На Краю Земли. Дилогия (СИ) - Бондаренко Андрей Евгеньевич - Страница 68

«Самый настоящий шаман», действительно, уселся-взобрался на высокий стульчик и, аккуратно прислонив свой чёрный посох к барной стойке, о чём-то оживлённо беседовал с худосочным барменом.

— Гав-в? — предложил Клык.

— Попробуй, конечно, — подумав с минуту, разрешил Тим. — Почему бы, собственно, и нет?

Пёс, ловко лавирую между фанерными креслами-диванчиками, направился к барной стойке.

— Куда это он? — заинтересовался Сан Саныч.

— С шаманом знакомиться. Так, чисто на всякий случай. Вдруг, да и пригодится.

— Шутка такая?

— Я, что же, похож на шутника? — нахмурился Тим. — На какого конкретно? Неужели, на кривляку Евгения Петросяна?

— Нет, не похож, — заверил Дунаев. — Ну, ни капельки. Это я просто так ляпнул. Типа — к слову пришлось. Не обижайся… Ага, твой хаски, слегка помахивая хвостом-кренделем, присел возле барной стойки. Теперь, кажется, тявкает. Или же гавкает… Смотри-ка ты, Костька заинтересовался. Вроде как разговаривает с псом… Точно, общаются. Ну, надо же… А теперь Костька обернулся и машет рукой. Брут, это же он тебя зовёт.

— Схожу, пожалуй, — поднимаясь на ноги, решил Тим. — Пожилой человек, как-никак. Шаман заслуженный. Надо уважить. Точка… Саныч, будь другом. Присмотри за вещичками.

— Присмотрю, конечно. Только ты это…

— Что?

— Поосторожней будь в разговорах.

— Это в каком же смысле?

— А безо всякого смысла, — непонятно вздохнул Дунаев. — Поосторожней, и всё тут. Непрост наш Костька. Ох, как непрост…

— Приветствую, дяденька Ворон, — подойдя к барной стойке, вежливо поздоровался Тим. — Долгих вам лет жизни. И коммерческих успехов, понятное дело.

— Муза нсунск[17], — задумчиво поглаживая ладонью правой руки седую бородку, хриплым голосом проворчал в ответ шаман, после чего попросил: — Посмотри-ка мне в глаза, путник.

— Смотрю.

— Ещё, хр-р-р, смотри.

— Смотрю…

— Ладно, можешь больше не смотреть.

— Спасибо. Меня зовут — «Брут».

— Я знаю. Хр-р-р. Извини, стар уже. Хриплю. Прожитые годы-сволочи клокочут в груди. Клокочут и клокочут без роздыха… Мне Клык о тебе рассказал. Очень смышлёный пёс.

— Я знаю, — улыбнулся Тим.

— Хорошо улыбаешься.

— Хорошо — это как?

— Предлагаю прерваться, — неожиданно предложил Костька. — То есть, переселиться. Хр-р-р… Вон за тот одинокий столик, — указал тёмно-бурым морщинистым пальцем. — Чтобы никто не мешал. И не подслушивал… Ты как, Брут, не боишься серьёзных разговоров? Молодец, путник… Иван Иванович, — обратился к молоденькому худосочному бармену. — Мы переезжаем. Хр-р-р. За самый дальний стол. Туда и мой заказ тащи. Только предварительно умножь его на два. И для пёсика оленьей грудинки настругай в миску. Самой жирной. Всё на мой счёт запиши. Как и всегда. Хр-р-р… Спасибо. Типа — заранее…

Они перебазировались за дальний стол.

— Хорошо — это как? — усаживаясь на массивный табурет, повторил свой вопрос Тим.

— Как молодой и сильный зверь, хр-р-р, — по правой морщинистой щеке шамана пробежала лёгкая судорога. — Но — при этом — ещё умный и справедливый. Я и говорю, мол, хорошее сочетание. Редко, хр-р-р, встречается…

— Польщён. Дяденька Ворон… Ничего, что я вас так называю?

— Ничего. Тебе — можно. Только «дяденьку» опусти. И на «ты» обращайся. Не люблю, хр-р-р, когда вольные люди, не связанные между собой иерархическими и коммерческими отношениями, друг другу «выкают».

— Неудобно как-то, — неуверенно хмыкнул Тим. — Разница в возрасте, как-никак. И жизненный багаж разный.

— Неудобно — с голодным медведем спать в тесном балагане, хр-р-р… Возраст? Ерунда. Время — материя призрачная и неверная. Годы текут как песок сквозь пальцы. Оглянуться не успеешь, как станешь древним стариком. А если повезёт, то и патриархом большого семейства. Отцом, дедушкой, прадедушкой. Хр-р-р. Если, конечно…

— Если, конечно, что?

— Если, хр-р-р, не пристрелят в одной из славных и отвязанных эскапад, — задумчиво всхрапнув, пояснил Ворон. — Глаза-то у тебя, путник проходящий, хорошие. Мол, потенциальный долгожитель. Но, как говорится, наш Мир полон всяких и разных случайностей. Неожиданных, незапланированных, невероятных и — в конечном итоге — фатальных, увы, хр-р-р.… Удивляешься, почему я так говорю? Не смыслу сказанного удивляешься, а форме? Мол, все заслуженные камчатские шаманы прямо-таки обязаны говорить короткими и рублеными фразами? Всё верно. Стереотипы надо уважать. Без них — никуда. Хр-р-р… Заметь, Брут, что у барной стойки я примерно так и говорил — коротко и рублено. А здесь, без посторонних ушей, можно себя и не сдерживать…

— А вот и я! — объявил молодой фальцет, и возле их столика появился худосочный бармен с прямоугольным подносом в руках. — Ваш заказ доставлен. Водочка — два графина по четыреста грамм. Чёрный хлебушек. Черемша солёная. Чавыча с душком. Орляк маринованный. Копчёный китовый язык. Вяленая медвежатина. Оленья грудинка для собаки…

— Гав!

— Пардон, для пса.

— Спасибо, Иван Иванович. Уважил, хр-р-р… Брут, помоги добру молодцу сгрузить угощенья с подноса. Миску Клыка пристрой на полу. И водку разливай по рюмашкам. До краёв, понятное дело. Чтобы жизнь была — как чаша полная…

Тим, выполняя шаманское поручение, размышлял про себя: — «Очередной странный человек повстречался на моём жизненном пути… По внешнему виду, пожалуй, ительмен. По крайней мере, именно так описывают ительменов в Интернете. Высокое переносье, в меру плоское лицо, выступающие полные губы, тёмный цвет лица… Глаза? Типично шаманские. То бишь, узкие, чёрные и неподвижные, словно бездонные древние колодцы… А вот, ухватки и манера говорить… Не знаю, честное слово. Что-то европейское в Вороне ощущается. Или же не европейское? А какое тогда? Непонятно… И ещё одна странность. Шаману, судя по всему, уже далеко за восемьдесят, а в его чёрных волосах-косах нет ни одного седого волоса. Ни единого. Смоль сплошная. А бородка, наоборот, седенькая…»

— Ну, за знакомство, — провозгласил тост Костька. — Вздрогнули… Закусывай, Брут, закусывай. Черемшу настоятельно рекомендую. Ох, и ядрёная. Хр-р-р… Ну, путник, обменяемся мироощущениями?

— Обменяемся, не вопрос.

И они обменялись. То есть, поговорили — между дежурными и немудрёными тостами — о всяком и разном. И о высоких материях, и о грубых реалиях сегодняшнего дня…

А когда водка закончилась, и трапеза уверенно подходила к концу, Ворон, загадочно щуря угольно-чёрные глаза и неторопливо перебирая коричневыми пальцами нефритовые чётки, извлечённые из нагрудного кармана малахая, поинтересовался:

— Наверное, путник любопытный, хочешь узнать, кто убил бедолагу Томаса Грина?

— Конечно, хочу, — насторожившись, подтвердил Тим. — И кто же?

— Паланцы.

— Э-э-э…

— Это такая разновидность береговых коряков. Хр-р-р… Проживают на северо-западе полуострова, между посёлком Усть-Вояполка и деревней Лесная.

— Понятно… А за что убили-то?

— За дело, — невозмутимо объявил шаман. — По ранней весне, когда ещё везде лежал наст, инспектор Грин на снегоходе добрался до верховий реки Озёрной. Хр-р-р… А там, в нагромождении скал Срединного хребта, располагалось Капище паланцев — тайное, древнее и заветное… Зачем он разорил Капище? О чём думал? Наверное, о деньгах и славе. Не иначе, хр-р-р… Короче говоря, Томас сложил в рюкзак амулеты, подвешенные к Главному идолу. То есть, сперва срезал ножом, а потом сложил. Самого же идола спилил, обмотал верёвкой, её конец прикрепил к снегоходу и увёз ценный трофей в неизвестном направлении. Подписав, тем самым, собственный смертный приговор. Хр-р-р… Сколько паланцев сейчас проживает на Камчатке? Что-то около шести сотен. И две трети из них — люди вполне даже дееспособные. То есть, способные на убийство…

— Гав-в, — окончательно загрустил Клык, мол: — «Что же за день такой сегодня? Подозреваемые размножаются практически в геометрической прогрессии. Сперва к их перечню добавилось несколько тысяч взрослых жителей посёлка Ключи. А теперь ещё и порядка четырёхсот камчатских аборигенов. Хреновый и неожиданный поворот… И что со всем этим теперь прикажете делать?».