Без меня на мне женились (СИ) - Чайка Лидия Сергеевна - Страница 31

Глава 7

2 месяца спустя…

Прошло время, но раны так и не затянулись. Отчаявшись найти тело своей пары, Виктор окончательно замкнулся и пристрастился к алкоголю. Мужчина почти не выходил из своего шатра. Еду ему приносила Инга. И то, ближе к вечеру, потому что оборотень днем предпочитал спать, а ночью — бодрствовать. Никто на него не глазел, не стремился утешить, и потому он в полном одиночестве мог посетить уборную, послоняться бесцельно по лесу и поговорить с отцом. Который в такое время суток старался чаще находиться в компании его тещи.

Человеческая женщина была в отчаянии. Она мало ела и страдала бессонницей. А еще, в отсутствие своего жениха, плакала. Павел хотел предложить ей все-таки провести брачный ритуал, однако, глядя на нее, всякий раз оттягивал этот момент. Его Таня была подавлена и тяжело переживала потерю дочери. Она не могла и не хотела привыкать к мысли, что Зоя умерла. Практически не разговаривала, сильно осунулась и начала страдать мигренью. Ей было не до высоких отношений.

Проснулась от того, что стало жарко. Высунула одну ногу из-под одеяла и тяжело вздохнула. Уже месяц, как мое состояние было преотвратным. Сейчас-то грех жаловаться, а вот, когда я вышла из комы, хотелось выброситься в окно. Тело меня не слушалось, я вся была обвешана какими-то трубками, а рядом нет никого, кто бы мог утешить. Память, как назло, прояснялась медленно. Сначала вспомнила, кто я и откуда, потом — как докатилась до такой жизни. И ведь, что самое паршивое — я не могла дать врачам координаты матери и мужа, потому что не знала, как с ними можно связаться. Они наверняка меня там уже похоронили…

Внутри поселилось ощущение пустоты. Будто кто-то взял и вырвал из груди частичку моей души. Вот от того-то и жить не хотелось… Ко мне однажды даже психолога пригласили. А потом выписали таблетки, от которых у меня появилась дикая сонливость. Но в этом был один плюс: мое состояние стало улучшаться более интенсивно. Кормить с ложечки в итоге перестали уже через пару недель после выхода из комы, утку унесли, сказав, что я теперь должна под присмотром медсестры сама доходить до уборной и производить там все необходимые мне гигиенические процедуры. А еще через две недели меня перевели в другую палату. Подселили к молодой женщине, которая оказалась чуть более мобильна, чем я.

Это знаменательное событие случилось со мной вчера, перед ужином. Ко мне пришли и попросили подняться с постели. Потом взяли под ручку и отвели к Вике — миловидной темноволосой девушке, с голубыми глазами и находящейся в состоянии дистрофии от постоянного недоедания. У нее было ярко выраженное отсутствие аппетита, которое сильно влияло на ее внутреннее состояние. В тот вечер мы толком не смогли пообщаться. Обстановка не та. Да и слабость сморила нас обеих уже буквально через полчаса после приема пищи.

За дверью послышалась какая-то возня. А потом в наше укрытие вторглась Диана Степановна — женщина, которая каждый день приносила нам еду.

— Так, девоньки, — деловито заговорила она. — Сегодня ваш лечащий врач попросил меня передать вам, что кушать отныне надо за столом. Больше ни к чьей постели не подойду и ни с кем сюсюкать не буду. Виктория, ты слышишь меня?

Ей не ответили. Я приподнялась на локтях и с интересом посмотрела на свою соседку по палате. Она накрылась одеялом с головой и совершенно не желала общаться с няней. Понятно, скорее всего и слышать не хочет о еде. А тем временем Диана Степановна взяла две тарелки с кашей и прошла к маленькому столику у окна. Поставила свою ношу и отправилась за чаем и хлебом с маслом.

— Попозже принесу вам яблоки, — видя мой голодный взгляд, проговорила она. — И Таблеточки. Вика, тебе врач выписал новые, чтобы кушала хорошо.

Когда дверь за нею закрылась, я осторожно встала и медленно подошла к своей подруге по несчастью. Легонько дотронулась до ее плеча и тихо спросила:

— Тебе противно? — я надеялась, что она меня поймет. — Или просто желания нет?

— Второе, — пробурчали из-под толстого слоя ткани.

— Ты же не хочешь умереть? — внутренне порадовавшись такому ответу, задала следующий вопрос. — Если не будешь есть, то долго не протянешь.

— А мне и не надо, — а это уже был всхлип. — Для кого и зачем мне бороться?

— Для себя и своих близких, — пожала плечами.

— У меня никого нет… — и она расплакалась

— А у меня только мать, — горько откликнулась. — Но я не знаю, где она и что с ней. Я вообще не из этого города, без денег и жилья. Получается, даже больше, чем одна.

Вика все-таки высунула заплаканное лицо из-под покрывала и доверчиво посмотрела мне в глаза. А у меня сердце сжалось от того, что бушевало в ее лихорадочном взоре. Тоска, безнадежность и безграничное горе. Боже, неужели совсем недавно я выглядела также?

— Ко мне приглашали психолога, — невесело усмехнулась я. — Вот, теперь постоянно сплю, зато думать о смерти стало некогда. Спала так спала… И отвыкла думать об этом.

— Я выбрасываю таблетки, — прошептала моя собеседница. — Я здорова, зачем они мне?

— У тебя был психолог?

— Да. И он уже сомневается, что поставил мне правильный диагноз. Вот, теперь они еще что-то задумали…

— Пойдем завтракать?

— Нет.

— А знаешь что? — в мою голову неожиданно пришла шальная идея. — Давай поможем друг другу?

— В смысле? — красивые глаза расширились от удивления.

— Ну, будем вместе преодолевать все трудности, — тщательно подбирая слова, откликнулась. — У меня ведь нет подруг. Ну, ты уже поняла.

— Но это ненадолго, — грустно покачала головой Виктория, садясь в кровати.

— А если постараться, чтобы надолго? — мне, правда, хотелось помочь ей. — Давай… Для начала просто позавтракай со мной.

— Меня всегда все обманывали, — шепотом проговорила девушка. — Я им наверняка мешала своим желанием быть счастливой. Окружающие вечно хотели, чтобы я была послушной и не имела собственного мнения.

— Где твои родители? — я присела на соседнюю койку.

— Их нет, — она пожала плечами. — До совершеннолетия я жила в детдоме.

— Прости, — извинилась, понимая, что ей сейчас наверняка намного хуже, чем мне. — Я не знала…

— Все нормально, — горько усмехнулась Вика. — Я уже привыкла к своей участи.

— Не говори так, — я взяла ее за руку. — Все будет хорошо. Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре.

— У тебя еще столько времени, — я с мольбой посмотрела на нее. — Неужели никогда не хотелось создать собственную семью? Или построить карьеру?

— Я хотела крепкую семью, — всхлипнула та. — Но оказалась одной из многих, кто не достоин стать женой прекрасного во всех смыслах мужчины. Он богат, а я… Оказалась ослеплена им и до самого конца надеялась, что значу для него немного больше, чем другие.

Из голубых глаз покатились слезы. В порыве нежности пересела к ней на постель и крепко обняла. Подумать только, она столько времени копила в себе обиду, никому не рассказывала о своем горе. Но я же не смогу дать ей так просто уйти. Не тот характер, чтобы спокойно наблюдать за человеком, который медленно, но верно сам себя загоняет в могилу.

— Ты где-нибудь работала? — чтобы разрядить обстановку, задала следующий вопрос.

— Официанткой в кафе, — ответ прозвучал глухо.

Ее плечи дрожали. Меня стиснули так, что стало трудно дышать. Промелькнула запоздалая мысль, что каша и чай уже скорее всего остыли.

— А какое у тебя образование?

— Среднее, — понемногу успокаиваясь, пролепетала Вика. — Я только школу окончила, сразу пошла работать.

— А если попробовать поступить на заочное отделение в институт и продолжать работать официанткой? — погладила ее по волосам. — Тебе будут обеспечены новые знакомства, новая жизнь и новые возможности.

— Думаешь? — с сомнением протянула моя подруга по несчастью.