Дети Спящего Ворона. Книга первая (СИ) - Аэзида Марина - Страница 73

– Девонька... Да, я лгу. Лгал. Не думал, что для тебя это до сих пор так тяжко. Думал: уже должно пройти. Если тебе будет легче, скажу: Виэльди ее не любит. Кажется, она даже страдает от этого, бедная.

– Так ей и надо, потаскухе! – Данеска до боли сжала кулаки.

– Эй! – отец шлепнул ее по щеке и не слабо, в его взгляде сверкнул гнев. – Я же сказал: не ругайся. Тем более что Джефранка не виновата в твоем несчастье. Никакая она не потаскуха, не оскорбляй тех, кого не знаешь. Если уж на то пошло, ты должна винить меня и Виэльди.

– Да! Но вас я не могу ненавидеть, а ее – могу.

– Глупенькая, – пробормотал каудихо и снова привлек ее к себе. – Поверь, я знаю, что такое любовь, знаю, как больно ее терять. Но еще я знаю, что иногда другого выхода нет: только потерять и смириться с потерей.

Данеска промолчала. Обхватила отца за шею, уткнулась в его грудь и замерла. Он гладил ее по спине, что-то шептал. Что? Данеска не прислушивалась – все неважно, слова неважны. Все равно она никогда не отдаст Виэльди другой! Никогда!

Данеска все еще злилась на отца, но любовь к нему была сильнее гнева. Так зачем омрачать встречу спорами и ссорами? Вдруг она еще нескоро с ним увидится? Пусть хотя бы в этот раз все пройдет хорошо...

– Отец... – протянула Данеска. – Я так тебе рада!

Андио Каммейра поцеловал ее в макушку – и еще раз, и еще...

Он очень странный, его не поймешь: то суровый и даже жестокий, то мягкий и понимающий. И он любит Данеску, но легко жертвует ею ради выгоды...

Они долго просидели в обнимку. Молча. Слова бы все испортили: невозможно с их помощью выразить чувства. Зато объятия, теплые и доверительные, передавали всю нежность.

До чего же уютно в руках отца! В его власти, под его защитой, пусть и суровой...

Лучше этого только объятия Виэльди...

– И когда ты уедешь? – спросила Данеска и всхлипнула: иногда на отца это действовало. – Неужели прямо завтра?

– Не так скоро. Останусь посмотреть на казнь изменника – убийцы императора. Потом уеду.

– Какого-такого убийцы? – спросила Данеска и отстранилась.

– Твой муж что, совсем ничего тебе не рассказывает? А ты совсем не прислушиваешься к дворцовой болтовне? Это плохо, – каудихо глянул на нее с неудовольствием. – Вообще-то я рассчитывал, что ты будешь передавать мне важные известия. Но пока что это делал только Виэльди. Он находился здесь недолго, и то успел. А с тобой что не так?

– Да все со мной не так! – вспылила Данеска: похоже, мирный разговор любящих отца и дочери все-таки не получится. – Я вообще ничего этого не хотела. Я не такая, как ты, не такая, как Виэльди. Мне эти ваши власти-государства безразличны. Лучше бы я родилась дочерью бедного скотовода...

– Разбаловал я тебя, – проворчал каудихо. – А надо было держать в черном теле и плетью каждый день поглаживать. Хотя еще не поздно...

– Вот только попробуй! – вскричалаДанеска. – Попробуй только! Но после не забывай оглядываться! А то вдруг я тебя прирежу, как Ашезир...

Ой! Она осеклась и прижала ко рту ладонь. Поздно. Каудихо уже все понял. Встал, схватил ее за плечи и спросил:

– Так что Ашезир? Это он убил императора? Значит, догадки Виэльди были правдой?

Данеска молчала, а в душе боролись противоречивые чувства: с одной стороны, она хотела добра отцу и не думала ему лгать, с другой – не желала зла Ашезиру. А каудихо, когда придет время – если придет, – вполне может использовать свое знание против императора.

Зачем она проболталась, дура?!

– Ну же, родная, ответь, – голос отца стал мягким, как часто бывало, когда он пытался чего-то добиться. – Это он?

– Да, – выдохнула Данеска. – Но я тоже была в этом замешана. Поэтому если кто-то узнает, если ты когда-нибудь кому-нибудь об этом скажешь...

– Я понял, не продолжай. Разумеется, я не причиню вреда собственной дочери. Но каков Ашезир, а?! – он воздел руки к потолку и в изумлении покачал головой. – Надо же: умудрился убить отца, потом занять престол, а теперь еще и повесить вину на своего врага. А еще наивным мальчишкой прикидывался... Ладно дочь, а теперь расскажи все по порядку.

Она рассказала, а в конце добавила:

– Не используй это против Ашезира, не надо.

– Даже если бы я хотел, все равно не смогу. Пока что мне самому это невыгодно, а потом эти знания уже ничего не будут стоить. Но ты молодец, девочка моя, что не потеряла в тот день разума и не испугалась... Но объясни, почему ты тревожишься за Ашезира? Мне казалось, ты его не любишь...

– Конечно не люблю! Ни капельки. Его невозможно любить! Но это не значит, что я желаю ему зла или ненавижу. Я нормально... хорошо к нему отношусь.

– Рад это слышать, – голос прозвучал рассеянно, словно отец о чем-то задумался. Тут же выяснилось, о чем именно: – А кто тебя пытался отравить, по-прежнему неизвестно?

– Нет. Наверное, этого мы уже никогда не узнаем.

– Э нет, так не пойдет. Надо узнать. Пойду снова к божественному, – каудихо двинулся к двери, бормоча на ходу: – Ну надо же, о стольком спросил, а об этом забыл, вот остолоп.

– Отец! Ты только что пришел и уже уходишь?!

– Что? – он обернулся, затем махнул рукой. – А, да, ухожу. Я ненадолго, скоро вернусь, жди.

Данеска скорчила гримасу и противным голосом, передразнивая, сказала в закрывшуюся за Андио Каммейрой дверь:

– Жди. Вернусь. Когда у людей крылья вырастут.

Опять у отца появились ну очень важные дела. Конечно, он собирается выяснить, кто подсыпал Данеске яд, но... Это уже давно не имеет значения, с тех пор столько всего случилось!

Нахмурившись, она с размаху рухнула на кровать, закинула руки за голову и уставилась в потолок: там полз большой мохнатый паук, тянув за собой паутинную нить, и Данеска с неожиданным любопытством принялась следить за его движениями.

* * *

Виэльди кутался в тяжелый подбитый овчиной плащ, но даже он почти не спасал от холода и промозглого, порывистого ветра, который, будь он проклят, еще и дул наискось. Морякам приходилось то и дело его ловить, поворачивая паруса. Из-за этого путь удлинялся. Корабль делал немалые крюки вместо того, чтобы напрямую идти к Адальгару, где, если верить отцу, неспокойно.

Люди Виэльди, непривычные к такой стуже, мерзли не меньше, если не больше него. Хоть и не жаловались, но лица у всех были смурые, покрасневшие, кое-кто уже шмыгал носом и покашливал. Как бы воины окончательно не заболели к концу пути. Среди всех только Сарэнди выглядел довольным. Впрочем, ему было теплее, чем остальным: он прижимал к себе девку, согревая, и сам грелся о нее. Друг все-таки дошел до невольничьего рынка на Медной улице и купил себе вожделенную девицу-с-желтыми-волосами. Теперь то и дело рассматривал светлые пряди, теребил их в пальцах и ни на шаг не отпускал рабыню от себя. Разумеется, вызывал этим кучу насмешек, в которых, правда, сквозила плохо скрытая зависть.

Вот и теперь...

– Эй, Сарэнди, дай мне свою бабу пощупать, хоть погреюсь!

– И мне! Нам всем дай!

– Друг о друга грейтесь, псы смердящие!

– Да мы тебе за нее заплатим!

Один из воинов тут же попытался облапить девицу, Сарэнди отпихнул его.

– Пошел прочь! На Медной все были? Все. А только я монет не пожалел! Вот теперь расплачивайтесь за жадность, паскуды!

Девица захныкала: видать, испугалась. Сарэнди принялся ее утешать, да только она не понимала ни талмеридского, ни имперского. Впрочем, если бы понимала, ей стало бы еще страшнее и стыднее. Особенно к вечеру, когда Сарэнди повел ее в закуток, занавешенный шерстяным полотном и шкурами.

– Осторожнее! – хохотнул один из воинов. – А то при таком морозе твое копье заледенеет и переломится!

– Мое копье и при морозе жаром пышет, – крикнул Сарэнди и похлопал себя по паху. – А будешь много болтать, на тебе потренируюсь.

Вокруг заулюлюкали, загоготали, засвистели, так что Виэльди даже пришлось прикрикнуть. Шутки шутками – развлечься перебранкой в длительном и тягостном пути милое дело, – но как бы до драки не дошло.