосновался, то договор аренды подписывай. А если так, на пару дней, то так живи. Только проветривай после курения.

— Это хорошо. А то ни мать, ни тётка домой не торопятся, а гостиницу я не бронировал. А куда бы хотел пойти, так это только спать. Если нужны деньги, то я отдам.

— Обидеть хочешь? — возмущаюсь. — Только не всё пиво выпей и еду сожри, нам оставь.

— Нам? — переспрашивает Эрик. — А, понял. И это, у тебя дома-то кроватей хватит, а то я как-то нагло занял одну, двуспальную.

— Ну пусть она за тобой и остаётся.

— Неудобно как-то.

— Неудобно сам знаешь что через что делать, — злюсь.

На кровати в спальне родителей и так никто не спит. У птенчика давно облюбовано логово в моей комнате и, если он разрешает, или у нас каким-то образом совпадает режим сна, я охотно забираюсь к нему под бок. Но иногда у него обостряется паранойя или просто вредность, и я угрюмо обитаю на диване. А вот на двуспальной, шикарной, казалось бы, кровати, и очень удобной к тому же, происходит только самое неприятное. Насилие. Или я добровольно ухожу на неё лежать и запираюсь, когда мне особенно плохо, а лекарства перестают помогать. Конечно, каждый раз меняется постельное, и я как-то хотел её просто передвинуть в другую комнату, но… обычное чувство неприязни к этому предмету острей.

— Хорошо, договорились, — ожидаемо быстро сдаётся Эрик. — Ближе к вечеру тогда снова на кухню выползем, сговоримся. Может, у вас тут ещё есть что посмотреть, хотя бары, признаюсь, что надо.

— Есть, — киваю. — Стриптиз-клуб, кальянные, сауны, памятники.

— А последние при чём, если у меня культурная туристическая программа? — ухмыляется Эрик.

— Тогда договорились, — соглашаюсь.

Мне ни разу не хотелось идти ещё и сегодня вечером куда-то, и я робко лелеял надежду всё-таки помирить братьев и спихнуть их на попечение друг другу. Но этот план был сомнителен, поэтому выспаться на всякий случай заранее было стратегически верным решением. Я не то, что продолжать кутёж, я и работать-то или с людьми общаться был не особо пригоден.

Посидев на диване и дождавшись, пока Эрик докурит и уйдёт в оккупированную им комнату, проскальзываю в собственную спальню, потому что диван-диваном, а кровать всё-таки удобней.